Повозка катилась все дальше и дальше, и Орисса, сама того не замечая, все глубже и глубже погружалась в дремоту.
Она уже почти не сознавала, что ее окружает, только сквозь сонный туман слышала стук подков и грохот колес по каменистой дороге.
Вскоре они остановились перекусить и, утолив жажду чистейшей горной водой, снова отправились в дорогу. Изредка им все еще попадались путники, но их становилось все меньше и меньше.
— Здесь все спокойно, во всяком случае, так кажется, — произнесла Орисса, чтобы только не молчать.
— Я надеюсь, что это так, мэм-саиб, — ответил старший сержант.
По его тону Орисса догадалась, что он сильно обеспокоен.
Один раз она вроде бы услышала вдали выстрелы и, быстро взглянув на старшего сержанта, поняла, что и он их слышал.
Однако когда они оба, замерев, подняли головы и стали напряженно прислушиваться, Орисса усомнилась, уж не камнепада ли в горах она испугалась.
Чем дальше, тем все более и более ухабистой становилась дорога, а склоны холмов по обеим ее сторонам превращались в крутые скалистые утесы.
Дорога шла вдоль речки, стекающей с гор и разливающейся по камням искристым, прозрачным потоком. Очень скоро, подумала Орисса, летняя жара высушит речушку, оставив лишь темные грязные пятна вдоль русла, напоминающие, что здесь когда-то струилась кристальная влага.
Дорога была трудная, но лошадка шла легко.
Возможно, она надеялась найти впереди теплую конюшню на ночь и добрую порцию овса, но какова бы ни была причина ее долготерпения, Орисса знала, что эта лошадь стоит тех денег, которые старшему сержанту пришлось заплатить за нее.
К сожалению, как он успел сообщить ей, кошелек Ориссы уже давно опустел.
— Меня это не удивляет, старший сержант, — успокоила сикха девушка, — больше того, я уверена, что немало должна вам. Не сомневайтесь, мой дядя компенсирует вам любые затраты, на которые вы пошли ради меня.
— Благодарю вас, мэм-саиб, — с достоинством проговорил ее провожатый.
Она прекрасно знала, что, как и все сикхи, он был человеком чрезвычайно гордым, и подозревала, что, если бы он только мог себе это позволить, он ни за что бы не упомянул о деньгах.
— Расскажите мне о Шубе, — попросила Орисса.
Пустынность дороги и суровость гор, подступающих с обеих сторон, казались ей какими-то зловещими.
— Мне не доводилось бывать там раньше, мэм-саиб, — ответил старший сержант.
Орисса отметила про себя, что он понизил голос, видимо, опасаясь, что их могут подслушать.
— Это старый форт?
— Нет, мэм-саиб, но он часто пустует. Одно это сказало Ориссе, что ситуация была
действительно серьезной.
Ей вспомнились слышанные в прошлом жалобы о вечной нехватке войск для должной охраны границ. И если сейчас укомплектовывались третьеразрядные и обычно не используемые форты, значит, власти деятельно готовятся противостоять беспорядкам.
День клонился к вечеру и солнце начинало садиться, когда старший сержант наконец ликующе воскликнул:
— Шуба!
Он вытянул вперед руку, и там впереди на золотистом фоне гор Орисса разглядела крыши и стены форта.
Это был типичный английский форт, окруженный земляным валом и построенный на такой высоте, чтобы враг, приблизившийся к нему, оказался в самом невыгодном положении, поскольку ему предстояло взбираться по голому крутому склону, прежде чем он достигнет хотя бы внешних стен.
— Дело сделано, старший сержант! — воскликнула Орисса.
— Да, мэм-саиб.
— Все вокруг кажется таким тихим и спокойным, — тихо добавила она, оглядывая снежные пики за фортом и горы, уходящие к востоку и западу.
— Когда вспыхивает племенная вражда, невозможно увидеть врага, пока он не выстрелит. — Старший сержант нахмурился.
Ориссе пришли на память слова майора Мередита:
«На северо-западе воинственные дикари устраивают засады за каждым камнем и каждым вади».
До Шубы оставалось еще по меньшей мере мили три, когда у Ориссы вдруг появилось странное чувство, что за ними следят.
Может быть, свирепые туземцы засели по обе стороны дороги в холмах и в этот момент направляют на них дедовские длинноствольные ружья или уже держат путников на прицеле?
Теперь она поняла, почему старший сержант сменил свой мундир на простую одежду.
— Очень надеюсь, — прошептала она, — что враги, если действительно они следят за нами, не сочтут нас достойными пули.
— Будем надеяться, мэм-саиб, — согласился старший сержант хриплым голосом.
— Несомненно, ужасные подозрения — плод моей собственной фантазии, — пробормотала Орисса.
Все же ее не покидал леденящий сердце ужас, почти предчувствие, что им, возможно, не достичь Шубы.
Впервые с тех пор, как они выехали из Пешавара, старший сержант стегнул кнутом круп лошади.
Лошадка поскакала во всю прыть, а хрупкий ящичек тика-гхарри мотался под грохот колес из стороны в сторону, наполняя ущелье оглушительным грохотом. Лошадь и повозка мчались с огромной скоростью, спеша укрыться в безопасности под защитой форта.
Орисса вцепилась в борт повозки, стараясь удержаться на жесткой деревянной скамейке.
— Чего мне бояться? — уговаривала она себя. — Вокруг мир и покой!
Форт на холме и горы за ним купались в великолепном свете закатных лучей.
Небо все еще оставалось ясным. Даже вечерняя звезда еще не взошла. Но долина уже окунулась во мглу, и только вершины окаймляющих ее гор сияли, ловя последние лучи дневного светила.
— О Господи, защити, не допусти нашей гибели на пороге дома! — всей душой молилась Орисса.
Она не могла понять, откуда эти страхи, но она боялась, отчаянно боялась.
Она помнила, как в детстве ее преследовали странные видения, несвойственные ни ее возрасту, ни ее пониманию, — она как бы ощущала нечто особенное и необъятное, сознавая, что есть что-то иное за обыденным, повседневным.
Она всегда знала, что за миром будничной рутины скрывается еще один мир — обитель богов и богинь, почитаемых ее няней и слугами-индусами, и что для нее тот, другой мир столь же реален, как и для них.
Вновь оказавшись в Индии и откликаясь душой на незримые струны высшей мудрости, она твердо знала, что сейчас и она и старший сержант находятся на грани жизни и смерти.
— Господи, спаси и помилуй! Господи… спаси и сохрани! — шептала Орисса.
Она не сомневалась: сейчас сикх молится богу своих предков точно так же, как и она своему.
Однако лошадка благополучно проскакала вдоль всей плоской равнины до самого подножия холма, на котором вздымался форт.
Дорога змеилась по склону. Так ее проложили для того, чтобы облегчить подъем волам, втягивавшим тяжелые пушки, лошадям, впряженным в груженые повозки, а также солдатам, измученным долгим дневным переходом по жаркой равнине.
Они ехали по этому серпантину все выше и выше, и Орисса затаив дыхание надеялась, что в последний момент опасность, которую она так живо ощущала, не обернется разящей пулей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46