Он повернулся и медленно пошел назад. Вой собаки прекратился; в тишине раздавался только звук его шагов.
Дойдя до поворота на аллею, он остановился и начал вглядываться в темноту. Ни в окнах, ни в подъездах света не было. Казалось, ничто живое не могло существовать в этой тьме. Оставив первую аллею, он направился ко второй. Воздух наполнился каким-то острым зловонием, которое усилилось, когда он дошел до угла аллеи. От этого запаха гул в его голове усилился, угрожая перерасти в громовые удары.
В конце аллеи замерцал свет, слабый огонек из верхнего окна, и он увидел тело того провинциала, распростертое на земле. Оно было так изуродовано, как будто кто-то пытался вывернуть его наизнанку. Разбросанные повсюду внутренности и производили тот смешанный острый запах.
Балларду не раз приходилось видеть насильственную смерть, и он считал себя привычным к такому зрелищу. Но что-то на этой аллее не давало ему успокоиться. Он почувствовал дрожь в коленках. А потом, из тени, послышал голос юноши.
– Ради бога… – его голос утратил всякий намек на женственность: в нем слышался нечеловеческий ужас.
Баллард шагнул вглубь аллеи. Лишь продвинувшись на несколько ярдов, он увидел и юношу, и причину его слабые стенаний. Юноша бессильно прислонился к стене, стоя посреди мусорной кучи. Блестки и тафта были с него сорваны; он был бледен и беспол. Он, кажется, не заметил Балларда: его взгляд был прикован к чему-то другому, скрытому в тени.
Дрожь в коленях усилилась, когда Баллард проследил за взглядом юноши; он почувствовал, что сейчас начнет стучать зубами. Тем не менее, он двинулся дальше, не столько из-за юноши (он всегда считал героизм пустым делом), но потому что хотел, хотел во что бы то ни стало увидеть, что за человек способен на такое редкостное злодеяние. Взглянуть в глаза этой невиданной дикости казалось ему сейчас главным делом жизни.
Юноша, наконец, заметил его, и пролепетал что-то о помощи, но Баллард его не услышал. Он чувствовал, что на него смотрят другие глаза, и их взгляд разил, как удар. Шум в голове усилился до болевых ощущений и напоминал теперь рокот вертолетных турбин. В считанные секунды боль достигла такой силы, что потемнело в глазах.
Баллард закрыл лицо руками и попятился к стене, смутно осознавая, что убийца покидает свое укрытие (мусорный бак был опрокинут) и собирается скрыться. Он почувствовал, как что-то слегка задело его, и открыл на мгновение глаза: на дорожке он заметил убегающего человека. Тот выглядел как-то странно – спина выгнута крюком, голова непропорционально большая. Баллард крикнул, но злодей не остановился, только задержался, чтобы взглянуть на растерзанное тело, и выскочил на улицу.
Баллард оторвался от стены и выпрямился. Шум в голове немного утих; головокружение прошло.
Сзади послышались всхлипы юноши: – Вы видели? – повторял он. – Вы видели?
– Кто это был? Ты его знаешь?
Юноша смотрел на Балларда, как напуганный олень, расширенными от страха подведенными глазами.
– Кто?.. – переспросил он.
Баллард уже собирался повторить вопрос, но тут раздался визг тормозов, и сразу за ним удар. Оставив мальчишку разбираться со своим потрепанным приданым, Баллард вернулся на улицу. Где-то рядом слышались голоса; он поспешил на звук. Большой грузовик раскорячился поперек тротуара, его фары ярко горели. Водителю помогали выбраться со своего сиденья, тогда как пассажиры – завсегдатаи вечеринок, судя по их одежде и разгоряченным алкоголем лицам – стояли рядом и яростно спорили, как это все случилось. Одна женщина говорила о каком-то животном на дороге, но другой пассажир не соглашался с ней: тело, отброшенное столкновением в кювет, не принадлежало животному.
Баллард почти не разглядел убийцу на аллее, но инстинктивно чувствовал, что это был он. Однако, в нем не было того уродства, которое Баллард, как ему показалось, заметил; просто человек в костюме, видавшем лучшие времена, лежал лицом в луже крови. Полиция уже прибыла, и офицер приказал ему отойти от тела, но он все же взглянул украдкой в лицо умершего. На нем не было и следа неистовства, которое он так ожидал увидеть. Но, тем не менее, ему было от чего удивиться.
В кювете лежал Оделл.
* * *
Полицейским он сказал, что ничего не видел, и поспешил покинуть место событий, пока не было обнаружено происшествие на аллее.
По дороге домой, на каждом шагу у него возникали новые вопросы. И главный среди них: почему они солгали, что Оделл мертв? И что за напасть обуяла человека, если он был способен на такое зверство, свидетелем которого стал Баллард? Он понимал, что не добьется ответа от своих бывших коллег. Единственным, у кого можно было бы попытаться что-то выведать, был Криппс. Он вспомнил их спор насчет Мироненко, и как Криппс толковал о «мерах предосторожности», когда имеешь дело с этим русским. Значит, Стеклянный Глаз знал, что что-то не так, но даже он не смог предугадать всего масштаба несчастья. Убиты два высококлассных агента. Мироненко исчез, видимо, уже мертв. Сам он, если верить Саклингу, тоже не далек от этого. И все началось с Сергея Захаровича Мироненко, неудачника из Берлина. Похоже, его трагедия заразительна.
Баллард решил, что завтра разыщет Саклинга и выжмет из него кое-какую информацию. А пока что его мучат боли в голове и руках, и он хочет спать. Усталость может отразиться на правильности его суждений, а сейчас он нуждался в них, как никогда. Несмотря на слабость, он не мог заснуть час или больше, но и потом сон не принес ему отдыха. Ему снились шепоты, а над ними, нарастая и заглушая их, рокот вертолетов. Дважды он просыпался от ужасных ударов в голове; дважды, пытаясь понять, что говорят ему шепоты, он снова опускал голову на подушку. Проснувшись в третий раз, ему показалось, что от грохота его голова сейчас разломится; он серьезно испугался за свое здоровье. Ослепнув от боли, он сполз с кровати.
– Пожалуйста… – стонал он, как будто кто-то мог сейчас ему помочь.
Из темноты раздался спокойный голос:
– Что тебе нужно?
Он ничего не стал спрашивать, только сказал:
– Сними боль.
– Ты можешь сделать это сам, – сказал голос.
Он прислонился к стене, обхватив руками свою раскалывающуюся на куски голову, со слезами на глазах.
– Я не знаю, как, – сказал он.
– Это сны вызывают боль, – ответил голос, – поэтому ты должен их забыть. Понимаешь? Забудь их, и боль пройдет.
Он понял, но не знал, как это сделать. Он не мог управлять собой во сне. Шепоты приходили к нему, не он к ним. Но голос настаивал:
– Сои вызывает боль, Баллард. Ты должен похоронить его. Похоронить глубоко.
– Похоронить?
– Вообрази это, Баллард. Представь себе это подробно.
Баллард повиновался. Он представил похоронную команду и гроб, и свой сон, лежащий в гробу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Дойдя до поворота на аллею, он остановился и начал вглядываться в темноту. Ни в окнах, ни в подъездах света не было. Казалось, ничто живое не могло существовать в этой тьме. Оставив первую аллею, он направился ко второй. Воздух наполнился каким-то острым зловонием, которое усилилось, когда он дошел до угла аллеи. От этого запаха гул в его голове усилился, угрожая перерасти в громовые удары.
В конце аллеи замерцал свет, слабый огонек из верхнего окна, и он увидел тело того провинциала, распростертое на земле. Оно было так изуродовано, как будто кто-то пытался вывернуть его наизнанку. Разбросанные повсюду внутренности и производили тот смешанный острый запах.
Балларду не раз приходилось видеть насильственную смерть, и он считал себя привычным к такому зрелищу. Но что-то на этой аллее не давало ему успокоиться. Он почувствовал дрожь в коленках. А потом, из тени, послышал голос юноши.
– Ради бога… – его голос утратил всякий намек на женственность: в нем слышался нечеловеческий ужас.
Баллард шагнул вглубь аллеи. Лишь продвинувшись на несколько ярдов, он увидел и юношу, и причину его слабые стенаний. Юноша бессильно прислонился к стене, стоя посреди мусорной кучи. Блестки и тафта были с него сорваны; он был бледен и беспол. Он, кажется, не заметил Балларда: его взгляд был прикован к чему-то другому, скрытому в тени.
Дрожь в коленях усилилась, когда Баллард проследил за взглядом юноши; он почувствовал, что сейчас начнет стучать зубами. Тем не менее, он двинулся дальше, не столько из-за юноши (он всегда считал героизм пустым делом), но потому что хотел, хотел во что бы то ни стало увидеть, что за человек способен на такое редкостное злодеяние. Взглянуть в глаза этой невиданной дикости казалось ему сейчас главным делом жизни.
Юноша, наконец, заметил его, и пролепетал что-то о помощи, но Баллард его не услышал. Он чувствовал, что на него смотрят другие глаза, и их взгляд разил, как удар. Шум в голове усилился до болевых ощущений и напоминал теперь рокот вертолетных турбин. В считанные секунды боль достигла такой силы, что потемнело в глазах.
Баллард закрыл лицо руками и попятился к стене, смутно осознавая, что убийца покидает свое укрытие (мусорный бак был опрокинут) и собирается скрыться. Он почувствовал, как что-то слегка задело его, и открыл на мгновение глаза: на дорожке он заметил убегающего человека. Тот выглядел как-то странно – спина выгнута крюком, голова непропорционально большая. Баллард крикнул, но злодей не остановился, только задержался, чтобы взглянуть на растерзанное тело, и выскочил на улицу.
Баллард оторвался от стены и выпрямился. Шум в голове немного утих; головокружение прошло.
Сзади послышались всхлипы юноши: – Вы видели? – повторял он. – Вы видели?
– Кто это был? Ты его знаешь?
Юноша смотрел на Балларда, как напуганный олень, расширенными от страха подведенными глазами.
– Кто?.. – переспросил он.
Баллард уже собирался повторить вопрос, но тут раздался визг тормозов, и сразу за ним удар. Оставив мальчишку разбираться со своим потрепанным приданым, Баллард вернулся на улицу. Где-то рядом слышались голоса; он поспешил на звук. Большой грузовик раскорячился поперек тротуара, его фары ярко горели. Водителю помогали выбраться со своего сиденья, тогда как пассажиры – завсегдатаи вечеринок, судя по их одежде и разгоряченным алкоголем лицам – стояли рядом и яростно спорили, как это все случилось. Одна женщина говорила о каком-то животном на дороге, но другой пассажир не соглашался с ней: тело, отброшенное столкновением в кювет, не принадлежало животному.
Баллард почти не разглядел убийцу на аллее, но инстинктивно чувствовал, что это был он. Однако, в нем не было того уродства, которое Баллард, как ему показалось, заметил; просто человек в костюме, видавшем лучшие времена, лежал лицом в луже крови. Полиция уже прибыла, и офицер приказал ему отойти от тела, но он все же взглянул украдкой в лицо умершего. На нем не было и следа неистовства, которое он так ожидал увидеть. Но, тем не менее, ему было от чего удивиться.
В кювете лежал Оделл.
* * *
Полицейским он сказал, что ничего не видел, и поспешил покинуть место событий, пока не было обнаружено происшествие на аллее.
По дороге домой, на каждом шагу у него возникали новые вопросы. И главный среди них: почему они солгали, что Оделл мертв? И что за напасть обуяла человека, если он был способен на такое зверство, свидетелем которого стал Баллард? Он понимал, что не добьется ответа от своих бывших коллег. Единственным, у кого можно было бы попытаться что-то выведать, был Криппс. Он вспомнил их спор насчет Мироненко, и как Криппс толковал о «мерах предосторожности», когда имеешь дело с этим русским. Значит, Стеклянный Глаз знал, что что-то не так, но даже он не смог предугадать всего масштаба несчастья. Убиты два высококлассных агента. Мироненко исчез, видимо, уже мертв. Сам он, если верить Саклингу, тоже не далек от этого. И все началось с Сергея Захаровича Мироненко, неудачника из Берлина. Похоже, его трагедия заразительна.
Баллард решил, что завтра разыщет Саклинга и выжмет из него кое-какую информацию. А пока что его мучат боли в голове и руках, и он хочет спать. Усталость может отразиться на правильности его суждений, а сейчас он нуждался в них, как никогда. Несмотря на слабость, он не мог заснуть час или больше, но и потом сон не принес ему отдыха. Ему снились шепоты, а над ними, нарастая и заглушая их, рокот вертолетов. Дважды он просыпался от ужасных ударов в голове; дважды, пытаясь понять, что говорят ему шепоты, он снова опускал голову на подушку. Проснувшись в третий раз, ему показалось, что от грохота его голова сейчас разломится; он серьезно испугался за свое здоровье. Ослепнув от боли, он сполз с кровати.
– Пожалуйста… – стонал он, как будто кто-то мог сейчас ему помочь.
Из темноты раздался спокойный голос:
– Что тебе нужно?
Он ничего не стал спрашивать, только сказал:
– Сними боль.
– Ты можешь сделать это сам, – сказал голос.
Он прислонился к стене, обхватив руками свою раскалывающуюся на куски голову, со слезами на глазах.
– Я не знаю, как, – сказал он.
– Это сны вызывают боль, – ответил голос, – поэтому ты должен их забыть. Понимаешь? Забудь их, и боль пройдет.
Он понял, но не знал, как это сделать. Он не мог управлять собой во сне. Шепоты приходили к нему, не он к ним. Но голос настаивал:
– Сои вызывает боль, Баллард. Ты должен похоронить его. Похоронить глубоко.
– Похоронить?
– Вообрази это, Баллард. Представь себе это подробно.
Баллард повиновался. Он представил похоронную команду и гроб, и свой сон, лежащий в гробу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31