– Но для вас, Глэкен, еще не поздно.
– Боюсь, я не совсем понял вас.
– Нет, вы все поняли. – Она приподняла рукоятку меча повыше, напрягаясь от тяжести. – Ведь он ваш, правда?
– Его предшественник был моим до того, как его переплавили и...
– Он по-прежнему ваш, разве нет?
У Глэкена пересохло во рту.
Сильвия ступила на путь, который ей лучше бы обойти стороной.
– Он больше не принадлежит мне. Теперь его должен взять кто-то другой.
– Но он хочет, чтобы это были вы.
– Нет! – Что она такое говорит! – Я уже отслужил свой век – даже больше, чем век. Теперь кто-то другой...
– Но что, если никто, кроме Глэкена не сможет этого сделать?
– Это невозможно.
Она еще выше подняла рукоятку. Лицо ее исказила ярость.
– Попробуйте. Просто попробуйте это сделать. Посмотрим, что из этого получится. Тогда будем знать наверняка.
– Вы не поняли, – возразил Глэкен. Из пораженной артритом поясницы боль стала отдавать в левую ногу, и он опустился на придвинутый к стене стул с прямой спинкой. – Я уже послужил своему времени. Вы не можете требовать, чтобы я служил еще. Ни у кого нет такого права. Ни у кого!
Он видел, как Джек подошел к Сильвии.
– Успокойтесь, Сильвия. Взгляните на него. Из него песок сыпется. Даже если он согласится, у него не хватит сил бороться с происходящим. – Джек произнес это совсем тихо, но Глэкен расслышал.
Сильвия еще какой-то момент продолжала пристально смотреть на Глэкена, потом покачала головой.
– Возможно, но Глэкен не все нам сказал. Здесь дело в другом. – Она отдала рукоятку Джеку.
– Подумайте, в чем.
Она взяла Джеффи за руку и вышла из комнаты.
Джек опустил взгляд на отливающую золотом и серебром рукоятку, которую сжимал в руке, потом посмотрел на Билла.
– Остался только один человек, который еще не пробовал.
Когда они подвели Ника к клинку, положили его ладони на рукоятку и направили ее так, чтобы она наделась на конец клинка, Глэкен с напряжением поднялся на ноги и пошел по коридору в одну из дальних комнат. Ему нужно было остаться одному, освободиться от воцарившейся в комнате гнетущей атмосферы отчаяния.
Он заглянул в спальню Магды. Магда спала. Последние дни, кажется, она только этим и занималась. И, возможно, это было для нее сейчас наивысшим благом. Он сел у кровати, взял ее руку в свою.
Сильвия, да и все остальные не понимают его. Не представляют, как он устал за всю свою жизнь. Подготовить окончательную победу или хотя бы вступить в решительную борьбу с Расаломом было бы замечательно. После этого он с благодарностью принял бы смерть. Но этого не случилось. Ему суждено умереть во тьме, вместе со всеми.
Нет, он не рискнет даже близко подойти к инструменту Кто знает, какая последует реакция. Все может начаться заново, и он попадет в плен к союзной им силе. В этот раз навсегда.
Я уже выполнил свой долг до конца. Я сделал больше, чем был обязан. Они не вправе требовать от меня что-то еще. Кто-то другой должен вступить в схватку.
– А где мой Гленн?
Вздрогнув от венгерской речи, Глэкен перевел взгляд на кровать и увидел, что Магда проснулась и пристально смотрит на него. Сейчас начнется обычный в таких случаях ритуал. Ее память увязла в событиях Второй мировой войны, когда они оба были молоды, свежи и любовь их только начиналась.
– Я здесь, Магда.
Она вырвала руку:
– Нет. Ты не Гленн. Ты старый. Мой Гленн – молодой и сильный!
– Но я состарился, дорогая, так же, как и ты.
– Ты – не Гленн. – Она повысила голос. – Гленн там, во тьме, сражается с Врагом!
«Во тьме». Часть ее пораженного недугом сознания воспринимала ужасы, которые происходили снаружи, и знала, что все это дело рук Расалома.
– Нет, его там нет. Он сейчас здесь, с тобой.
– Нет! Это не мой Гленн! Он сейчас там. Он никогда не позволит Врагу победить! Никогда! А теперь убирайся, старый дурак! Вон отсюда!
Глэкену не хотелось, чтобы она подняла крик, поэтому он вышел из комнаты.
– И если ты встретишь Гленна, передай ему, что Магда любит его и знает, что он не позволит Врагу вытворять все это!
Слова причиняли боль, обжигали, словно жала, вонзающиеся в шею, в спину, и преследовали его, пока он шел по коридору в гостиную.
Гостиная... Он словно встряхнулся ото сна. Между пятью молчаливыми людьми, находившимися там на расстоянии не больше пяти футов друг от друга, была такая отчужденность, словно их разделяли целые мили, каждый ушел в себя, замкнул створки раковины, оставшись наедине с собственными мыслями. И страхами.
Даже здесь.
Ба сидел, положив ногу на ногу, у противоположной стены, молча, закрыв глаза. Сильвия и Джек сидели далеко друг от друга, устремив неподвижный взгляд в нескончаемую темноту. Даже Билл и Кэрол отодвинулись на диване друг от друга, и хранили молчание.
«И еще я, – подумал он. – Отделенный от них и от своей жены и оторванный от всего остального человечества, так же как и всегда».
Расалом уже одержал победу снаружи и теперь начинает побеждать здесь.
Тут Глэкен заметил Джеффи. Мальчик стоял на коленях перед кофейным столиком, обхватив рукоятку ладонями и прижимаясь к ней, словно какая-то часть его существа знала, что то, чего он лишился, спрятана в холодном металле.
Все, чем они пожертвовали... вся их вера в него... Расалом снова вышел победителем... Как всегда.
Ярость стала закипать внутри Глэкена, словно у него в груди произошло извержение одного из долго дремавших тихоокеанских вулканов и сам он оказался в эпицентре.
Расалом побеждает... он будет смеяться последним.
Значит, опять все идет к этому? Я против него. Так было всегда.
И вдруг Глэкен понял, что он не позволит Расалому победить. И если есть хоть один шанс, пусть самый малый, он должен попробовать.
Неожиданно для себя он пересек комнату, подошел к Джеффи и мягко отстранил его от рукоятки.
– Сильвия, – сказал он спокойно. – Возьмите его и отойдите в сторону.
Сильвия оттащила Джеффи.
– Почему? Что случилось?
– Пока ничего. И, может быть, не случится. Но можно попытаться...
Глэкен в нерешительности посмотрел на рукоятку.
Ведь ты этого хочешь? - обратился он мысленно к той силе, которой служил бесконечно долго, не зная, слышит ли она его. – Хочешь, чтобы я вернулся к тебе? Ты отпустила меня, а теперь снова зовешь? Неужели нет никого, кроме меня?
Рукоятка оставалась безмолвной, она холодно поблескивала в неровном свете, мерцающем в тишине комнаты. Так и не решив для себя, кого он ненавидит больше – Расалома или силу, с которой много веков назад вступил в союз, Глэкен обхватил рукоятку своими заскорузлыми пальцами.
И тут на него нахлынули воспоминания. Да, рукоятка жива. Та сила, которая называлась Дат-тай-вао, звала его к себе. Малыши отлично справились со своей работой.
И как бы ни восставало все его существо против такого признания, рукоятка была сделана именно под его руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
– Боюсь, я не совсем понял вас.
– Нет, вы все поняли. – Она приподняла рукоятку меча повыше, напрягаясь от тяжести. – Ведь он ваш, правда?
– Его предшественник был моим до того, как его переплавили и...
– Он по-прежнему ваш, разве нет?
У Глэкена пересохло во рту.
Сильвия ступила на путь, который ей лучше бы обойти стороной.
– Он больше не принадлежит мне. Теперь его должен взять кто-то другой.
– Но он хочет, чтобы это были вы.
– Нет! – Что она такое говорит! – Я уже отслужил свой век – даже больше, чем век. Теперь кто-то другой...
– Но что, если никто, кроме Глэкена не сможет этого сделать?
– Это невозможно.
Она еще выше подняла рукоятку. Лицо ее исказила ярость.
– Попробуйте. Просто попробуйте это сделать. Посмотрим, что из этого получится. Тогда будем знать наверняка.
– Вы не поняли, – возразил Глэкен. Из пораженной артритом поясницы боль стала отдавать в левую ногу, и он опустился на придвинутый к стене стул с прямой спинкой. – Я уже послужил своему времени. Вы не можете требовать, чтобы я служил еще. Ни у кого нет такого права. Ни у кого!
Он видел, как Джек подошел к Сильвии.
– Успокойтесь, Сильвия. Взгляните на него. Из него песок сыпется. Даже если он согласится, у него не хватит сил бороться с происходящим. – Джек произнес это совсем тихо, но Глэкен расслышал.
Сильвия еще какой-то момент продолжала пристально смотреть на Глэкена, потом покачала головой.
– Возможно, но Глэкен не все нам сказал. Здесь дело в другом. – Она отдала рукоятку Джеку.
– Подумайте, в чем.
Она взяла Джеффи за руку и вышла из комнаты.
Джек опустил взгляд на отливающую золотом и серебром рукоятку, которую сжимал в руке, потом посмотрел на Билла.
– Остался только один человек, который еще не пробовал.
Когда они подвели Ника к клинку, положили его ладони на рукоятку и направили ее так, чтобы она наделась на конец клинка, Глэкен с напряжением поднялся на ноги и пошел по коридору в одну из дальних комнат. Ему нужно было остаться одному, освободиться от воцарившейся в комнате гнетущей атмосферы отчаяния.
Он заглянул в спальню Магды. Магда спала. Последние дни, кажется, она только этим и занималась. И, возможно, это было для нее сейчас наивысшим благом. Он сел у кровати, взял ее руку в свою.
Сильвия, да и все остальные не понимают его. Не представляют, как он устал за всю свою жизнь. Подготовить окончательную победу или хотя бы вступить в решительную борьбу с Расаломом было бы замечательно. После этого он с благодарностью принял бы смерть. Но этого не случилось. Ему суждено умереть во тьме, вместе со всеми.
Нет, он не рискнет даже близко подойти к инструменту Кто знает, какая последует реакция. Все может начаться заново, и он попадет в плен к союзной им силе. В этот раз навсегда.
Я уже выполнил свой долг до конца. Я сделал больше, чем был обязан. Они не вправе требовать от меня что-то еще. Кто-то другой должен вступить в схватку.
– А где мой Гленн?
Вздрогнув от венгерской речи, Глэкен перевел взгляд на кровать и увидел, что Магда проснулась и пристально смотрит на него. Сейчас начнется обычный в таких случаях ритуал. Ее память увязла в событиях Второй мировой войны, когда они оба были молоды, свежи и любовь их только начиналась.
– Я здесь, Магда.
Она вырвала руку:
– Нет. Ты не Гленн. Ты старый. Мой Гленн – молодой и сильный!
– Но я состарился, дорогая, так же, как и ты.
– Ты – не Гленн. – Она повысила голос. – Гленн там, во тьме, сражается с Врагом!
«Во тьме». Часть ее пораженного недугом сознания воспринимала ужасы, которые происходили снаружи, и знала, что все это дело рук Расалома.
– Нет, его там нет. Он сейчас здесь, с тобой.
– Нет! Это не мой Гленн! Он сейчас там. Он никогда не позволит Врагу победить! Никогда! А теперь убирайся, старый дурак! Вон отсюда!
Глэкену не хотелось, чтобы она подняла крик, поэтому он вышел из комнаты.
– И если ты встретишь Гленна, передай ему, что Магда любит его и знает, что он не позволит Врагу вытворять все это!
Слова причиняли боль, обжигали, словно жала, вонзающиеся в шею, в спину, и преследовали его, пока он шел по коридору в гостиную.
Гостиная... Он словно встряхнулся ото сна. Между пятью молчаливыми людьми, находившимися там на расстоянии не больше пяти футов друг от друга, была такая отчужденность, словно их разделяли целые мили, каждый ушел в себя, замкнул створки раковины, оставшись наедине с собственными мыслями. И страхами.
Даже здесь.
Ба сидел, положив ногу на ногу, у противоположной стены, молча, закрыв глаза. Сильвия и Джек сидели далеко друг от друга, устремив неподвижный взгляд в нескончаемую темноту. Даже Билл и Кэрол отодвинулись на диване друг от друга, и хранили молчание.
«И еще я, – подумал он. – Отделенный от них и от своей жены и оторванный от всего остального человечества, так же как и всегда».
Расалом уже одержал победу снаружи и теперь начинает побеждать здесь.
Тут Глэкен заметил Джеффи. Мальчик стоял на коленях перед кофейным столиком, обхватив рукоятку ладонями и прижимаясь к ней, словно какая-то часть его существа знала, что то, чего он лишился, спрятана в холодном металле.
Все, чем они пожертвовали... вся их вера в него... Расалом снова вышел победителем... Как всегда.
Ярость стала закипать внутри Глэкена, словно у него в груди произошло извержение одного из долго дремавших тихоокеанских вулканов и сам он оказался в эпицентре.
Расалом побеждает... он будет смеяться последним.
Значит, опять все идет к этому? Я против него. Так было всегда.
И вдруг Глэкен понял, что он не позволит Расалому победить. И если есть хоть один шанс, пусть самый малый, он должен попробовать.
Неожиданно для себя он пересек комнату, подошел к Джеффи и мягко отстранил его от рукоятки.
– Сильвия, – сказал он спокойно. – Возьмите его и отойдите в сторону.
Сильвия оттащила Джеффи.
– Почему? Что случилось?
– Пока ничего. И, может быть, не случится. Но можно попытаться...
Глэкен в нерешительности посмотрел на рукоятку.
Ведь ты этого хочешь? - обратился он мысленно к той силе, которой служил бесконечно долго, не зная, слышит ли она его. – Хочешь, чтобы я вернулся к тебе? Ты отпустила меня, а теперь снова зовешь? Неужели нет никого, кроме меня?
Рукоятка оставалась безмолвной, она холодно поблескивала в неровном свете, мерцающем в тишине комнаты. Так и не решив для себя, кого он ненавидит больше – Расалома или силу, с которой много веков назад вступил в союз, Глэкен обхватил рукоятку своими заскорузлыми пальцами.
И тут на него нахлынули воспоминания. Да, рукоятка жива. Та сила, которая называлась Дат-тай-вао, звала его к себе. Малыши отлично справились со своей работой.
И как бы ни восставало все его существо против такого признания, рукоятка была сделана именно под его руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117