ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Джерсен же, напротив, принес только пять флейт и кухонный нож, который прихватил этим утром в скобяной лавке.
Оркестр вошел в павильон, разместил свои инструменты на сцене и стал ждать, а Вальдемар Кутте совещался с Осимом Садалфлоурисом, осанистым и общительным мужчиной в нарядном костюме из темно-зеленого габардина.
Потом Вальдемар Кутте повернулся к оркестру:
– Столы для нас накрыты позади павильона. Будут тушеные неветы, консервы, чай и изюмная вода.
В задних рядах послышался шепот и. смех. Кутте посмотрел туда и заговорил с многозначительными ударениями:
– Мистер Садалфлоурис понимает, что мы в определенном смысле мнительны, и уважает наши убеждения. Оркестрантам не будут подавать никаких эссенций или продуктов с ферментами, чтобы ничто не повредило выступлению. А теперь пора на сцену! Вперед! Вперед! Вперед! Больше жизни и изящности.
Музыканты расселись по своим местам и начали настраивать инструменты. Кутте поместил Джерсена в заднем ряду между цимбалами и гамбой; на обоих инструментах играли крупные светловолосые мужчины флегматичного вида.
Джерсен разложил флейты в надлежащем порядке, указанном Кутте, сыграл несколько гамм, стараясь не отличаться от остальных, потом сел на свое место и стал рассматривать бывших одноклассников Трисонга. Большинство были местными жителями, остальные прибыли из других городов. Несколько человек приехали из отдаленных стран, а некоторые даже с других планет. Они приветствовали друг друга восклицаниями и бесстыдным смехом. Каждый удивлялся, как постарели остальные. Сердечными приветствиями обменивались представители одинаковых социальных слоев, те, кто обладал различным статусом, здоровались более официально.
Говард Хардоах еще не прибыл. Что будет, когда он появится? Джерсен не мог этого представить.
В четыре часа началась официальная часть. Почти все места уже оказались занятыми. Справа от оркестра собралось мелкопоместное дворянство, слева сидели фермеры и владельцы магазинов. Несколько столов с самого края слева заняли обитатели бараков на реке. Мужчины были одеты в коричневые костюмы, женщины – в грубые шерстяные брюки и блузы с длинными рукавами. Дворяне, как заметил Джерсен, потягивали ликер из маленьких синих и зеленых бутылочек. Когда бутылки пустели, их величественным жестом бросали в корзины для мусора.
Вальдемар Кутте, взяв скрипку, вышел на сцену, поклонился направо, налево, затем обернулся к своему оркестру:
– «Танец Шармеллы», полный вариант. Легко, весело, не слишком энергично в дуэтах. Вы готовы? – Кутте взглянул на Джерсена, указав пальцем: «Четвертую… Нет, не эту… Да, правильно»…
И взмахнул руками. Оркестр заиграл веселую пьесу. Джерсен дул в свою флейту, как его учили, стараясь делать это как можно тише.
Пьеса закончилась. Джерсен с облегчением опустил флейту.
«Могло быть и хуже! – подумал он. – Главное, кажется, прекратить играть в тот же самый момент, когда останавливаются все остальные».
Вальдемар Кутте объявил другую пьесу и снова указал Джерсену, какой инструмент надо взять.
Пьесу «Гнусный Бенгфер» знали все присутствующие. Они вдруг запели хором и затопали ногами. В песне, насколько понял Джерсен, говорилось о проделках Бенгфера, отчаянного пьяницы, который свалился в выгребную яму в Бантертауне. Убежденный, что упал в чан с «яп-болванским пивом», он напился до умопомрачения, а когда поднялась звезда Ван-Каата и осветила место действия, из выгребной ямы торчал только живот Бенгфера, набитый дерьмом… «Неприятная песня», – подумал Джерсен, однако Вальдемар Кутте с упоением дирижировал оркестром. Джерсен воспользовался общим возбуждением, чтобы посильнее дуть в свою флейту, но тут же получил пару предостерегающих взглядов от дирижера.
Джентльмен из-за стола справа подошел к сцене и заговорил с Вальдемаром Кутте, который сначала отвечал с раздражением, а потом повернулся к собравшимся:
– По многочисленным заявкам для нас споет миссис Тадука Мильгер.
– О нет! – закричала из-за своего столика Тадука Мильгер. – Это совершенно невозможно!
Но ее втащили на сцену, поставили рядом с кисло улыбающимся Кутте.
Тадука Мильгер спела несколько баллад: «Я одинокая птица», «Моя маленькая красная баржа на реке» и «Пинкероуз – дочь космического пирата».
Места за столами были уже заполнены: постепенно собрались все опоздавшие. Джерсен начал сомневаться, что Трисонг придет на вечеринку.
Тадука Мильгер вернулась за свой столик. Объявили о начале ужина, и оркестр пошел отдохнуть в служебное помещение.
Вечер спустился на Гледбитук. Сотни карнавальных фонарей, подвешенных на бамбуковых шестах, освещали павильон. За столами не спеша ужинали. Многие попивали ликеры. Те, кто более строго придерживался Учения, коротали время за чашками чая, но потеряли очень мало, потому что столы просто ломились от всевозможных яств.
«Невероятно, – подумал Джерсен. – Где же Говард Трисонг? Почти в руках!»
Он оглядел углы павильона, берег реки… Время, казалось, застыло. И вдруг все встало на свои места. Вот у реки неподвижно застыли три человека, внимательно наблюдая за тем, что творится в павильоне. Джерсен посмотрел на дорогу. У ограды стояли еще трое мужчин, лица и одежды которых невозможно было рассмотреть. Но, похоже, они не из Гледбитука…
Все изменилось. То тут, то там звучали легкие застольные разговоры, преувеличенно-бодрые, причудливые и абсурдные. А вокруг освещенного разноцветными фонарями пространства собирались темные силы. Джерсен прошел в дальний конец павильона, посмотрел на юг и различил очертания людей, почти незаметных в тени вязов.
Кутте позвал оркестр на сцену.
– Сейчас мы сыграем «Рапсодию спящих дев». Внимание! Пожалуйста, грациозно и изящно.
Пирушка бывших, а теперь вновь собравшихся одноклассников достигла стадии повышенной общительности и панибратства. Все окликали друг друга, вспоминая выдумки, проделки и шутки. Социальные барьеры рухнули, веселье охватило всех в павильоне… «Ничего подобного! Это был Кремберт! Мне сделали выговор и обвинили…» – «О, Садкин! Помнишь вонючий цветок в букете миссис Боаб? Какая шутка, а?» – «…что с ним случилось?» – «Утонул в Куадском канале, бедняга. Упал со своей баржи…» – «…самый громкий скандал был с перископом Фимфла, помнишь?» – «А как же! Он подсматривал за девочками, глазел на коленки и локти, а также на то, что между ними». – «Какая мысль была!» – «Фимфл! Что за парень! Где он сейчас?» – «Бог его знает». – «Эй, кто-нибудь знает, что случилось с Фимфлом?» – «Не вспоминайте этого маленького сорванца». Последнее донеслось из-за стола Садалфлоурисов и было сказано Аделией Лангал.
Неожиданно раздался звук, похожий на звон огромного гонга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60