– спросил я. – При чем здесь бывший жандарм Форан?
– Ни при чем.
– Ни при чем?! – крикнул я.
– У вас не будет сигареты? – спросила она.
– Нет.
– Вы раздражаете меня.
Это было уж чересчур, но я ничего не ответил, и ей пришлось обойтись без курения, но она тем не менее продолжала говорить.
– Вы знаете, – сказала она, – я чувствовала себя здесь как пленница. Конечно, эти трое парней и раненая девушка, которую вы видели, – все они мои друзья, но я не очень хорошо знаю их.
– Однако вы пришли к ним.
– Сначала я обратилась к вам, хотя вас практически не знала.
«Допустим», – подумал я и ворчливо сказал вслух:
– Продолжайте.
– Единственными, кого я знала и у кого был хоть какой-то опыт подполья, – это были они. Я думаю, они ультралевые.
На самом деле их левачество перешло все границы. Но я не хотел дискутировать. И так все было слишком сложно.
– Я знаю, – сказал я. – А взрывчатка в подвале тоже их?
– Я оказала им услугу.
Она обезоруживала меня, осмелюсь сказать.
– Одним словом, – продолжала она, – выйдя от вас, я пошла к ним. Мне, правда, пришлось кое-что приукрасить, для того чтобы они согласились мне помочь, но обойдемся без деталей.
– Нет, – сказал я, – не обойдемся без деталей. Что вам пришлось приукрасить?
Она снова нервно задергала головой.
– Я дала им понять, что это я должна была быть на месте Гризельды, что ее, по всей вероятности, убили по ошибке и что во всем этом замешана политика. Не смотрите на меня такими глазами!
– Какими глазами я на вас смотрю?
– Вы смотрите на меня, как мой отец, когда он считал, что я наделала глупостей.
– Я не ваш отец.
– Но вы считаете, что я наделала глупостей.
– А вы?
Она стала ходить по комнате, не глядя на меня. Она спросила еще раз, нет ли у меня сигареты, и я ей сказал, что по-прежнему нет.
– Я не представляю себе, – сказала она: – Они играют в жуткое кино, они говорят о терроризме ночи напролет, они боятся пользоваться телефоном, потому что уверены, что все телефоны Франции и Наварры прослушиваются. Из того, что я им рассказала, они навоображали себе бог знает что.
Она повернулась ко мне и снова тряхнула головой очень странным жестом, снизу вверх, вероятно чтобы откинуть волосы назад, но создавалось впечатление, будто она тонет и пытается удержать голову над водой.
– Это правда, что вы были в одном жандармском подразделении с Шарлем Фораном? – спросила она.
– Да. А почему вы спрашиваете об этом?
– Вы знаете, что он организовал патрональную милицию?
– Да, знаю, – сказал я.
Я не стал уточнять, что узнал об этом накануне от самого Форана. Она бы подпрыгнула до потолка.
– И этого достаточно, чтобы ваши друзья вообразили, что я доносчик? А почему, в таком случае, не израильский шпион?
– О! – воскликнула Мемфис Шарль. – Об этом они тоже думали...
Она села на кровать рядом со мной.
– Я хочу сдаться в полицию, – сказала она усталым голосом. – Я хотела... Стоило мне пробыть здесь несколько часов, как мне захотелось прекратить все это и сдаться в полицию. Но мои... друзья никогда бы не допустили этого. Я слишком много знаю, я знаю эту подпольную квартиру... Я заставила их поверить в то, что причастна к политическому убийству... Какая я дура!
– Не расстраивайтесь, – сказал я довольно рассеянно. – Это ничего не изменит. И это не объясняет мне того, почему меня схватили на улице.
– Я хотела вас видеть. Я думала, что вдвоем нам удастся отсюда выбраться.
– Очень мило с вашей стороны втянуть меня таким образом во все это дерьмо. В одиночку вы не могли из него вылезти. И вы надеетесь, что я вам поверю?
– Черт побери, – крикнула, она. – Почему вам все приходится объяснять по три раза! Они живут в мечтах. Они были уверены, что если я пойду в полицию, то меня убьют. Они хотели защитить меня, в том числе и от меня самой.
Я тряхнул головой, чтобы прочистить мозги. Я начинал терять связь с реальностью из-за недостатка пищи или сна – не знаю. Разумеется, история Мемфис Шарль была неправдоподобной, но что в наши дни правдоподобно? Двадцатилетние парни нападают на комиссариаты и закидывают их бутылками со взрывчаткой, и я убиваю парня, кинув ему в лицо гранату. Мир сошел с ума. Мне следовало поехать к маме, как я намеревался это сделать.
– Почему ваши друзья не пришли просто ко мне? – простонал я.
– Внизу стоял полицейский и следил за вами. Им пришлось нейтрализовать его.
– Пришлось, – повторил я.
– Во всяком случае, – сказала Мемфис Шарль, – даже если они были чокнутыми с самого начала, в конечном счете они приобрели на это право. Это как магия, – добавила она таинственно. – В конце концов все получается. Люди танцуют, чтобы вызвать дождь, и рано или поздно дождь пойдет.
– Дождь? – спросил я. (Я чувствовал себя абсолютно сбитым с толку.)
– Эти парни, которые напали на вас, – сказала Мемфис Шарль, – израильские агенты. Это очевидно.
Глава 14
Когда Папаша-Ругер открыл дверь, я еще не пришел в себя. Сумасшествие заразно. В моей голове все перемешалось! А Хейман тоже израильский агент? Может быть, действительно в тот вечер пытались убить Мемфис Шарль? К тому же меня не покидала мысль об отбивной с картофелем фри. В общем, в голове была полная каша. Беарнский соус тек по лицу палестинцев, то есть в моей голове.
– Вы идете с нами, – заявил Папаша-Ругер.
Я спросил куда. Он покачал головой и улыбнулся.
– Еще одно свидание с плачущим толстяком? – спросил я.
Он пожал плечами. Я взял Мемфис Шарль под руку. Мне было приятно прикоснуться к ней. Ее била нервная дрожь.
– Они закопают нас в саду, – заключила она.
– Замолчите, – сказал я. – Вы мне мешаете думать.
Пока мы выходили, Папаша-Ругер продолжал вращать в воздухе своей пушкой. На лестничной клетке нас поджидал человек с «маузером». Если бы я действительно думал, что они собираются нас укокошить, я бы в этот момент наделал много глупостей.
Но я думаю, что свихнулся лишь до какой-то определенной степени. Я послушно спустился по лестнице, держа под руку Мемфис Шарль. Убийцы шли следом за нами.
Лестница оканчивалась небольшим коридором, в обоих концах которого находились двери (одна внутренняя, подумал я, другая, с матовыми стеклами, – входная). В вестибюле было еще две закрытых двери. Нас толкали к входной двери, и я не знаю, как бы события разворачивались дальше, если бы я позволил им разворачиваться. Дело в том, что в этом подобии вестибюля я неожиданно услышал приглушенный протяжный звук, напоминающий стон недобитого кролика. Он доносился из-за одной из двух закрытых дверей, мимо которых мы как раз проходили. Я, не раздумывая, открыл дверь.
В комнате не было окон, и она освещалась лампой. Это была мастерская с проходящими по ней вдоль стен канализационными трубами. К ним, бледные как полотно, были привязаны оба бородача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Ни при чем.
– Ни при чем?! – крикнул я.
– У вас не будет сигареты? – спросила она.
– Нет.
– Вы раздражаете меня.
Это было уж чересчур, но я ничего не ответил, и ей пришлось обойтись без курения, но она тем не менее продолжала говорить.
– Вы знаете, – сказала она, – я чувствовала себя здесь как пленница. Конечно, эти трое парней и раненая девушка, которую вы видели, – все они мои друзья, но я не очень хорошо знаю их.
– Однако вы пришли к ним.
– Сначала я обратилась к вам, хотя вас практически не знала.
«Допустим», – подумал я и ворчливо сказал вслух:
– Продолжайте.
– Единственными, кого я знала и у кого был хоть какой-то опыт подполья, – это были они. Я думаю, они ультралевые.
На самом деле их левачество перешло все границы. Но я не хотел дискутировать. И так все было слишком сложно.
– Я знаю, – сказал я. – А взрывчатка в подвале тоже их?
– Я оказала им услугу.
Она обезоруживала меня, осмелюсь сказать.
– Одним словом, – продолжала она, – выйдя от вас, я пошла к ним. Мне, правда, пришлось кое-что приукрасить, для того чтобы они согласились мне помочь, но обойдемся без деталей.
– Нет, – сказал я, – не обойдемся без деталей. Что вам пришлось приукрасить?
Она снова нервно задергала головой.
– Я дала им понять, что это я должна была быть на месте Гризельды, что ее, по всей вероятности, убили по ошибке и что во всем этом замешана политика. Не смотрите на меня такими глазами!
– Какими глазами я на вас смотрю?
– Вы смотрите на меня, как мой отец, когда он считал, что я наделала глупостей.
– Я не ваш отец.
– Но вы считаете, что я наделала глупостей.
– А вы?
Она стала ходить по комнате, не глядя на меня. Она спросила еще раз, нет ли у меня сигареты, и я ей сказал, что по-прежнему нет.
– Я не представляю себе, – сказала она: – Они играют в жуткое кино, они говорят о терроризме ночи напролет, они боятся пользоваться телефоном, потому что уверены, что все телефоны Франции и Наварры прослушиваются. Из того, что я им рассказала, они навоображали себе бог знает что.
Она повернулась ко мне и снова тряхнула головой очень странным жестом, снизу вверх, вероятно чтобы откинуть волосы назад, но создавалось впечатление, будто она тонет и пытается удержать голову над водой.
– Это правда, что вы были в одном жандармском подразделении с Шарлем Фораном? – спросила она.
– Да. А почему вы спрашиваете об этом?
– Вы знаете, что он организовал патрональную милицию?
– Да, знаю, – сказал я.
Я не стал уточнять, что узнал об этом накануне от самого Форана. Она бы подпрыгнула до потолка.
– И этого достаточно, чтобы ваши друзья вообразили, что я доносчик? А почему, в таком случае, не израильский шпион?
– О! – воскликнула Мемфис Шарль. – Об этом они тоже думали...
Она села на кровать рядом со мной.
– Я хочу сдаться в полицию, – сказала она усталым голосом. – Я хотела... Стоило мне пробыть здесь несколько часов, как мне захотелось прекратить все это и сдаться в полицию. Но мои... друзья никогда бы не допустили этого. Я слишком много знаю, я знаю эту подпольную квартиру... Я заставила их поверить в то, что причастна к политическому убийству... Какая я дура!
– Не расстраивайтесь, – сказал я довольно рассеянно. – Это ничего не изменит. И это не объясняет мне того, почему меня схватили на улице.
– Я хотела вас видеть. Я думала, что вдвоем нам удастся отсюда выбраться.
– Очень мило с вашей стороны втянуть меня таким образом во все это дерьмо. В одиночку вы не могли из него вылезти. И вы надеетесь, что я вам поверю?
– Черт побери, – крикнула, она. – Почему вам все приходится объяснять по три раза! Они живут в мечтах. Они были уверены, что если я пойду в полицию, то меня убьют. Они хотели защитить меня, в том числе и от меня самой.
Я тряхнул головой, чтобы прочистить мозги. Я начинал терять связь с реальностью из-за недостатка пищи или сна – не знаю. Разумеется, история Мемфис Шарль была неправдоподобной, но что в наши дни правдоподобно? Двадцатилетние парни нападают на комиссариаты и закидывают их бутылками со взрывчаткой, и я убиваю парня, кинув ему в лицо гранату. Мир сошел с ума. Мне следовало поехать к маме, как я намеревался это сделать.
– Почему ваши друзья не пришли просто ко мне? – простонал я.
– Внизу стоял полицейский и следил за вами. Им пришлось нейтрализовать его.
– Пришлось, – повторил я.
– Во всяком случае, – сказала Мемфис Шарль, – даже если они были чокнутыми с самого начала, в конечном счете они приобрели на это право. Это как магия, – добавила она таинственно. – В конце концов все получается. Люди танцуют, чтобы вызвать дождь, и рано или поздно дождь пойдет.
– Дождь? – спросил я. (Я чувствовал себя абсолютно сбитым с толку.)
– Эти парни, которые напали на вас, – сказала Мемфис Шарль, – израильские агенты. Это очевидно.
Глава 14
Когда Папаша-Ругер открыл дверь, я еще не пришел в себя. Сумасшествие заразно. В моей голове все перемешалось! А Хейман тоже израильский агент? Может быть, действительно в тот вечер пытались убить Мемфис Шарль? К тому же меня не покидала мысль об отбивной с картофелем фри. В общем, в голове была полная каша. Беарнский соус тек по лицу палестинцев, то есть в моей голове.
– Вы идете с нами, – заявил Папаша-Ругер.
Я спросил куда. Он покачал головой и улыбнулся.
– Еще одно свидание с плачущим толстяком? – спросил я.
Он пожал плечами. Я взял Мемфис Шарль под руку. Мне было приятно прикоснуться к ней. Ее била нервная дрожь.
– Они закопают нас в саду, – заключила она.
– Замолчите, – сказал я. – Вы мне мешаете думать.
Пока мы выходили, Папаша-Ругер продолжал вращать в воздухе своей пушкой. На лестничной клетке нас поджидал человек с «маузером». Если бы я действительно думал, что они собираются нас укокошить, я бы в этот момент наделал много глупостей.
Но я думаю, что свихнулся лишь до какой-то определенной степени. Я послушно спустился по лестнице, держа под руку Мемфис Шарль. Убийцы шли следом за нами.
Лестница оканчивалась небольшим коридором, в обоих концах которого находились двери (одна внутренняя, подумал я, другая, с матовыми стеклами, – входная). В вестибюле было еще две закрытых двери. Нас толкали к входной двери, и я не знаю, как бы события разворачивались дальше, если бы я позволил им разворачиваться. Дело в том, что в этом подобии вестибюля я неожиданно услышал приглушенный протяжный звук, напоминающий стон недобитого кролика. Он доносился из-за одной из двух закрытых дверей, мимо которых мы как раз проходили. Я, не раздумывая, открыл дверь.
В комнате не было окон, и она освещалась лампой. Это была мастерская с проходящими по ней вдоль стен канализационными трубами. К ним, бледные как полотно, были привязаны оба бородача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35