Если ас пытался врать машине, то при очередной метаморфозе ему предписывался рацион пятнадцатого сектора. Чем уж там их кормят, не знал никто, но только они быстро превращались в буллов, животных, которые только то и могут, что мычать да делать самую простую и грязную работу. Нет, лучше не врать машине, да будет благословенно имя ее.
— Ну, что молчишь? — спросила мать. — Опять какую-нибудь глупость в голову свою вбил непутевую? А? У других дети как дети, учатся, стараются, а у тебя на носу метаморфоза, а ты шляешься по стенам, засматриваешь в чужие окна и задаешь всякие глупые вопросы.
— Почему глупые?
— Вот-вот. Почему, видите ли, глупые! Да потому, что любой ас знает: встречаться полагается только с асами своего сектора.
— А почему?
— Ты что, окончательно спятил? «Почему, почему»! Заладил, как мычащий из пятнадцатого сектора. Почему? Да потому, что так заведено, понял? Машина так устроила, да будет благословенно имя ее! Одни — хозяева, владеют всякими там предприятиями, живут в высоких секторах, а возьми, например, твоего отца. Ты что думаешь, он большего заслуживает, чем десятый сектор? Скажи машине спасибо, что у нас и это есть, — она обвела рукой крохотную комнатку. — А то при очередной метаморфозе загремим в одиннадцатый или, упаси нас, машина, от этого, и в двенадцатый!
— Да ладно тебе беду накликать! — буркнул Лик.
Всегда так. Придет домой, принесет с собой что-то новое в сердце ли, в голове, а мать сразу все перевернет. Ишь, выкатила передние глаза, сухие, злые. Век бы ее не видеть…
— Ты куда? — взвизгнула мать. — Метаморфоза на носу, а ты опять шататься? Сел бы лучше…
Конца фразы Лик не слышал, потому что выскользнул из окна и побежал вниз по стене. А вон вдали виден дом, где живет Чуна. Чуна. Он вспомнил, как забавно она спускалась вниз: ножки тонкие, подрагивают. Останавливается перед каждой трещинкой, ощупывает края. Смешная…
И вдруг в голову ему пришла необыкновенная мысль: а что, если спросить машину, можно ли ему встречаться с Чуной? Машина же, да будет благословенно имя ее, все знает. Она знает, что девятый и десятый секторы рядом, она знает, что он никогда ей не врал, что… Он задумался, но больше никаких достоинств за собой вспомнить не мог. Разве то, что никогда никого не боялся и не спускал ни одному асу насмешек, которые были в ходу среди его товарищей. И все равно машина разрешит. Он положит руки на контакты, как всегда делают при метаморфозе, и машина, да будет благословенно имя ее, сразу определит, что у него к Чуне только хорошее в сердце. И он будет стараться. Машина точно узнает, что он будет стараться. И, может быть, не только разрешит ему встречаться с Чуной, но и переведет его родителей в девятый сектор.
Он понимал, что в голову ему лезет всякая глупость, что никогда еще не было такого случая, чтобы родителей переводили в другой сектор из-за успехов их детей в школе. Но остановиться уже не мог. Вот он небрежно так влезает в окно. Мать, как обычно, молча толкает в его сторону тарелку с какой-нибудь бурдой, а он обводит глазами их крохотную каморку и говорит: «Пора расставаться с этой дырой. Не дом, а наказание! Пока влезешь, пять раз ноги переломаешь». — «Тише ты! — зашипит мать. — Ты что, рехнулся, что ли? Отца разбудишь, а он после работы…» — «Ничего, — улыбнется Лик, — проснется так проснется. Тем лучше даже, потому что пора менять его дурацкую работу — таскайся целый день да проверяй кабели чьей-нибудь компании». — «Спятил!» — взвизгнет мать. А он пожмет плечами: «Да, забыл сказать, только что меня перевели сразу в восьмой сектор. И вас заодно».
Он спрыгнул со стены и помчался к ближайшему храму контакта, который был расположен напротив Чуниного дома. Он влетел в прохладный тихий зал и остановился. После уличного света ему показалось, что здесь совсем темно, и он даже открыл боковые глаза, которые обычно держал закрытыми. Но вот он адаптировался к слабому освещению и огляделся. Две из трех кабин были свободны, а в третьей сидела совсем старая и скрюченная аса. Нетрудно было представить, что она просила у машины, да будет благословенно имя ее.
На мгновение сердце его сжали дурные предчувствия, но он постарался выкинуть их из головы. Ни в какой, конечно, сектор, его не переведут, но почему машина может запретить ему встречаться с Чуной? Кому от этого вред?
Только совсем недавно встретил ее, а, кажется, всегда она была. Ножки тоненькие, покачиваются. А глазки большие, влажные. «Это нехорошо, это невежливо». Чуна… Чуна. Имя было такое же аккуратное, как и она сама… А может быть, все-таки лучше не спрашивать? Встречаться просто так, ведь до метаморфозы целый месяц, а там видно будет. Но он был уверен, что Чунина мать ни в коем случае не разрешит им встречаться, а сама Чуна мать не ослушается. Что же делать?
Скрюченная аса тихонько застонала. Красный огонек на пульте погас, а она продолжала стонать, жалобно, как маленький опослик, выброшенный кем-нибудь на улицу.
Может быть, все-таки не идти? Вон старуха стонет, — видно, отказала ей в чем-то машина, да будет благословенно имя ее. Так то ж совсем старая аса, сказал себе Лик, чего ей давать, ей и так жить мало осталось, а он молод, полон сил. В будущем году он окончит школу, и тогда… Он тряхнул головой, зажмурил все четыре глаза и шагнул в кабинку.
«Перед тем как обращаться к машине, — начал читать он инструкцию, — внимательно прочтите инструкцию. Для достижения контакта нажмите большую красную кнопку на пульте перед собой. Если на панели загорается красная лампочка, значит, контакт установлен. Возьмите контактный ключ на проводе и прикоснитесь им к отличительному знаку на своей шее. Если зажжется зеленая лампочка, можете излагать свою просьбу. Говорите четко и ясно. Ответ прочтете на экране, что находится напротив вас».
С бьющимся сердцем, словно в трансе, Лик выполнил все предписания инструкции. Зажглась зеленая лампочка, и нежный голос, чем-то неуловимо похожий на голос Чуны, спросил:
— Чего ты хочешь, Лик Карк?
— Я прошу разрешения встречаться с асой по имени Чуна. — Он вдруг сообразил, что не знает даже фамилии Чуны, но, наверное, машина знает, она все знает, да будет благословенно имя ее. — Она из девятого сектора, а я из… — если бы только можно было сказать: «я тоже из девятого», но машину обманывать нельзя. — А я, — твердо сказал он, — из десятого.
Он взглянул на экран. Сейчас он вспыхнет. Чего там будет написано? Наверное, так: «Лик, можешь встречаться». Или: «Встречайся, пожалуйста». Машина же добрая, что она может иметь против них?
— Ты говорил, что будешь программистом? — вдруг спросил тот же нежный голос, что напоминал ему голос Чуны, но звучал он теперь уже не так, как при первом вопросе.
— Да… но я…
— Тебя учили, что ни один ас никогда не может знать, кем он будет, потому что это знает только машина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Ну, что молчишь? — спросила мать. — Опять какую-нибудь глупость в голову свою вбил непутевую? А? У других дети как дети, учатся, стараются, а у тебя на носу метаморфоза, а ты шляешься по стенам, засматриваешь в чужие окна и задаешь всякие глупые вопросы.
— Почему глупые?
— Вот-вот. Почему, видите ли, глупые! Да потому, что любой ас знает: встречаться полагается только с асами своего сектора.
— А почему?
— Ты что, окончательно спятил? «Почему, почему»! Заладил, как мычащий из пятнадцатого сектора. Почему? Да потому, что так заведено, понял? Машина так устроила, да будет благословенно имя ее! Одни — хозяева, владеют всякими там предприятиями, живут в высоких секторах, а возьми, например, твоего отца. Ты что думаешь, он большего заслуживает, чем десятый сектор? Скажи машине спасибо, что у нас и это есть, — она обвела рукой крохотную комнатку. — А то при очередной метаморфозе загремим в одиннадцатый или, упаси нас, машина, от этого, и в двенадцатый!
— Да ладно тебе беду накликать! — буркнул Лик.
Всегда так. Придет домой, принесет с собой что-то новое в сердце ли, в голове, а мать сразу все перевернет. Ишь, выкатила передние глаза, сухие, злые. Век бы ее не видеть…
— Ты куда? — взвизгнула мать. — Метаморфоза на носу, а ты опять шататься? Сел бы лучше…
Конца фразы Лик не слышал, потому что выскользнул из окна и побежал вниз по стене. А вон вдали виден дом, где живет Чуна. Чуна. Он вспомнил, как забавно она спускалась вниз: ножки тонкие, подрагивают. Останавливается перед каждой трещинкой, ощупывает края. Смешная…
И вдруг в голову ему пришла необыкновенная мысль: а что, если спросить машину, можно ли ему встречаться с Чуной? Машина же, да будет благословенно имя ее, все знает. Она знает, что девятый и десятый секторы рядом, она знает, что он никогда ей не врал, что… Он задумался, но больше никаких достоинств за собой вспомнить не мог. Разве то, что никогда никого не боялся и не спускал ни одному асу насмешек, которые были в ходу среди его товарищей. И все равно машина разрешит. Он положит руки на контакты, как всегда делают при метаморфозе, и машина, да будет благословенно имя ее, сразу определит, что у него к Чуне только хорошее в сердце. И он будет стараться. Машина точно узнает, что он будет стараться. И, может быть, не только разрешит ему встречаться с Чуной, но и переведет его родителей в девятый сектор.
Он понимал, что в голову ему лезет всякая глупость, что никогда еще не было такого случая, чтобы родителей переводили в другой сектор из-за успехов их детей в школе. Но остановиться уже не мог. Вот он небрежно так влезает в окно. Мать, как обычно, молча толкает в его сторону тарелку с какой-нибудь бурдой, а он обводит глазами их крохотную каморку и говорит: «Пора расставаться с этой дырой. Не дом, а наказание! Пока влезешь, пять раз ноги переломаешь». — «Тише ты! — зашипит мать. — Ты что, рехнулся, что ли? Отца разбудишь, а он после работы…» — «Ничего, — улыбнется Лик, — проснется так проснется. Тем лучше даже, потому что пора менять его дурацкую работу — таскайся целый день да проверяй кабели чьей-нибудь компании». — «Спятил!» — взвизгнет мать. А он пожмет плечами: «Да, забыл сказать, только что меня перевели сразу в восьмой сектор. И вас заодно».
Он спрыгнул со стены и помчался к ближайшему храму контакта, который был расположен напротив Чуниного дома. Он влетел в прохладный тихий зал и остановился. После уличного света ему показалось, что здесь совсем темно, и он даже открыл боковые глаза, которые обычно держал закрытыми. Но вот он адаптировался к слабому освещению и огляделся. Две из трех кабин были свободны, а в третьей сидела совсем старая и скрюченная аса. Нетрудно было представить, что она просила у машины, да будет благословенно имя ее.
На мгновение сердце его сжали дурные предчувствия, но он постарался выкинуть их из головы. Ни в какой, конечно, сектор, его не переведут, но почему машина может запретить ему встречаться с Чуной? Кому от этого вред?
Только совсем недавно встретил ее, а, кажется, всегда она была. Ножки тоненькие, покачиваются. А глазки большие, влажные. «Это нехорошо, это невежливо». Чуна… Чуна. Имя было такое же аккуратное, как и она сама… А может быть, все-таки лучше не спрашивать? Встречаться просто так, ведь до метаморфозы целый месяц, а там видно будет. Но он был уверен, что Чунина мать ни в коем случае не разрешит им встречаться, а сама Чуна мать не ослушается. Что же делать?
Скрюченная аса тихонько застонала. Красный огонек на пульте погас, а она продолжала стонать, жалобно, как маленький опослик, выброшенный кем-нибудь на улицу.
Может быть, все-таки не идти? Вон старуха стонет, — видно, отказала ей в чем-то машина, да будет благословенно имя ее. Так то ж совсем старая аса, сказал себе Лик, чего ей давать, ей и так жить мало осталось, а он молод, полон сил. В будущем году он окончит школу, и тогда… Он тряхнул головой, зажмурил все четыре глаза и шагнул в кабинку.
«Перед тем как обращаться к машине, — начал читать он инструкцию, — внимательно прочтите инструкцию. Для достижения контакта нажмите большую красную кнопку на пульте перед собой. Если на панели загорается красная лампочка, значит, контакт установлен. Возьмите контактный ключ на проводе и прикоснитесь им к отличительному знаку на своей шее. Если зажжется зеленая лампочка, можете излагать свою просьбу. Говорите четко и ясно. Ответ прочтете на экране, что находится напротив вас».
С бьющимся сердцем, словно в трансе, Лик выполнил все предписания инструкции. Зажглась зеленая лампочка, и нежный голос, чем-то неуловимо похожий на голос Чуны, спросил:
— Чего ты хочешь, Лик Карк?
— Я прошу разрешения встречаться с асой по имени Чуна. — Он вдруг сообразил, что не знает даже фамилии Чуны, но, наверное, машина знает, она все знает, да будет благословенно имя ее. — Она из девятого сектора, а я из… — если бы только можно было сказать: «я тоже из девятого», но машину обманывать нельзя. — А я, — твердо сказал он, — из десятого.
Он взглянул на экран. Сейчас он вспыхнет. Чего там будет написано? Наверное, так: «Лик, можешь встречаться». Или: «Встречайся, пожалуйста». Машина же добрая, что она может иметь против них?
— Ты говорил, что будешь программистом? — вдруг спросил тот же нежный голос, что напоминал ему голос Чуны, но звучал он теперь уже не так, как при первом вопросе.
— Да… но я…
— Тебя учили, что ни один ас никогда не может знать, кем он будет, потому что это знает только машина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78