Она понятия не имела, когда судья наконец пошлет за ними, и ничего сделать не могла.
Николас сел за стол и начал обсуждать стратегию действий с Херманом. Несправедливо в случае подобного простоя держать их здесь взаперти. Николас считал, что в таких случаях им должны разрешать под эскортом покидать здание и совершать утреннюю прогулку взамен послеобеденной. Было решено, что Николас изложит эту просьбу, как всегда, письменно и во время обеденного перерыва передаст судье Харкину.
В половине одиннадцатого они наконец вошли в зал, атмосфера которого все еще была накалена после недавней баталии. Первым, кого увидел Николас, был тип, проникший в его квартиру. Он сидел в третьем ряду, со стороны ответчика, в одной рубашке, но при галстуке, развернув перед собой газету, касавшуюся спинки впереди стоящего кресла. Человек был один, он, не таясь, смотрел на рассаживавшихся присяжных. Николасу достаточно было пару раз пристально взглянуть на него, чтобы убедиться, что это именно тот тип.
При всей своей хитрости и коварстве Фитч иногда делал глупости. Посылать этого головореза в суд было рискованно, а выгод особых не сулило. Что он мог увидеть и услышать такого, чего не увидели бы и не услышали дюжина адвокатов, полдюжины консультантов и куча соглядатаев Фитча, которые постоянно околачивались здесь?
Хотя появление этого человека в зале суда и удивило Николаса, но он предвидел такую возможность и заранее обдумал, как поступить в этом случае. Вообще-то у него было заготовлено несколько планов действия, в зависимости оттого, где именно вынырнет этот парень. То, что он вынырнул в суде, удивительно, но Николас размышлял не более секунды: необходимо, чтобы судья Харкин узнал, что один из тех самых разбойников, о которых он твердит им с утра до вечера, как раз сидит сейчас в зале, притворяясь случайным зевакой. Харкин должен запомнить его лицо, потому что позднее ему предстоит увидеть его на видеозаписи.
Сначала вызвали доктора Бронски. Это был его третий день в суде, но впервые он должен был подвергнуться перекрестному допросу. Сэр Дурр начал медленно, вежливо, словно испытывая трепет перед столь великим специалистом, и задал несколько простейших вопросов, на которые смог бы ответить любой из присутствующих присяжных. Но вдруг резко сменил тактику. Насколько почтителен он был с доктором Милтоном Фрике, настолько же резким и агрессивным он показал себя с Бронски.
Кейбл начал с пресловутых сорока тысяч компонентов табачного дыма. Выбрав, похоже наугад, один из них, он спросил Бронски, какое действие на легкие может оказывать бензол(а)пирин. Бронски ответил, что не знает, и попытался объяснить, что вредное действие каждого отдельного компонента измерить невозможно. Как насчет бронхов, слизистой и ресничной оболочек? Как действует на них бензол(а)пирин? Бронски снова попробовал объяснить, что выделить воздействие каждого отдельного компонента табачного дыма нельзя.
Кейбл продолжал долбить в одну точку. Он назвал другой компонент и вынудил Бронски признать, что тот не может объяснить присяжным, какой эффект они оказывают на легкие, бронхи или слизистую. Не только в связи с курением, но и вообще. Pop заявил протест, но Его честь протеста не принял на том основании, что это перекрестный допрос, во время которого свидетелей разрешается спрашивать обо всем, что прямо или косвенно относится к вопросу.
Дойл оставался все там же, в третьем ряду, казалось, что ему страшно скучно и он лишь ждет момента, чтобы уйти. Он получил задание искать девушку и занимался этим вот уже четыре дня: часами слонялся в нижнем вестибюле, однажды полдня проторчал у старого драндулета-автомата, торгующего "Доктором Пеппером", болтая с швейцаром и наблюдая за входной дверью. Он галлонами поглощал кофе в маленьких окрестных кафетериях и закусочных. Он, Пэнг и еще двое парней трудились в поте лица, попусту тратя время, чтобы ублажить своего босса.
Просидев четыре дня на одном месте по шесть часов кряду, Николас имел полное представление о том, как работает Фитч. Его люди - будь то консультанты или оперативные сотрудники - находились в постоянном движении. Все здание суда было полем их деятельности. Они сидели и группами, и поодиночке. Во время возникавших в ходе процесса коротких пауз они выходили и входили снова, изредка переговаривались. Они могли неотступно внимательнейшим образом наблюдать за свидетелями и присяжными, а уже в следующий момент решать кроссворд или глазеть в окно.
Николас знал, что и этот человек вскоре покинет зал.
Он набросал записочку, сложил и попросил Лорин Дьюк подержать ее, не читая. Потом, воспользовавшись паузой в перекрестном допросе, во время которой Кейбл просматривал свои записки, он попросил ее перегнуться через барьер и передать записку охраннику Уиллису, который стоял на карауле у флага. Уиллис, неожиданно разбуженный, секунду не мог понять, что от него требуется, но потом сообразил, что должен передать записку судье.
Дойл видел, как Лорин передавала записку, но не знал, что написал ее Николас.
Судья Харкин почти машинально взял записку и бросил ее на стол перед собой, поскольку в этот момент Кейбл выстреливал новый вопрос. Потом он медленно развернул ее. Записка была от Николаса Истера, присяжного номер два. В ней говорилось:
"Господин судья, человек в третьем ряду слева у прохода, в белой рубашке и сине-зеленом галстуке, вчера следил за мной. Сейчас я вижу его во второй раз. Можно ли выяснить, кто он?
Николас Истер".
Прежде чем посмотреть в зал заседания, Его честь бросил взгляд на Дурра Кейбла. Человек сидел один, он неотрывно смотрел на судью, словно понимал, что за ним наблюдают.
Это была совершенно новая для Фредерика Харкина ситуация. Он не мог припомнить в своей судейской практике ничего похожего. Выбор у него был невелик, и чем больше он думал, тем меньше возможностей видел. Он тоже знал, что у обеих сторон есть множество консультантов, помощников, сыщиков, рыщущих и в зале, и в непосредственной близости от суда. Он внимательно вглядывался в лица зрителей и по множеству примет различал людей, опытных в подобных судебных процедурах, явно не желающих выдавать себя. И он догадывался, что этот человек через мгновение исчезнет.
Если Харкин вдруг объявит короткий перерыв, он тотчас растворится.
Для судьи это был чрезвычайно волнующий момент. После всех этих россказней о том, что происходило во время предыдущих судебных слушаний, после его бесконечных предостережений присяжным перед ним наконец появился один из тех самых таинственных агентов, ищейка, нанятая то ли одной, то ли другой из тяжущихся сторон, чтобы оказать давление на его присяжных. Как поступить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Николас сел за стол и начал обсуждать стратегию действий с Херманом. Несправедливо в случае подобного простоя держать их здесь взаперти. Николас считал, что в таких случаях им должны разрешать под эскортом покидать здание и совершать утреннюю прогулку взамен послеобеденной. Было решено, что Николас изложит эту просьбу, как всегда, письменно и во время обеденного перерыва передаст судье Харкину.
В половине одиннадцатого они наконец вошли в зал, атмосфера которого все еще была накалена после недавней баталии. Первым, кого увидел Николас, был тип, проникший в его квартиру. Он сидел в третьем ряду, со стороны ответчика, в одной рубашке, но при галстуке, развернув перед собой газету, касавшуюся спинки впереди стоящего кресла. Человек был один, он, не таясь, смотрел на рассаживавшихся присяжных. Николасу достаточно было пару раз пристально взглянуть на него, чтобы убедиться, что это именно тот тип.
При всей своей хитрости и коварстве Фитч иногда делал глупости. Посылать этого головореза в суд было рискованно, а выгод особых не сулило. Что он мог увидеть и услышать такого, чего не увидели бы и не услышали дюжина адвокатов, полдюжины консультантов и куча соглядатаев Фитча, которые постоянно околачивались здесь?
Хотя появление этого человека в зале суда и удивило Николаса, но он предвидел такую возможность и заранее обдумал, как поступить в этом случае. Вообще-то у него было заготовлено несколько планов действия, в зависимости оттого, где именно вынырнет этот парень. То, что он вынырнул в суде, удивительно, но Николас размышлял не более секунды: необходимо, чтобы судья Харкин узнал, что один из тех самых разбойников, о которых он твердит им с утра до вечера, как раз сидит сейчас в зале, притворяясь случайным зевакой. Харкин должен запомнить его лицо, потому что позднее ему предстоит увидеть его на видеозаписи.
Сначала вызвали доктора Бронски. Это был его третий день в суде, но впервые он должен был подвергнуться перекрестному допросу. Сэр Дурр начал медленно, вежливо, словно испытывая трепет перед столь великим специалистом, и задал несколько простейших вопросов, на которые смог бы ответить любой из присутствующих присяжных. Но вдруг резко сменил тактику. Насколько почтителен он был с доктором Милтоном Фрике, настолько же резким и агрессивным он показал себя с Бронски.
Кейбл начал с пресловутых сорока тысяч компонентов табачного дыма. Выбрав, похоже наугад, один из них, он спросил Бронски, какое действие на легкие может оказывать бензол(а)пирин. Бронски ответил, что не знает, и попытался объяснить, что вредное действие каждого отдельного компонента измерить невозможно. Как насчет бронхов, слизистой и ресничной оболочек? Как действует на них бензол(а)пирин? Бронски снова попробовал объяснить, что выделить воздействие каждого отдельного компонента табачного дыма нельзя.
Кейбл продолжал долбить в одну точку. Он назвал другой компонент и вынудил Бронски признать, что тот не может объяснить присяжным, какой эффект они оказывают на легкие, бронхи или слизистую. Не только в связи с курением, но и вообще. Pop заявил протест, но Его честь протеста не принял на том основании, что это перекрестный допрос, во время которого свидетелей разрешается спрашивать обо всем, что прямо или косвенно относится к вопросу.
Дойл оставался все там же, в третьем ряду, казалось, что ему страшно скучно и он лишь ждет момента, чтобы уйти. Он получил задание искать девушку и занимался этим вот уже четыре дня: часами слонялся в нижнем вестибюле, однажды полдня проторчал у старого драндулета-автомата, торгующего "Доктором Пеппером", болтая с швейцаром и наблюдая за входной дверью. Он галлонами поглощал кофе в маленьких окрестных кафетериях и закусочных. Он, Пэнг и еще двое парней трудились в поте лица, попусту тратя время, чтобы ублажить своего босса.
Просидев четыре дня на одном месте по шесть часов кряду, Николас имел полное представление о том, как работает Фитч. Его люди - будь то консультанты или оперативные сотрудники - находились в постоянном движении. Все здание суда было полем их деятельности. Они сидели и группами, и поодиночке. Во время возникавших в ходе процесса коротких пауз они выходили и входили снова, изредка переговаривались. Они могли неотступно внимательнейшим образом наблюдать за свидетелями и присяжными, а уже в следующий момент решать кроссворд или глазеть в окно.
Николас знал, что и этот человек вскоре покинет зал.
Он набросал записочку, сложил и попросил Лорин Дьюк подержать ее, не читая. Потом, воспользовавшись паузой в перекрестном допросе, во время которой Кейбл просматривал свои записки, он попросил ее перегнуться через барьер и передать записку охраннику Уиллису, который стоял на карауле у флага. Уиллис, неожиданно разбуженный, секунду не мог понять, что от него требуется, но потом сообразил, что должен передать записку судье.
Дойл видел, как Лорин передавала записку, но не знал, что написал ее Николас.
Судья Харкин почти машинально взял записку и бросил ее на стол перед собой, поскольку в этот момент Кейбл выстреливал новый вопрос. Потом он медленно развернул ее. Записка была от Николаса Истера, присяжного номер два. В ней говорилось:
"Господин судья, человек в третьем ряду слева у прохода, в белой рубашке и сине-зеленом галстуке, вчера следил за мной. Сейчас я вижу его во второй раз. Можно ли выяснить, кто он?
Николас Истер".
Прежде чем посмотреть в зал заседания, Его честь бросил взгляд на Дурра Кейбла. Человек сидел один, он неотрывно смотрел на судью, словно понимал, что за ним наблюдают.
Это была совершенно новая для Фредерика Харкина ситуация. Он не мог припомнить в своей судейской практике ничего похожего. Выбор у него был невелик, и чем больше он думал, тем меньше возможностей видел. Он тоже знал, что у обеих сторон есть множество консультантов, помощников, сыщиков, рыщущих и в зале, и в непосредственной близости от суда. Он внимательно вглядывался в лица зрителей и по множеству примет различал людей, опытных в подобных судебных процедурах, явно не желающих выдавать себя. И он догадывался, что этот человек через мгновение исчезнет.
Если Харкин вдруг объявит короткий перерыв, он тотчас растворится.
Для судьи это был чрезвычайно волнующий момент. После всех этих россказней о том, что происходило во время предыдущих судебных слушаний, после его бесконечных предостережений присяжным перед ним наконец появился один из тех самых таинственных агентов, ищейка, нанятая то ли одной, то ли другой из тяжущихся сторон, чтобы оказать давление на его присяжных. Как поступить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129