ведь именно на таких «горячих» материалах и делают и деньги, и карьеру.
И вот они встретились – в этом гадюшнике, куда и полиция-то не слишком любит захаживать. Полицейские ведь тоже люди, и тоже дорожат своей шкурой. Предчувствие не обмануло Дэвида – старый друг действительно принёс ему горячий материал, но материал этот оказался настолько горячим, что журналист рисковал сам обжечься, возьмись он за него. Минимум, что ему обеспечено, так это придирчивое обследование у психиатра, а максимум – обвинение в антипатриотизме со всеми вытекающими отсюда последствиями. Демократия демократией, но очень многие весьма серьёзные (и даже известные!) люди уже потеряли высокооплачиваемую работу и положение в обществе из-за своего высказанного вслух неодобрения позиции президента по иракскому вопросу.
– Плесни-ка мне ещё, приятель! – услышал Дэйв. Э, да старина Джей, кажется, решил надраться! Но надо отметить, что место для этого он выбрал далеко не самое удачное…
– Послушайте-ка, лейтенант Эшвуд, – преувеличенно серьёзно произнёс Дэвид, наблюдая, как Джеймс вливает в себя виски, – не кажется ли вам, что наш очень содержательный разговор целесообразнее продолжить где-нибудь в более уютной обстановке, а?
– Пошёл к чёрту в задницу! – огрызнулся Джеймс. – У меня есть желание напиться до полной потери мироощущения, и я этого непременно добьюсь. И мне плевать, составишь ли ты мне компанию в этом мероприятии или нет!
– Джей, – негромко сказал Келли, приблизив лицо к покрасневшей физиономии друга, – я вовсе не собираюсь тебя отговаривать от этого увлекательного занятия, более того, я с удовольствием поддержу тебя, но только в другом интерьере. Я даже выслушаю всю твою историю снова, от начала до конца, и запишу её на диктофон. Пойдём, я остановился в гостинице неподалёку, и в моём номере запросто хватит места нам обоим. Идём, а то на нас уже начинают обращать внимание. Тебе это нужно?
В помутневших глазах Эшвуда блеснула искорка понимания, он кивнул и сполз с высокой табуретки. Проделывая этот акробатический этюд, Джеймс пошатнулся и едва не грохнулся на пол – Келли еле успел поймать его за ремень брюк.
– Помощников и сочувствующих не требуется! – пресёк Дэвид поползновения двух неопределённого пола молодых людей, направившихся было к ним. – Транспорт у нас свой!
С этими словами журналист сунул правую руку за отворот куртки недвусмысленным движением, и парни молча отступили.
– Вот так-то лучше… – пробормотал Келли, эскортируя с трудом удерживающего равновесие приятеля прямиком к выходу. – Выпивки у меня, кажется, хватит на весь экипаж «Эйзенхауэра», у Джеймса отпуск до послезавтра, да и дел завтра никаких. Можно даже… Джей, а не прихватить ли нам пару во-о-он тех кисок? Вспомним былое? Тебе-то уж совсем не помешало бы!
Эшвуд с трудом сфокусировал взгляд на двух девицах в шортах с бахромой и в маечках-топиках на голое тело, разглядывающих обоих друзей блестящими от узкопрофессионального интереса (и от наркотиков) глазами и помотал головой.
– Нет, Дэйв… После того… После кого я видел… там… Мне почему-то… Я боюсь… женщин… Она следит… за мной…
* * *
Камчатку – хоть и лежит она на широте средней полосы России – трудно назвать местом с хорошей погодой. Тело полуострова, похожего на зазубренный наконечник исполинского гарпуна, вонзившегося в могучую спину Тихого океана, греет подземный жар, прорывающийся через широкие жерла вулканов и узкие скважины гейзеров, но холодным ветрам, набегающим с моря, он не помеха. Ветер течёт по улицам города, вползает во все щели, пробует на прочность стены домов и хрупкие стёкла окон. Даже здесь, в центре, – на Пятаке, как его иногда называют, – у озера, заслонённого кряжистыми плечами нависающих над Петропавловском сопок, ощущается дыхание ветра, заставляющее поплотнее закутаться и прикрыть лицо.
Молодая женщина в шубке и в белом шерстяном платке, спешащая к автобусной остановке, зябко вздрагивала. Уколы ветра заставляли её опускать голову и прятать нос в тёплую шерсть и в мех воротника. Вот тебе и Восьмое марта, праздник весны… Хорошо хоть снега нет, да ногам не холодно в сапогах! Вот если бы она, как последняя дура, вырядилась бы в туфельки… Это вам, девушка, не Севастополь!
Севастополь… А ведь они должны были поехать именно туда – Коля, как отличник, имел право выбора. И место на Черноморском флоте было, а лодки – так они везде лодки! Так нет, поступил по-своему, совсем не принимая в расчёт её, Юли, мнение… «Черное море – это не море, – заявил Николай молодой жене. – Там за борт плюнешь – плевок обязательно угодит на плешь кому-нибудь из разлёгшегося на пляжах высокого начальства. Это во времена Ушакова и Нахимова Черноморский флот был истинно боевым, встречавшим врага на южных границах России, а теперь… Мышеловка, которая захлопывается одним поворотом ключа в замке Босфора! Моряк должен дышать солёным ветром океана!». Да уж, чего-чего, а этого самого ветра здесь – дыши не хочу…
Тут, на краю земли, в богом забытых местах, в укромных бухтах таились китообразные тела подводных лодок, среди которых всё больше становилось настоящих крейсеров, оснащённых атомными реакторами. Ворота в океан распахнуты настежь, – никакими сетями не перекроешь, – поэтому и стал Тихоокеанский флот (на пару с Северным) одним из двух основных ударных флотов Советского Союза. И хищные железные чудища, вылупившиеся из отложенных Драконом по всем берегам огромной страны яиц, одно за другим уходили на долгие месяцы за горизонт. Куда – этого семьям знать было не положено. «В автономку», «на боевое дежурство» – вот и вся информация. Ни проводов, ни встреч – это появится потом, лет через тридцать, когда юные жёны молодых офицеров-подводников сделаются бабушками (если, конечно, раньше не станут вдовами). В «холодной войне», как и в любой другой, бывают потери…
И куда это запропастился этот треклятый автобус? Холод нахально лезет под одежду, пробирается к телу – этому наглецу пощёчину не влепишь… А потом ещё долго трястись в дребезжащей железной коробке… И куда? В пустую комнату в военном городке, с минимумом мебели и соседями, чьи интересы – в подавляющем большинстве – не простираются дальше сплетен и выпивки. И так день за днем, которые похожи друг на друга, словно капли воды, текущей из прохудившегося крана на кухне… И одиночество, одиночество, от которого хочется выть… И неизвестность: где он, что с ним, и когда распахнётся обшарпанная дверь, чтобы можно было броситься навстречу, обнять и прижаться щекой к его щеке… А ей всего-то двадцать два года, а за границей казармы кипит жизнь, где столько интересного и соблазнительного… Ну где же этот автобус!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
И вот они встретились – в этом гадюшнике, куда и полиция-то не слишком любит захаживать. Полицейские ведь тоже люди, и тоже дорожат своей шкурой. Предчувствие не обмануло Дэвида – старый друг действительно принёс ему горячий материал, но материал этот оказался настолько горячим, что журналист рисковал сам обжечься, возьмись он за него. Минимум, что ему обеспечено, так это придирчивое обследование у психиатра, а максимум – обвинение в антипатриотизме со всеми вытекающими отсюда последствиями. Демократия демократией, но очень многие весьма серьёзные (и даже известные!) люди уже потеряли высокооплачиваемую работу и положение в обществе из-за своего высказанного вслух неодобрения позиции президента по иракскому вопросу.
– Плесни-ка мне ещё, приятель! – услышал Дэйв. Э, да старина Джей, кажется, решил надраться! Но надо отметить, что место для этого он выбрал далеко не самое удачное…
– Послушайте-ка, лейтенант Эшвуд, – преувеличенно серьёзно произнёс Дэвид, наблюдая, как Джеймс вливает в себя виски, – не кажется ли вам, что наш очень содержательный разговор целесообразнее продолжить где-нибудь в более уютной обстановке, а?
– Пошёл к чёрту в задницу! – огрызнулся Джеймс. – У меня есть желание напиться до полной потери мироощущения, и я этого непременно добьюсь. И мне плевать, составишь ли ты мне компанию в этом мероприятии или нет!
– Джей, – негромко сказал Келли, приблизив лицо к покрасневшей физиономии друга, – я вовсе не собираюсь тебя отговаривать от этого увлекательного занятия, более того, я с удовольствием поддержу тебя, но только в другом интерьере. Я даже выслушаю всю твою историю снова, от начала до конца, и запишу её на диктофон. Пойдём, я остановился в гостинице неподалёку, и в моём номере запросто хватит места нам обоим. Идём, а то на нас уже начинают обращать внимание. Тебе это нужно?
В помутневших глазах Эшвуда блеснула искорка понимания, он кивнул и сполз с высокой табуретки. Проделывая этот акробатический этюд, Джеймс пошатнулся и едва не грохнулся на пол – Келли еле успел поймать его за ремень брюк.
– Помощников и сочувствующих не требуется! – пресёк Дэвид поползновения двух неопределённого пола молодых людей, направившихся было к ним. – Транспорт у нас свой!
С этими словами журналист сунул правую руку за отворот куртки недвусмысленным движением, и парни молча отступили.
– Вот так-то лучше… – пробормотал Келли, эскортируя с трудом удерживающего равновесие приятеля прямиком к выходу. – Выпивки у меня, кажется, хватит на весь экипаж «Эйзенхауэра», у Джеймса отпуск до послезавтра, да и дел завтра никаких. Можно даже… Джей, а не прихватить ли нам пару во-о-он тех кисок? Вспомним былое? Тебе-то уж совсем не помешало бы!
Эшвуд с трудом сфокусировал взгляд на двух девицах в шортах с бахромой и в маечках-топиках на голое тело, разглядывающих обоих друзей блестящими от узкопрофессионального интереса (и от наркотиков) глазами и помотал головой.
– Нет, Дэйв… После того… После кого я видел… там… Мне почему-то… Я боюсь… женщин… Она следит… за мной…
* * *
Камчатку – хоть и лежит она на широте средней полосы России – трудно назвать местом с хорошей погодой. Тело полуострова, похожего на зазубренный наконечник исполинского гарпуна, вонзившегося в могучую спину Тихого океана, греет подземный жар, прорывающийся через широкие жерла вулканов и узкие скважины гейзеров, но холодным ветрам, набегающим с моря, он не помеха. Ветер течёт по улицам города, вползает во все щели, пробует на прочность стены домов и хрупкие стёкла окон. Даже здесь, в центре, – на Пятаке, как его иногда называют, – у озера, заслонённого кряжистыми плечами нависающих над Петропавловском сопок, ощущается дыхание ветра, заставляющее поплотнее закутаться и прикрыть лицо.
Молодая женщина в шубке и в белом шерстяном платке, спешащая к автобусной остановке, зябко вздрагивала. Уколы ветра заставляли её опускать голову и прятать нос в тёплую шерсть и в мех воротника. Вот тебе и Восьмое марта, праздник весны… Хорошо хоть снега нет, да ногам не холодно в сапогах! Вот если бы она, как последняя дура, вырядилась бы в туфельки… Это вам, девушка, не Севастополь!
Севастополь… А ведь они должны были поехать именно туда – Коля, как отличник, имел право выбора. И место на Черноморском флоте было, а лодки – так они везде лодки! Так нет, поступил по-своему, совсем не принимая в расчёт её, Юли, мнение… «Черное море – это не море, – заявил Николай молодой жене. – Там за борт плюнешь – плевок обязательно угодит на плешь кому-нибудь из разлёгшегося на пляжах высокого начальства. Это во времена Ушакова и Нахимова Черноморский флот был истинно боевым, встречавшим врага на южных границах России, а теперь… Мышеловка, которая захлопывается одним поворотом ключа в замке Босфора! Моряк должен дышать солёным ветром океана!». Да уж, чего-чего, а этого самого ветра здесь – дыши не хочу…
Тут, на краю земли, в богом забытых местах, в укромных бухтах таились китообразные тела подводных лодок, среди которых всё больше становилось настоящих крейсеров, оснащённых атомными реакторами. Ворота в океан распахнуты настежь, – никакими сетями не перекроешь, – поэтому и стал Тихоокеанский флот (на пару с Северным) одним из двух основных ударных флотов Советского Союза. И хищные железные чудища, вылупившиеся из отложенных Драконом по всем берегам огромной страны яиц, одно за другим уходили на долгие месяцы за горизонт. Куда – этого семьям знать было не положено. «В автономку», «на боевое дежурство» – вот и вся информация. Ни проводов, ни встреч – это появится потом, лет через тридцать, когда юные жёны молодых офицеров-подводников сделаются бабушками (если, конечно, раньше не станут вдовами). В «холодной войне», как и в любой другой, бывают потери…
И куда это запропастился этот треклятый автобус? Холод нахально лезет под одежду, пробирается к телу – этому наглецу пощёчину не влепишь… А потом ещё долго трястись в дребезжащей железной коробке… И куда? В пустую комнату в военном городке, с минимумом мебели и соседями, чьи интересы – в подавляющем большинстве – не простираются дальше сплетен и выпивки. И так день за днем, которые похожи друг на друга, словно капли воды, текущей из прохудившегося крана на кухне… И одиночество, одиночество, от которого хочется выть… И неизвестность: где он, что с ним, и когда распахнётся обшарпанная дверь, чтобы можно было броситься навстречу, обнять и прижаться щекой к его щеке… А ей всего-то двадцать два года, а за границей казармы кипит жизнь, где столько интересного и соблазнительного… Ну где же этот автобус!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62