- Ну что, давай кофе пить?
- Давай, - сказал Тюря и сел.
Они разлили кипяток по кружкам, насыпали в него гранулированный кофе, добавили сахару и несколько минут молчали, с удовольствием потягивая горячий ароматный напиток. Отпив примерно половину, Знахарь поставил кружку на тумбочку и достал сигареты. Тюря сделал то же самое.
Закурив, зэки посмотрели друг на друга, и Тюря спросил:
- Так на чем мы остановились?
- А на том, - ответил Знахарь, - что ты молодых хоть и не тянешь в урки, но если они сами приходят, ты их и не гонишь. А должен бы, раз знаешь, что это за жизнь такая собачья.
- Ага, - кивнул Тюря, - понятно.
Он выпустил дым в проход и, посмотрев на Знахаря, спросил:
- Ну а сам-то ты что по поводу всего этого думаешь?
Знахарь ответил не сразу.
Ему, конечно, было что сказать, но излагать это здесь, на нарах…
Он понимал, что Тюря с удовольствием поддержит беседу на любую тему, хоть о влиянии марксизма-ленинизма на рост поголовья мериносов в Новой Зеландии. И о взглядах его, Знахаря, на криминалитет и его неприглядное место в истории человечества он побазарит с удовольствием. Возможно, он даже будет соглашаться со Знахарем, осуждая воровскую идеологию и сокрушаясь по поводу того, что когда-то сам встал на эту топкую дорожку…
Но завтра, в разговоре с другим человеком, он с такой же заинтересованностью и увлечением будет говорить о том, что понятия - это самый верный регулятор человеческих отношений, и те, кто живет не по понятиям, - козлы и уроды.
Знахарь хмыкнул и спросил:
- Слушай, Тюря, а скажи-ка мне: что такое «петух»?
Тюря заржал и, откинувшись на койку, ответил:
- Ну ты даешь! Ты что, сам не знаешь, что ли?
- Нет, ты мне ответь, - не отставал Знахарь, - скажи мне, пожалуйста, - видишь, какой я вежливый, - что такое «петух»?
Тюря, все еще крутя головой и усмехаясь, ответил:
- Ну, если ты просишь… Петух - это опущенный, которого в шоколадное пятнышко тянут. Нормально?
- Нормально. А что такое «козел»?
- Это посложнее. Козел - это… ну… Дурак, мудак, болван… Козел, в общем!
- Понятно.
Знахарь затушил окурок, сделал глоток кофе и, внимательно посмотрев на Тюрю, сказал:
- А теперь послушай, что я тебе скажу.
Тюря, заинтригованный его серьезным взглядом, ответил:
- Ну-ну, давай, интересно…
- А скажу я тебе вот что. Петух - это большая красивая птица. Ростом бывает и под метр. Ходит важно и неторопливо. У нее большие красные когтистые лапы, строгий огненный глаз и большой радужный хвост. На голове - гребень, а под клювом, который тоже бывает будь здоров - еще один как бы гребень, а то и два. Крылья небольшие, так что летать не может. И вообще - птиц, которые петухами называются, очень много. Все они разные, и большинство - красивые. И ты это знал, но давно забыл.
Знахарь взглянул на Тюрю, которого озадачил такой неожиданный подход к простому и знакомому понятию, и продолжил:
- Это было про петуха. Теперь про козла. Представь себе… Называется - козел винторогий. Такой здоровенный зверюга, весом килограммов под восемьдесят, рога у него, как штопор, завинченные, и, между прочим, около метра в длину. Так что если ты перед ним пальцы гнуть будешь, он тебе этими рогами так приложит, что у тебя уши отвалятся.
Сбоку послышался сдержанный смех.
Знахарь оглянулся и увидел беспредельщика Ганса, стоящего в проходе и окруженного своими приспешниками. Вся компания с интересом слушала рассуждения Знахаря, который даже не заметил, что у изголовья его койки снова появился безмолвный страж.
- Так вот, - продолжал Знахарь, - бородища у него, что у твоего протодьякона, голову он держит высоко и гордо, и стоит, между прочим, на самом краешке над такой пропастью, что любой из присутствующих, если бы там оказался, тут же навалил бы от ужаса в штаны. Будь уверен. Вот тебе и козел.
- Я бы не навалил, - раздался чей-то голос из соседнего прохода, - я верхолазом работал.
- Вот тебя за твою квалификацию и посадили, когда ты на четырнадцатом этаже альпинизмом занимался, - ответил ему другой голос.
Раздался общий смех.
Знахарь огляделся и увидел, что его с Тюрей разговор давно уже слушает большинство из находившихся в камере людей.
И снова Знахарь видел обращенные к нему лица, и снова на них были совершенно разные выражения и отражения совершенно разных мыслей.
Одни смотрели на него с симпатией и надеждой на то, что именно он станет справедливым и сильным вожаком, который не будет искать повода унизить или уничтожить кого-то, следуя туманным и неясным понятиям, направленным в основном именно на то, чтобы унизить и поработить.
Другие - со сдержанным неодобрением и многообещающим намеком на неминуемую ответственность за крамольные базары. И, конечно же, по тем самым понятиям.
А остальные… Просто с тупым любопытством. Как бараны из-за загородки следят за непонятными делами людей. Им было все равно.
Знахарь вздохнул, и, снова повернувшись к Тюре, сказал:
- Ты хоть сам понимаешь, что происходит? Вы извратили все, что могли. Вы испоганили те самые понятия, которые хоть как-то регулировали взаимоотношения между нами. То есть - между урками, уголовниками, ну, в общем, между плохими ребятами. И не важно, почему каждый из нас стал таким, совершенно не важно. Теперь это так, и все дела. И этому, между прочим, весьма поспособствовали, кроме всего остального, разные увлекательные книжки. Вот, например, скажи мне: Робин Гуд со своими ребятами - хорошие парни?
- Конечно, хорошие, - уверенно подтвердил Тюря.
- Ладно. А видел по телевизору любительские съемки про то, как чеченские боевики в лесу лагерем стоят?
- Видел.
- А эти ребята - они как, хорошие?
- Кто, чечены? - возмутился Тюря. - Да их, пидаров, на деревьях за яйца развесить надо. А их Чечню заасфальтировать, чтобы там даже крысе жить негде было.
Вокруг раздался одобрительный ропот.
- Понятно, - сказал Знахарь. - А тебе не приходило в голову, что между лесными разбойничками Робин Гуда и воинами Хаттаба, тусующимися в горных лесах, по большому счету, нет никакой разницы?
Тюря открыл было рот, потом закрыл его, потом почесал затылок и наконец сказал:
- Не, Знахарь, что-то ты уж больно загнул. Ну как же, ведь Робин Гуд за справедливость был…
- За справедливость, говоришь? - Знахарь посмотрел на Тюрю и вдруг потерял желание продолжать этот на первый взгляд интересный, но очевидно бесплодный разговор.
- Ладно, хрен с ним, с Робин Гудом этим. Пропади он пропадом. Спокойной ночи, - сказал Знахарь и опрокинулся на койку, бесцеремонно повернувшись к публике задом.
* * *
Тюремный двор не место для концертов.
Но когда очень хочется, можно сделать многое.
Можно заставить слона танцевать на арене с бантиком на шее, можно сделать из мужчины подобие женщины, отрезав одно и пришив другое, можно повернуть реки вспять, а можно за восемь часов построить во дворе «Крестов» огромную конструкцию, включающую в себя сцену, порталы, фермы для светотехники и многое другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
- Давай, - сказал Тюря и сел.
Они разлили кипяток по кружкам, насыпали в него гранулированный кофе, добавили сахару и несколько минут молчали, с удовольствием потягивая горячий ароматный напиток. Отпив примерно половину, Знахарь поставил кружку на тумбочку и достал сигареты. Тюря сделал то же самое.
Закурив, зэки посмотрели друг на друга, и Тюря спросил:
- Так на чем мы остановились?
- А на том, - ответил Знахарь, - что ты молодых хоть и не тянешь в урки, но если они сами приходят, ты их и не гонишь. А должен бы, раз знаешь, что это за жизнь такая собачья.
- Ага, - кивнул Тюря, - понятно.
Он выпустил дым в проход и, посмотрев на Знахаря, спросил:
- Ну а сам-то ты что по поводу всего этого думаешь?
Знахарь ответил не сразу.
Ему, конечно, было что сказать, но излагать это здесь, на нарах…
Он понимал, что Тюря с удовольствием поддержит беседу на любую тему, хоть о влиянии марксизма-ленинизма на рост поголовья мериносов в Новой Зеландии. И о взглядах его, Знахаря, на криминалитет и его неприглядное место в истории человечества он побазарит с удовольствием. Возможно, он даже будет соглашаться со Знахарем, осуждая воровскую идеологию и сокрушаясь по поводу того, что когда-то сам встал на эту топкую дорожку…
Но завтра, в разговоре с другим человеком, он с такой же заинтересованностью и увлечением будет говорить о том, что понятия - это самый верный регулятор человеческих отношений, и те, кто живет не по понятиям, - козлы и уроды.
Знахарь хмыкнул и спросил:
- Слушай, Тюря, а скажи-ка мне: что такое «петух»?
Тюря заржал и, откинувшись на койку, ответил:
- Ну ты даешь! Ты что, сам не знаешь, что ли?
- Нет, ты мне ответь, - не отставал Знахарь, - скажи мне, пожалуйста, - видишь, какой я вежливый, - что такое «петух»?
Тюря, все еще крутя головой и усмехаясь, ответил:
- Ну, если ты просишь… Петух - это опущенный, которого в шоколадное пятнышко тянут. Нормально?
- Нормально. А что такое «козел»?
- Это посложнее. Козел - это… ну… Дурак, мудак, болван… Козел, в общем!
- Понятно.
Знахарь затушил окурок, сделал глоток кофе и, внимательно посмотрев на Тюрю, сказал:
- А теперь послушай, что я тебе скажу.
Тюря, заинтригованный его серьезным взглядом, ответил:
- Ну-ну, давай, интересно…
- А скажу я тебе вот что. Петух - это большая красивая птица. Ростом бывает и под метр. Ходит важно и неторопливо. У нее большие красные когтистые лапы, строгий огненный глаз и большой радужный хвост. На голове - гребень, а под клювом, который тоже бывает будь здоров - еще один как бы гребень, а то и два. Крылья небольшие, так что летать не может. И вообще - птиц, которые петухами называются, очень много. Все они разные, и большинство - красивые. И ты это знал, но давно забыл.
Знахарь взглянул на Тюрю, которого озадачил такой неожиданный подход к простому и знакомому понятию, и продолжил:
- Это было про петуха. Теперь про козла. Представь себе… Называется - козел винторогий. Такой здоровенный зверюга, весом килограммов под восемьдесят, рога у него, как штопор, завинченные, и, между прочим, около метра в длину. Так что если ты перед ним пальцы гнуть будешь, он тебе этими рогами так приложит, что у тебя уши отвалятся.
Сбоку послышался сдержанный смех.
Знахарь оглянулся и увидел беспредельщика Ганса, стоящего в проходе и окруженного своими приспешниками. Вся компания с интересом слушала рассуждения Знахаря, который даже не заметил, что у изголовья его койки снова появился безмолвный страж.
- Так вот, - продолжал Знахарь, - бородища у него, что у твоего протодьякона, голову он держит высоко и гордо, и стоит, между прочим, на самом краешке над такой пропастью, что любой из присутствующих, если бы там оказался, тут же навалил бы от ужаса в штаны. Будь уверен. Вот тебе и козел.
- Я бы не навалил, - раздался чей-то голос из соседнего прохода, - я верхолазом работал.
- Вот тебя за твою квалификацию и посадили, когда ты на четырнадцатом этаже альпинизмом занимался, - ответил ему другой голос.
Раздался общий смех.
Знахарь огляделся и увидел, что его с Тюрей разговор давно уже слушает большинство из находившихся в камере людей.
И снова Знахарь видел обращенные к нему лица, и снова на них были совершенно разные выражения и отражения совершенно разных мыслей.
Одни смотрели на него с симпатией и надеждой на то, что именно он станет справедливым и сильным вожаком, который не будет искать повода унизить или уничтожить кого-то, следуя туманным и неясным понятиям, направленным в основном именно на то, чтобы унизить и поработить.
Другие - со сдержанным неодобрением и многообещающим намеком на неминуемую ответственность за крамольные базары. И, конечно же, по тем самым понятиям.
А остальные… Просто с тупым любопытством. Как бараны из-за загородки следят за непонятными делами людей. Им было все равно.
Знахарь вздохнул, и, снова повернувшись к Тюре, сказал:
- Ты хоть сам понимаешь, что происходит? Вы извратили все, что могли. Вы испоганили те самые понятия, которые хоть как-то регулировали взаимоотношения между нами. То есть - между урками, уголовниками, ну, в общем, между плохими ребятами. И не важно, почему каждый из нас стал таким, совершенно не важно. Теперь это так, и все дела. И этому, между прочим, весьма поспособствовали, кроме всего остального, разные увлекательные книжки. Вот, например, скажи мне: Робин Гуд со своими ребятами - хорошие парни?
- Конечно, хорошие, - уверенно подтвердил Тюря.
- Ладно. А видел по телевизору любительские съемки про то, как чеченские боевики в лесу лагерем стоят?
- Видел.
- А эти ребята - они как, хорошие?
- Кто, чечены? - возмутился Тюря. - Да их, пидаров, на деревьях за яйца развесить надо. А их Чечню заасфальтировать, чтобы там даже крысе жить негде было.
Вокруг раздался одобрительный ропот.
- Понятно, - сказал Знахарь. - А тебе не приходило в голову, что между лесными разбойничками Робин Гуда и воинами Хаттаба, тусующимися в горных лесах, по большому счету, нет никакой разницы?
Тюря открыл было рот, потом закрыл его, потом почесал затылок и наконец сказал:
- Не, Знахарь, что-то ты уж больно загнул. Ну как же, ведь Робин Гуд за справедливость был…
- За справедливость, говоришь? - Знахарь посмотрел на Тюрю и вдруг потерял желание продолжать этот на первый взгляд интересный, но очевидно бесплодный разговор.
- Ладно, хрен с ним, с Робин Гудом этим. Пропади он пропадом. Спокойной ночи, - сказал Знахарь и опрокинулся на койку, бесцеремонно повернувшись к публике задом.
* * *
Тюремный двор не место для концертов.
Но когда очень хочется, можно сделать многое.
Можно заставить слона танцевать на арене с бантиком на шее, можно сделать из мужчины подобие женщины, отрезав одно и пришив другое, можно повернуть реки вспять, а можно за восемь часов построить во дворе «Крестов» огромную конструкцию, включающую в себя сцену, порталы, фермы для светотехники и многое другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69