Халагар не знал этих рас, но форменная одежда офицеров, ее одинаковость среди безбрежной разномастной армии свидетельствовала, что они, вероятно, из собственного штаба Клиттихорна.
– Имя? – спросил его гном.
– Халагар, сэр. Наемный офицер по профессии и доброволец в этом деле. Я доказал это тем, что захватил беглянку Бодэ и передал ее адепту на границе Масалура.
– Я слышал об этом. Что ж, добро пожаловать, сэр. Устраивайся где-нибудь вон там, возле деревьев, где сможешь найти место. У тебя будет такой же хороший обзор, как у любого из того лагеря. – Он посмотрел на Чарли. – Это что, боевой трофей?
– Моя личная рабыня.
– Ну, правила здесь таковы, что всех рабов помещают в загоны и назначают им работу. Чтобы не возникало острых ситуаций.
– Я понимаю, но ей следовало бы остаться со мной. Она слепая.
– В самом деле? Ну тогда зачем ты держишь ее? Какая от нее польза?
Рогатый посмотрел на Чарли, затем снова на гнома.
– Дурацкий вопрос, – рявкнул он.
– Я, э… понимаю. Ладно, раз она должна все время быть с тобой, советую тебе сходить к кузнецу, пусть сделает ей ошейник и цепь, чтобы ты мог привязывать ее.
Халагар кивнул:
– Благодарю вас, господа. Полагаю, для меня, как и для всего Акахлара, это будет самое интересное время.
Зеленокожий неожиданно обратился к Халагару и заговорил удивительно приятным красочным языком. Произношение выдавало в нем представителя высшего класса.
– Скажи мне как профессиональный воин, что ты думаешь об операции? Халагар пожал плечами:
– Если откровенно, сэр, пока все свидетельствует о том, что акхарская система прогнила насквозь и в настоящий момент совершенно бессильна. На месте их Главного Мага я бы подождал, пока все соберутся, а потом направил бы сюда всю мою армию, подкрепленную всем колдовством, которое было бы в моем распоряжении. Вы здесь так стиснуты, что ваше автоматическое оружие прикончило бы столько же ваших собственных людей, сколько их, и вы были бы разбиты и уничтожены. То, что он этого не делает, показывает, что он обречен, а ведь он считается одним из самых умных.
– Не ты один так думаешь. Многие из нас рекомендовали тайно стягивать силы, но мы попробовали действовать открыто в дюжине районов, куда могли доставить войска, и нигде не встретили настоящего сопротивления. Если они не помогут друг другу, наше и их колдовство столкнутся на равных по крайней мере на некоем открытом пространстве, как это. Но ты несправедлив, если считаешь их глупыми. Подумай о потерях. Их милиция предназначена для того, чтобы сдерживать колонии, а не для ведения войны по всему фронту. Они считают, что лучше потерпеть и дать нам запутаться в собственных слабостях.
– Единственная наша слабость в том, – уточнил рогатый уродец, – что компактность и округлая форма срединных земель делают их положение идеальным для обороны как с военной, так и с магической точки зрения, а наши войска не очень-то сплочены. В срединах знают это, потому и сидят, пережидают, полагая, что мы не сможем с нашими войсками долго вести осаду, – и раньше такая стратегия была верна. Наша армия – это собрание самостоятельных рас, которые не привыкли сотрудничать с кем бы то ни было. У них мало общего, кроме жажды свободы. Но если разрушить центр средины раньше, чем войска начнут разбредаться кто куда, победа обеспечена. Завтра, в три часа утра, мы разрушим его и атакуем с трех сторон.
– У тебя есть манданский плащ? – спросил зеленокожий.
– Нет. Мы лишились большей части наших запасов. Но ведь Ветры Перемен никогда не пересекают нули.
– Верно, но это значит, что тебе придется ждать целый день, прежде чем самому войти и увидеть последствия. Мы давно начали подкупать, выпрашивать, даже воровать манданские золотые плащи, и все-таки нам их не хватает. Что ж, наблюдай отсюда и жди. Когда опасность полностью минует, посмотрим, что мы сможем сделать для нескольких человек вроде тебя.
Халагар устроился на участке, где было довольно много акхарцев. Некоторых он узнал. Как и он сам, они считали, что выгоднее служить победителю. Были здесь и пираты, главари банд и прочая темная публика, за которой ему приходилось охотиться, когда он служил законной власти.
Для Чарли ошейник и цепь символизировали высшую степень унижения. Металл был легкий, но ошейник был намертво закреплен на шее, а цепь, футов шести-семи, приварена к нему. Ее заставили разгуливать вокруг, грязную, голую, на поводке, как дрессированную собаку. Халагар так бахвалился ею, что в конце концов «одолжил» Чарли новоиспеченным правителям. Они были грязные, грубые, а некоторые и садисты. Несколько часов она развлекала эту мразь сексуальными играми на траве. Под конец она чувствовала себя измятой, разбитой и оскверненной, но ей было приказано вести себя так, будто она наслаждалась этим. Многие вызывали у нее такое отвращение, какого она никогда не знала прежде. Все они убивали время до начала главного сражения, и Чарли казалось, что это никогда не кончится. Когда ее все-таки оставили в покое, она была так избита и измучена, что лежала, не имея ни сил, ни желания двигаться. Бодэ была права: Чарли до сих пор сохраняла романтические представления о мире, что был не более чем выгребной ямой. Она была имуществом Халагара, с ней обращались хуже, чем с его лошадью. И, вероятно, так будет снова и снова, потому что это единственное, чем она была полезна своему хозяину. И так будет продолжаться день за днем, неделю за неделей, год за годом.
Чарли знала, что вынуждена подчиняться, вынуждена делать это без размышлений, без надежды на спасение. Она вспоминала пустые безжизненные глаза рабов в Тишбаале и знала, что очень скоро надежда в ней так же угаснет. Время пришло. Сейчас, здесь, ночью. Девушка знала, что должна сделать это раньше, чем ей прикажут говорить только на Короткой Речи и забыть английский.
– Чарли, выйди вон! – сказала она громко и решительно. На ее лице стало медленно проступать выражение тупой покорности, мышцы расслабились. Рабские чары остались, но Чарли здесь больше не было, и малышке Шари удалось погрузиться в забвение, лишенное мыслей и чувств, не соответствующих ее положению.
* * *
Масалур был прекрасен, как сказочная страна. Его замок и правительственные здания со шпилями и башнями мерцали обшивкой из манданского золота. Они были известны повсюду как самые экзотические из подобных сооружений во всем Акахларе.
Вокруг правительственного центра с его архитектурными красотами, садами и парками шла дорога, а сразу за ней во все стороны разбегались магазины, базары, биржи, где продавалось все – от продуктов до страховки. От центра до первых жилых районов было не меньше трех миль. Там стояли, тесно прижавшись друг к другу, многоэтажные дома с сотнями квартирок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Имя? – спросил его гном.
– Халагар, сэр. Наемный офицер по профессии и доброволец в этом деле. Я доказал это тем, что захватил беглянку Бодэ и передал ее адепту на границе Масалура.
– Я слышал об этом. Что ж, добро пожаловать, сэр. Устраивайся где-нибудь вон там, возле деревьев, где сможешь найти место. У тебя будет такой же хороший обзор, как у любого из того лагеря. – Он посмотрел на Чарли. – Это что, боевой трофей?
– Моя личная рабыня.
– Ну, правила здесь таковы, что всех рабов помещают в загоны и назначают им работу. Чтобы не возникало острых ситуаций.
– Я понимаю, но ей следовало бы остаться со мной. Она слепая.
– В самом деле? Ну тогда зачем ты держишь ее? Какая от нее польза?
Рогатый посмотрел на Чарли, затем снова на гнома.
– Дурацкий вопрос, – рявкнул он.
– Я, э… понимаю. Ладно, раз она должна все время быть с тобой, советую тебе сходить к кузнецу, пусть сделает ей ошейник и цепь, чтобы ты мог привязывать ее.
Халагар кивнул:
– Благодарю вас, господа. Полагаю, для меня, как и для всего Акахлара, это будет самое интересное время.
Зеленокожий неожиданно обратился к Халагару и заговорил удивительно приятным красочным языком. Произношение выдавало в нем представителя высшего класса.
– Скажи мне как профессиональный воин, что ты думаешь об операции? Халагар пожал плечами:
– Если откровенно, сэр, пока все свидетельствует о том, что акхарская система прогнила насквозь и в настоящий момент совершенно бессильна. На месте их Главного Мага я бы подождал, пока все соберутся, а потом направил бы сюда всю мою армию, подкрепленную всем колдовством, которое было бы в моем распоряжении. Вы здесь так стиснуты, что ваше автоматическое оружие прикончило бы столько же ваших собственных людей, сколько их, и вы были бы разбиты и уничтожены. То, что он этого не делает, показывает, что он обречен, а ведь он считается одним из самых умных.
– Не ты один так думаешь. Многие из нас рекомендовали тайно стягивать силы, но мы попробовали действовать открыто в дюжине районов, куда могли доставить войска, и нигде не встретили настоящего сопротивления. Если они не помогут друг другу, наше и их колдовство столкнутся на равных по крайней мере на некоем открытом пространстве, как это. Но ты несправедлив, если считаешь их глупыми. Подумай о потерях. Их милиция предназначена для того, чтобы сдерживать колонии, а не для ведения войны по всему фронту. Они считают, что лучше потерпеть и дать нам запутаться в собственных слабостях.
– Единственная наша слабость в том, – уточнил рогатый уродец, – что компактность и округлая форма срединных земель делают их положение идеальным для обороны как с военной, так и с магической точки зрения, а наши войска не очень-то сплочены. В срединах знают это, потому и сидят, пережидают, полагая, что мы не сможем с нашими войсками долго вести осаду, – и раньше такая стратегия была верна. Наша армия – это собрание самостоятельных рас, которые не привыкли сотрудничать с кем бы то ни было. У них мало общего, кроме жажды свободы. Но если разрушить центр средины раньше, чем войска начнут разбредаться кто куда, победа обеспечена. Завтра, в три часа утра, мы разрушим его и атакуем с трех сторон.
– У тебя есть манданский плащ? – спросил зеленокожий.
– Нет. Мы лишились большей части наших запасов. Но ведь Ветры Перемен никогда не пересекают нули.
– Верно, но это значит, что тебе придется ждать целый день, прежде чем самому войти и увидеть последствия. Мы давно начали подкупать, выпрашивать, даже воровать манданские золотые плащи, и все-таки нам их не хватает. Что ж, наблюдай отсюда и жди. Когда опасность полностью минует, посмотрим, что мы сможем сделать для нескольких человек вроде тебя.
Халагар устроился на участке, где было довольно много акхарцев. Некоторых он узнал. Как и он сам, они считали, что выгоднее служить победителю. Были здесь и пираты, главари банд и прочая темная публика, за которой ему приходилось охотиться, когда он служил законной власти.
Для Чарли ошейник и цепь символизировали высшую степень унижения. Металл был легкий, но ошейник был намертво закреплен на шее, а цепь, футов шести-семи, приварена к нему. Ее заставили разгуливать вокруг, грязную, голую, на поводке, как дрессированную собаку. Халагар так бахвалился ею, что в конце концов «одолжил» Чарли новоиспеченным правителям. Они были грязные, грубые, а некоторые и садисты. Несколько часов она развлекала эту мразь сексуальными играми на траве. Под конец она чувствовала себя измятой, разбитой и оскверненной, но ей было приказано вести себя так, будто она наслаждалась этим. Многие вызывали у нее такое отвращение, какого она никогда не знала прежде. Все они убивали время до начала главного сражения, и Чарли казалось, что это никогда не кончится. Когда ее все-таки оставили в покое, она была так избита и измучена, что лежала, не имея ни сил, ни желания двигаться. Бодэ была права: Чарли до сих пор сохраняла романтические представления о мире, что был не более чем выгребной ямой. Она была имуществом Халагара, с ней обращались хуже, чем с его лошадью. И, вероятно, так будет снова и снова, потому что это единственное, чем она была полезна своему хозяину. И так будет продолжаться день за днем, неделю за неделей, год за годом.
Чарли знала, что вынуждена подчиняться, вынуждена делать это без размышлений, без надежды на спасение. Она вспоминала пустые безжизненные глаза рабов в Тишбаале и знала, что очень скоро надежда в ней так же угаснет. Время пришло. Сейчас, здесь, ночью. Девушка знала, что должна сделать это раньше, чем ей прикажут говорить только на Короткой Речи и забыть английский.
– Чарли, выйди вон! – сказала она громко и решительно. На ее лице стало медленно проступать выражение тупой покорности, мышцы расслабились. Рабские чары остались, но Чарли здесь больше не было, и малышке Шари удалось погрузиться в забвение, лишенное мыслей и чувств, не соответствующих ее положению.
* * *
Масалур был прекрасен, как сказочная страна. Его замок и правительственные здания со шпилями и башнями мерцали обшивкой из манданского золота. Они были известны повсюду как самые экзотические из подобных сооружений во всем Акахларе.
Вокруг правительственного центра с его архитектурными красотами, садами и парками шла дорога, а сразу за ней во все стороны разбегались магазины, базары, биржи, где продавалось все – от продуктов до страховки. От центра до первых жилых районов было не меньше трех миль. Там стояли, тесно прижавшись друг к другу, многоэтажные дома с сотнями квартирок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79