А все, что-то она в уме согнула. Глаза зажмурились, сквозь темноту Габар услышал свое скулящее дыхание, а рука Джастина очень осторожно коснулась его выше локтя - но душу Габара так стиснуло, что он почти ничего не чувствовал.
- Не нравится? - Голос был самый непринужденный, но прикосновение - щадящее и мягкое, как к незажившей ране. Габар едва сдержался, чтоб не прислониться к Джастину. Но перед эйджи не так стыдно, как перед своими.
- Вы ведь все знаете, - сдавленно выговорил он, глядя куда-то в сторону. - Ну вы скажите что-нибудь… я очень прошу.
- Не буду, Габар. С тебя уже хватит; ты много чего о себе услышал, полагаю. Тебе… неприятно видеть то, что я принес?
- Да, извините… эти куклы… Я не буду ими больше заниматься! - Габар почти крикнул.
- Почему же?
- Потому что… ну… это неправильно. Я их видел - киборгов. Они живые, правда!.. Совсем как живые. Они думают, все чувствуют и понимают. Никакие это не куклы!.. А я бога забыл, - горько признался он. - Нельзя такое для забавы делать, оно оживает. И ломать их потом - как убивать… Поэтому и делать не надо.
- Успокойся, - Джастин приобнял Габара - слегка, чтоб тому неприятно не было. - И никогда не бросай то, что делаешь с любовью. Обещаешь? У тебя и это отлично получается, ты должен продолжать. Это ты не кукол делаешь, а себя. Ну погляди на меня. Я тоже начинал с этого, а ведь мне было куда трудней. Но я все выдержал и стал самим собой. Станешь и ты, если не бросишь.
Габар не ответил, но Джастин понял - слова даром не пропадут. Он еще задумается над ними. И его душа, сегодня скорченная, распрямится. А что будет с ним дальше - неизвестно. Уверенно можно говорить лишь о том, чего достиг ты сам, Джастин. Твоя победа - найти себя, потерянного в равнодушном Городе, понять свое предназначение, познать истину и стать свободным. Дома тебя ждет верная Сэлджин, ждут зеркальные очки и длинный плащ. Роли учителя, покупателя продуктов и газет, почасового системщика, твоя болезненная немота в присутствии сородичей, даже твои имя и фамилия - все это маски, камуфляж, многолетний тщательный обман, способ уйти из-под удара беспощадного врага. Выбрать цель, произнести про себя свое подлинное имя - F60.5 - и… ни одна из ролей в жизни не дает всей полноты таких великолепных ощущений, как власть над обстоятельствами и чувство собственной мощи. Только тогда ты и бываешь самим собой…
Узел из пересекающихся станций Спикос-Фа и Дор Халлан - место очень людное даже для Города, привычного к плотной сутолоке; подземка здесь соединяется с надземкой, и обе транспортные сети втягивают в свои трубы и извергают из них людское месиво; над узлом разлапился торговый центр на 18 уровней, под узлом - девять этажей налитых искусственным светом ячеек дешевого капсульного отеля, где каждый номер - лежачий (так плотней набиваются постояльцы и меньше объема пустует бесполезно, когда они уходят в Город). Вползают в такой номер на четвереньках, а охрана бродит вдоль дверец, похожих на дверцы микроволновых печей. Единственное, что нельзя здесь, - проживать семьей с детьми. У кого нет денег на капсулу, ночует в соседних с узлом ветхих бигхаусах, переходах и у решеток вытяжной вентиляции. Полиция и мусорщики вяло чистят узел, а рвани и грязи все не убывает.
Трудно сказать, за кого принимали Фанка и Маску, когда они под общей дерюжкой «спали» у стены S-образного плоско-сводчатого тоннеля, где и встретились в уик-энд. Полуседой немолодой доходяга с остановившимися темными глазами и мрачно озлобленная девчонка - кто это? муж с женой? отец с дочерью? дядя с племянницей? наркоман с напарницей? или просто двое из манхла, сблизившихся от одиночества и ради тепла чужого тела?.. Старший в паре вел себя смирно - сидел, вытянув скрещенные ноги, на картонке, перебирал струны гитары, касаясь их прядями пепельной шевелюры, и что-то напевал, пробуя голос. Он был трезвый - но очень печальный. Вскоре рядом с ним появилась эта вторая - села на корточки и замерла, удивленно наблюдая за его пальцами.
- А я и не знала, что ты это умеешь, - голос девчонки в топоте и бормотании тоннеля слышал только потасканный гитарист.
- Я много что умею, детка, - ответил он, настраивая инструмент. - И я этим зарабатывал тысячи. А теперь сижу здесь… Что бы ни произошло - значит, так и надо. Что на благо, что во вред - знает только бог. Синяки и тумаки - лучшая награда, присуждаемая тем, кто еще не сдох, - пропел он и прижал струны хлопком ладони: - Танцуй, дочка. Воровать я тебе не позволю; учись зарабатывать честно… хоть и поздно, по-моему.
- Нет, ты спой еще, - попросила она. - А матом можешь?
- Не хочу. Ты любишь ругань - а понимаешь, что она такое?
- Это - когда резко, - заявила Маска. - Чтоб отшибло.
- Это как рвота, только словами. Причем при всех и кому-то на платье. А я артист, Маска, ар-тист. Я все должен делать красиво, даже злиться. Хватит втрое сложенной сидеть, танцуй. Не Чара, так я тобой займусь…
- Я ж тебе сказала, что умею только танцы для мужчин, - напомнила Маска. - Это надо раздеться…
- Ничего не надо. Голышом не танцевать, а в витрине лежать надо, как натуральная курица. Попробуй: руками не маши, ноги держи собранно - чтоб пятка от пятки далеко не отходила…
Маска решила попытаться - упрятала руки в карманы и начала выкаблучивать что-то вроде медленной чечетки, потряхивая волосами и тихо кружась на месте, на слух поймав ритм, Фанк стал подыгрывать ей в такт - и скоро улыбнулся; у колючей на язык и нрав куклы чувство ритма было, кто-то ей вложил его в В1С.
- Я иду, иду, иду, - заунывно, словно мантры, начала подпевать гитаре Маска, вскидывая лицо к пыльным лампам на потолке. - Я по льду, по льду, по льду. Я пою, пою, пою. Эту песенку мою. Аа-аа-аа. Ц-ц-ц-ц-ц.
- Эта песня ни о чем, - качая головой, подхватил Фанк ее случайный напев. - Стих - как в ухо кирпичом. Музыка - как дрель в стене. О тебе и обо мне.
К обшарпанным ботинкам Фанка и сапожкам Маски полетели первые монетки, пока редкие - то пять томпаков, то два, а то арги, но чаще белые томпаки. У Маски хватило ума не подбирать подаяние, но то, что люди готовы платить за первое, что взбрело в голову, ей показалась удивительным и интересным.
Так они освоились в тоннеле вечером, потом стали устраиваться на ночлег. Бесцельно блуждать ночью по узлу Фанк Маске отсоветовал - мирно спящие бродяги меньше раздражают полисменов.
- А ЗНАЕШЬ, СОЧИНЯТЬ ТАК ПРОСТО! - поделилась счастьем по радару Маска, потеснее прижимаясь к Фанку. - ТОЛЬКО СЛОГИ СЧИТАЙ, И ЧТОБЫ РИФМА. ТЮРЬМА - ДЕРЬМА, ХАРЧИ - ТОРЧИ…
- НЕ ПРИМЕНЯЙ ЭТИ РИФМЫ, - перебил Фанк. - ЗАВТРА Я ПОКАЖУ ТЕБЕ, КАК ЭТО ДОЛЖНО БЫТЬ.
Среди ночи Маска все же отправилась в круглосуточный комп-холл, замеченный неподалеку - «Поглядеть в сетях», а с утра в понедельник уселась по-турецки, вдобавок согнувшись, с плакатом, где Фанк очень заметно вывел карандашом для губ - «ИДИ К СВЕТУ, ЗАБЫТАЯ ПАМЯТЬ!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
- Не нравится? - Голос был самый непринужденный, но прикосновение - щадящее и мягкое, как к незажившей ране. Габар едва сдержался, чтоб не прислониться к Джастину. Но перед эйджи не так стыдно, как перед своими.
- Вы ведь все знаете, - сдавленно выговорил он, глядя куда-то в сторону. - Ну вы скажите что-нибудь… я очень прошу.
- Не буду, Габар. С тебя уже хватит; ты много чего о себе услышал, полагаю. Тебе… неприятно видеть то, что я принес?
- Да, извините… эти куклы… Я не буду ими больше заниматься! - Габар почти крикнул.
- Почему же?
- Потому что… ну… это неправильно. Я их видел - киборгов. Они живые, правда!.. Совсем как живые. Они думают, все чувствуют и понимают. Никакие это не куклы!.. А я бога забыл, - горько признался он. - Нельзя такое для забавы делать, оно оживает. И ломать их потом - как убивать… Поэтому и делать не надо.
- Успокойся, - Джастин приобнял Габара - слегка, чтоб тому неприятно не было. - И никогда не бросай то, что делаешь с любовью. Обещаешь? У тебя и это отлично получается, ты должен продолжать. Это ты не кукол делаешь, а себя. Ну погляди на меня. Я тоже начинал с этого, а ведь мне было куда трудней. Но я все выдержал и стал самим собой. Станешь и ты, если не бросишь.
Габар не ответил, но Джастин понял - слова даром не пропадут. Он еще задумается над ними. И его душа, сегодня скорченная, распрямится. А что будет с ним дальше - неизвестно. Уверенно можно говорить лишь о том, чего достиг ты сам, Джастин. Твоя победа - найти себя, потерянного в равнодушном Городе, понять свое предназначение, познать истину и стать свободным. Дома тебя ждет верная Сэлджин, ждут зеркальные очки и длинный плащ. Роли учителя, покупателя продуктов и газет, почасового системщика, твоя болезненная немота в присутствии сородичей, даже твои имя и фамилия - все это маски, камуфляж, многолетний тщательный обман, способ уйти из-под удара беспощадного врага. Выбрать цель, произнести про себя свое подлинное имя - F60.5 - и… ни одна из ролей в жизни не дает всей полноты таких великолепных ощущений, как власть над обстоятельствами и чувство собственной мощи. Только тогда ты и бываешь самим собой…
Узел из пересекающихся станций Спикос-Фа и Дор Халлан - место очень людное даже для Города, привычного к плотной сутолоке; подземка здесь соединяется с надземкой, и обе транспортные сети втягивают в свои трубы и извергают из них людское месиво; над узлом разлапился торговый центр на 18 уровней, под узлом - девять этажей налитых искусственным светом ячеек дешевого капсульного отеля, где каждый номер - лежачий (так плотней набиваются постояльцы и меньше объема пустует бесполезно, когда они уходят в Город). Вползают в такой номер на четвереньках, а охрана бродит вдоль дверец, похожих на дверцы микроволновых печей. Единственное, что нельзя здесь, - проживать семьей с детьми. У кого нет денег на капсулу, ночует в соседних с узлом ветхих бигхаусах, переходах и у решеток вытяжной вентиляции. Полиция и мусорщики вяло чистят узел, а рвани и грязи все не убывает.
Трудно сказать, за кого принимали Фанка и Маску, когда они под общей дерюжкой «спали» у стены S-образного плоско-сводчатого тоннеля, где и встретились в уик-энд. Полуседой немолодой доходяга с остановившимися темными глазами и мрачно озлобленная девчонка - кто это? муж с женой? отец с дочерью? дядя с племянницей? наркоман с напарницей? или просто двое из манхла, сблизившихся от одиночества и ради тепла чужого тела?.. Старший в паре вел себя смирно - сидел, вытянув скрещенные ноги, на картонке, перебирал струны гитары, касаясь их прядями пепельной шевелюры, и что-то напевал, пробуя голос. Он был трезвый - но очень печальный. Вскоре рядом с ним появилась эта вторая - села на корточки и замерла, удивленно наблюдая за его пальцами.
- А я и не знала, что ты это умеешь, - голос девчонки в топоте и бормотании тоннеля слышал только потасканный гитарист.
- Я много что умею, детка, - ответил он, настраивая инструмент. - И я этим зарабатывал тысячи. А теперь сижу здесь… Что бы ни произошло - значит, так и надо. Что на благо, что во вред - знает только бог. Синяки и тумаки - лучшая награда, присуждаемая тем, кто еще не сдох, - пропел он и прижал струны хлопком ладони: - Танцуй, дочка. Воровать я тебе не позволю; учись зарабатывать честно… хоть и поздно, по-моему.
- Нет, ты спой еще, - попросила она. - А матом можешь?
- Не хочу. Ты любишь ругань - а понимаешь, что она такое?
- Это - когда резко, - заявила Маска. - Чтоб отшибло.
- Это как рвота, только словами. Причем при всех и кому-то на платье. А я артист, Маска, ар-тист. Я все должен делать красиво, даже злиться. Хватит втрое сложенной сидеть, танцуй. Не Чара, так я тобой займусь…
- Я ж тебе сказала, что умею только танцы для мужчин, - напомнила Маска. - Это надо раздеться…
- Ничего не надо. Голышом не танцевать, а в витрине лежать надо, как натуральная курица. Попробуй: руками не маши, ноги держи собранно - чтоб пятка от пятки далеко не отходила…
Маска решила попытаться - упрятала руки в карманы и начала выкаблучивать что-то вроде медленной чечетки, потряхивая волосами и тихо кружась на месте, на слух поймав ритм, Фанк стал подыгрывать ей в такт - и скоро улыбнулся; у колючей на язык и нрав куклы чувство ритма было, кто-то ей вложил его в В1С.
- Я иду, иду, иду, - заунывно, словно мантры, начала подпевать гитаре Маска, вскидывая лицо к пыльным лампам на потолке. - Я по льду, по льду, по льду. Я пою, пою, пою. Эту песенку мою. Аа-аа-аа. Ц-ц-ц-ц-ц.
- Эта песня ни о чем, - качая головой, подхватил Фанк ее случайный напев. - Стих - как в ухо кирпичом. Музыка - как дрель в стене. О тебе и обо мне.
К обшарпанным ботинкам Фанка и сапожкам Маски полетели первые монетки, пока редкие - то пять томпаков, то два, а то арги, но чаще белые томпаки. У Маски хватило ума не подбирать подаяние, но то, что люди готовы платить за первое, что взбрело в голову, ей показалась удивительным и интересным.
Так они освоились в тоннеле вечером, потом стали устраиваться на ночлег. Бесцельно блуждать ночью по узлу Фанк Маске отсоветовал - мирно спящие бродяги меньше раздражают полисменов.
- А ЗНАЕШЬ, СОЧИНЯТЬ ТАК ПРОСТО! - поделилась счастьем по радару Маска, потеснее прижимаясь к Фанку. - ТОЛЬКО СЛОГИ СЧИТАЙ, И ЧТОБЫ РИФМА. ТЮРЬМА - ДЕРЬМА, ХАРЧИ - ТОРЧИ…
- НЕ ПРИМЕНЯЙ ЭТИ РИФМЫ, - перебил Фанк. - ЗАВТРА Я ПОКАЖУ ТЕБЕ, КАК ЭТО ДОЛЖНО БЫТЬ.
Среди ночи Маска все же отправилась в круглосуточный комп-холл, замеченный неподалеку - «Поглядеть в сетях», а с утра в понедельник уселась по-турецки, вдобавок согнувшись, с плакатом, где Фанк очень заметно вывел карандашом для губ - «ИДИ К СВЕТУ, ЗАБЫТАЯ ПАМЯТЬ!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84