— Вы с ним знакомы?
— Нет, но я знаком с множеством ему подобных.
Они выбрались из парилки спустя полчаса после ухода Заграта. Конана клонило в сон, но у него была припасена еще одна шутка для бритунца, и варвар заранее посмеивался в предвкушении.
— Полагаю, — бритунец широко зевал, так, что челюсти сводило, — полагаю, эти узоры — эта татуировка — а-а-а… — а-ах!.. — ну так эта татуировка все-таки имеет то же графическое оформление, что и знаки их письменности… и, следовательно… ах-а-ах!.. — мда, следовательно, Заграт имеет самую прямую связь с…
— Вот и хорошо, — перебил Конан.
Олдвин вздохнул, благодарный своему спутнику за то, что он оказался понятливым и избавил бритунца, у которого язык заплетался, от необходимости завершать фразу.
Они снова оказались в первом зале, где смотритель одежд бросил в их сторону торопливый взгляд и сразу же отвернулся. Бритунцу это показалось подозрительным.
— Уж не позволил ли он кому-то осматривать и нашу одежду? — спросил Олдвин.
— Если и так, то там в любом случае ничего не пропало, — утешил его Конан.
Он быстро натянул куртку и штаны и стал с любопытством наблюдать за приятелем. Олдвин долго облачался в белую рубаху из шелка, затем — в шелковые же шаровары, явно купленные если не в Шадизаре, то поблизости от него, в длинный плащ из козьей шерсти, обтягивает все это поясом… Наконец Олдвин подобрал свои восковые дощечки с записями.
Глаза киммерийца блеснули. На мгновение он встретился взглядом со смотрителем.
Одежда Конана и его друга была сложена возле самого входа в парильное отделение, поэтому сюда проникал горячий воздух. И теперь от жара воск расплавился, и все записанное на нем поплыло и смазалось. Олдвин обнаружил это, когда раскрыл дощечки.
Бритунец испустил крик ужаса. А Конан с невозмутимым видом взирал на него.
— Мои бесценные наблюдения! — восклицал Олдвин. — Все погибло! Все описания! В том числе и твое, Конан. Твое описание тоже исчезло. Неужели
это тебя совершенно не волнует?
— Ну, — сказал киммериец, — может быть, самую малость.
Глава вторая
Преследование в пустыне
Вот уже два дня Конан и Олдвин ехали по пустыне. Несмотря на то, что Олдвин выглядел человеком изнеженным и вел себя как избалованная девица из богатого дома, склонен был к капризам или совершенно неуместным требованиям, вроде охлажденного и непременно взбито го куриного яйца на завтрак (посреди пустыни), — и общем и целом Олдвин оказался гораздо менее докучливым спутником, нежели можно было представить.
И главным его достоинством Конан счел то обстоятельство, что Олдвин никогда не требовал по-настоящему невозможного. Бритунец жаловался на отсутствие излишеств, но ни словом не обмолвился насчет того, что неудобное седло натерло ему внутреннюю сторону бедра, что жажда измучила его (а между тем Конан настаивал на том, чтобы беречь воду, и выдавал питье лишь маленькими порциями), что лошадь, которую они поспешно купили в Шадизаре, оказалась со скверным нравом.
Он взял с собой только свои записи и деньги. Лишнюю одежду и кучу странных предметов, вроде «дорожного» кувшина и шкатулки с «необходимыми в пути» принадлежностями, вроде щеточки для приглаживания волос на ногах, Олдвин по требованию Конана продал прямо в Шадизаре.
Олдвин пытался спасти хотя бы шкатулку, но киммериец был непреклонен.
— Мы не потащим все это барахло через пустыню, а оставлять его в гостинице на сохранение у хозяина — дело бессмысленное. Этот пройдоха все равно продаст ваши вещички и при встрече сделает вид, будто никогда прежде с вами не встречался. И кто только надоумил вас тащить с собой подобные предметы?
— Я приобрел их в Бритунии в лавке «Все для путешественников», — сказал Олдвин с покаянным видом.
Он уже начал понимать, что Конан в своих требованиях совершенно прав, и потому подчинился без жалоб.
Заграт, по мнению приятелей, вел себя все более и более подозрительно.
— Мне никогда прежде не приходило в голову последить за ним, — признался Конан своему спутнику. — Я считал его забавным и придурковатым, как все эти нищие. Немного жуликом, не без того, но и не более того. У меня всегда находились более интересные занятия, чем разглядывать Заграта. Потребовался богатый бездельник с его неуемным любопытством, чтобы я обратил внимание на то, что находилось у меня под носом.
— Между прочим, мои исследования представляют интерес для ученых Бритунии, — насупился Олдвин. Ему не понравилось, что Конан назвал его «богатым бездельником». — Я занимаюсь важной работой.
— Ага, — согласился Конан. — Теперь, к примеру, мы тащимся через пустыню, чтобы понаблюдать за поведением татуированного дервиша в естественной для него среде обитания.
— У вас на удивление разнообразная речь, — заметил Олдвин.
— Только не вздумайте записывать это на свои таблички, — предупредил Конан. — Иначе в следующий раз они случайно окажутся возле костра и
опять расплавятся.
— Я так и знал, что случившееся в банях было вами подстроено! — надулся Олдвин.
… Заграт не стал после бани одеваться в свои лохмотья. Он взял у смотрителя одежд совершенно другое платье — длинную, до полу, тунику с рукавами и белый плащ с капюшоном. Разумеется, смотритель ни словом не обмолвился Конану о том, что подобная одежда существует. Зачем болтать лишнее? Ведь от Заграта он получил неплохие деньги — и за сохранность этого сменного платья, и за молчание.
Преображенного Заграта Конан узнал в толпе не сразу, однако от цепкого взгляда бритунца лже-дервиш не укрылся. Олдвин заметил его покупающим длинный кинжал в лавке, возле которой Конан задержался на добрых полчаса.
После этого приятели уже не выпускали Заграта из виду. Им пришлось потратить почти все, что они выручили от продажи «дорожных принадлежностей» Олдвина, на покупку двух лошадей. И скоро уже они очутились в пустыне.
Тайно выслеживать человека в пустыне нелегко. Здесь негде спрятаться, обзор широк, и один всадник легко заметит другого на горизонте. Поэтому друзьям приходилось держаться от Заграта на большом расстоянии. Они тщательно следили за тем, чтобы он не мог их разглядеть.
Конан выискивал в песке следы. По мнению Олдвина, киммериец, несомненно, пользовался какой-то потаенной варварской магией, потому что сам Олдвин ровным счетом ничего в песке не различал.
— Барханы и барханы, — бормотал бритунец, щуря глаза, слезящиеся от слишком яркого света. — Один ничем не отличается от другого.
— Поверьте мне на слово, — сказал ему Конан, — я просто вижу эти следы так же ясно, как если бы они отпечатались на сырой глине.
— У меня нет причин сомневаться, — вздохнул бритунец. — Наверняка это какая-то магия.
Переубедить его Конану не удалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30