И наступил день, когда бог праха и пепла поднял свой молот против темного ангела.
Он поднимал молот по кускам, и каждый кусок был судьбой, и каждому избраннику своему шептал бог праха и пепла: «Сделай это для меня, и я исполню твое заветное желание».
Каждый избранник, каждый кусок отвечал «да!», и так воплотился молот слепого бога.

Глава восьмая
1
Лишенный всякой индивидуальности оцифрованный голос ножом прорезал неясный гул голосов:
– Администратор Майклсон.
Хэри оторвал взгляд от блокнота с автографами, где только что расписался, и увидал собственное отражение, четырежды искаженное кривыми зеркалами забрал отряда социальной полиции.
У него перехватило дыхание.
В это мгновение успех и слава Кейна превратились в ничто; сгинули тысячи поклонников, теснившиеся вокруг своего кумира в огромном жарко натопленном зале; пропали авторитет касты администраторов и власть директора Студии; было уничтожено все, что лежало поверху фундамента его натуры. А в основании его души был работяга.
Любой рабочий знал, что проблема с социками будет его последней проблемой.
– Администратор Хэри Капур Майклсон. Вы арестованы.
Поклонники расступились, тревожно переговариваясь и обмениваясь испуганными взглядами. Сам Хэри не мог даже уловить, кто из социков говорит с ним.
Зал расплющила неведомая сила, превращая стойки с плакатами, и загородки, и поклонников в раскрашенные картонки, двухмерные, словно дешевые плакаты; только социки сохранили плотность. Рокот голосов, музыка, гулкие объявления из динамиков слились в единое жужжание, будто в черепе билась муха.
Хэри громко откашлялся. «По какому обвинению?» – хотел он спросить, но слова застряли в глотке, словно кусок полупрожеванного мяса. Он застыл и не сопротивлялся, когда один из социков сковывал его руки за спиной пластиковой стяжкой. Двое придерживали пленника за локти, третий держал наготове шоковую дубинку.
Последний протянул наладонник.
– Где этот ребенок?
На экранчике виднелась яркая, веселая картинка. Хэри узнал ее: фото на память об экскурсии по Кунсткамере пару лет назад.
– Вера? – тупо спросил он. – Она тут… – И поспешно заткнулся, стиснув зубы так, что в ушах зазвенело.
Встречу с поклонниками он устроил напротив Детзоны – огромного комплекса труб-лесенок и игровых капсул, занимавшего угол спортивной арены. Зона кишела детьми; там, под присмотром воспитателей-мастеровых, родители могли оставить потомство, чтобы без помех повеселиться на конвенте. Вера с дюжиной сверстников сидела в капсуле «праздного фанта» – ее выбрали ведущей, и половина игроков уже выбыла: кто не подчинился команде, а кто выполнил фант без коварного «приказ праздножителя!». Подняв глаза, Хэри увидал, что из игры вышли еще двое. Ничего удивительного: Вера была умелым игроком.
Но не это остановило Хэри. Прислонившись к ограждению вокруг Детзоны, перед ним стояла рослая, стройная седая женщина в костюме бизнесмена с короткой стрижкой и челюстью, похожей на пожарный топорик. Зубы ее были оскалены; на человеческом лице это выражение, вероятно, почли бы за улыбку. Глаза, холодные, словно объективы камер слежения, обшаривали толпу детей. Четверо телохранителей с эмблемами «СинТек» на рукавах раздвигали вокруг нее толпу.
Эвери Шенкс.
Социк снова сунул ему наладонник под нос:
– Где этот ребенок?
– Спроси у моего адвоката, блин! – проскрежетал Хэри.
Но не успел он договорить, как Шенкс подняла руку, обнаружив запертую в игровой капсуле Веру, и трое синтековских охранников вломились в воротца Детзоны.
– Шенкс, – прорычал Хэри. Ледяной комок под сердцем истаял в пламени. – Шенкс! Оставь ее в покое!
Он рванулся было к ней, но социки схватили его за локти. Тот, что с дубинкой, ткнул пленника под ребра, и Хэри не стал сопротивляться. Если он дернется, Вера увидит, как социки изобьют его – возможно, до смерти. Нельзя с ней так.
Услышав крик, Эвери обернулась, продемонстрировав акулий оскал, и подошла к нему. Мускулистый охранник тенью маячил за ее плечом.
– Привет, Хэри, – негромко проговорила она с насмешкой. – Веселишься?
– Только дотронься до моей дочери, Шенкс, и я клянусь…
Фальшивая улыбка сгинула вмиг, обнажив черный, бешеный восторг в льдисто-синих глазах.
– Она не твоя дочь, – выплюнула Шенкс. – В этом и суть.
Хэри оцепенел, не чуя под собой ног, – то ли шунт сгорел, то ли он сейчас потеряет сознание, не разберешь.
– Понимаешь, я-то могу до нее дотронуться, – проговорила Шенкс. – Это ты не можешь. Простой тест ДНК покажет, что по отцу она Шенкс. Она из бизнес-касты. Ты понимаешь, что это значит, Майклсон? Нет?
Хэри не то что ответить – воздуха в грудь набрать не мог.
– Она слишком молода, чтобы дать согласие. Это значит, что каждый раз, когда ты прикасался к ней, ты совершал насильственный контакт с высшей кастой. – Она оскалила клыки, точно пантера. – Если бы я знала об этом шесть лет назад, то сломала бы тебе хребет и отправила в соцлагеря за одно то, что ты менял ей пеленки .
Все-таки ноги его не подвели. Он попытался схватить ее за горло, но социки держали крепко, а тот, что с дубинкой, всадил в пленника заряд. Они обошлись с ним почти нежно: разряд всего лишь полоснул огнем спину, и Хэри не рухнул замертво, а только обмяк.
– Отлично, отлично, – заметила Шенкс. – Попробуй еще раз. Мне будет очень приятно видеть, как тебя убьют.
– Не надейся, что тебе это сойдет с рук, – отчаянно выпалил Хэри. – Я женат на ее матери, и та может дать согласие…
Шенкс обернулась к социкам:
– Вы слышали?
– Мы слышали.
– Ты только что признался, Майклсон. Ты знал, что она Шенкс. Ты всегда это знал. Я тебя за это под ярмо отправлю.
– Моя жена…
– Кстати, а где она? Она может дать показания?
– Она в Поднебесье, – проскрежетал Хэри. – Ты знаешь, что она в Поднебесье. Поэтому и устроила свой говенный спектакль сейчас.
– Не забывайся, Майклсон. Или тебе понравилась дубинка?
– Где ты взяла снимок? – Фотография существовала в одном экземпляре: дома, в рамочке, на его рабочем столе. – Кто дал тебе снимок?
Взгляд Шенкс смягчился на миг. Она помедлила с ответом.
– Его прислали мне почтой… э-э… анонимно, – проговорила она наконец. – Да… анонимно.
Хэри как раз прикидывал, успеет ли добраться зубами до ее горла, прежде чем социки его скрутят, когда услышал голос Веры:
– Пап! В чем дело? А где бабушка?
Ее вел за руку один из охранников «СинТек». На социальных полицейских она смотрела с изумлением, медленно переходящим в недоумение и обиду.
– Он сказал, что бабушка приехала, – наябедничала она. Бабушкой для Веры всегда была мать Шенны, Мара Лейтон. Девочка подняла глаза на охранника: – Нельзя врать детям, мастеровой. Это очень, очень плохо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231