Миновав зенит, розовые огненные шары клонились к западу. Он остановился, нахмурился и, помаргивая, разглядывал земляные стены, размышляя о том, что, возможно, и сундук, и пергамент — всего лишь легенда, одна из многих, связанных с мертвым Терлатчем.
По площади пронесся порыв ветра, и Систан сглотнул пересохшим горлом. Он сплюнул, ощутив на языке едкий привкус. В стене неподалеку показался старый фонтан; он жадно осмотрел его, но даже воспоминаний о воде не осталось на этих мертвых улицах.
Снова откашлявшись, он сплюнул и направился в сторону Зала Реликвий.
Он вошел в огромный неф мимо квадратных колонн из глиняного кирпича. Лучи розового света струились из трещин и расселин на крыше, и он в этом обширном пространстве казался мелкой букашкой. Со всех сторон виднелись ниши, закрытые стеклом, каждая из которых содержала объект поклонения древних: доспехи, в которых Предупрежденный возглавлял Синие Флаги; диадему Первой Змеи; коллекцию черепов древних Падангов; подвенечное платье принцессы Термостералиамы из тканой палладиевой паутинки, такое же безупречное, как в день свадьбы; оригиналы Табличек Законов; огромный ракушечный трон древней династии; десяток других предметов. Но сундука среди них не было.
Систан поискал вход возможного тайника, но пол был гладким, за исключением следов, оставленных потоками пыльного воздуха на порфире.
И снова на мертвые улицы, где солнца уже скрылись за полуразрушенными крышами, отбрасывая на город пурпурные тени.
Со свинцовыми ногами, пересохшим горлом и ощущением поражения, Систан направился к Сумптуару, крепости. Вверх по широким ступеням, под выкрашенным ярью-медянкой портиком в зал, разрисованный яркими фресками. Здесь были изображены девушки древнего Терлатча за работой и развлечениями, в радости и печали; стройные создания с короткими черными волосами, сияющей матовой кожей, грациозные, словно бабочки, округлые и восхитительные, словно чермоянские сливы. Систан миновал зал, беспрестанно озираясь по сторонам и размышляя о том, что эти исполненные неги создания теперь — лишь прах у него под ногами.
Он прошел по коридору, огибавшему здание по кругу, из которого можно было попасть в палаты и помещения Сумптуара. Обрывки роскошного ковра шуршали у него под ногами, а на стенах висели затхлые ошметки того, что когда-то было гобеленами чудесной работы. У входа в каждую палату виднелась фреска с изображением девы Сумптуара и знака, которому она служила; у каждой палаты Систан останавливался, делал беглый осмотр и переходил к следующей. Пробивавшиеся сквозь трещины лучи служили ему мерилом времени по мере того, как они становились все более пологими.
Палата за палатой, палата за палатой. В одних стояли сундуки, в других — алтари, коробки с документами, триптихи и купели — в третьих. Но нигде не было сундука, что он искал.
А впереди был зал, через который он вошел в здание. Оставалось осмотреть еще три палаты, а потом уже наступит темнота.
Он вошел в первую, и здесь обнаружил новую занавесь. Отодвинув ее, он вдруг увидел перед собой двор, наполненный длинными лучами двойного солнца. По ступеням из нежно-зеленого нефрита струилась вода, попадая в сад, нежный, свежий и зеленый, как любой сад на севере. И с ложа поднялась встревоженная дева, столь же живая и восхитительная, как на фресках. Волосы у нее были короткие и темные, а лицо такое же чистое и нежное, как и белый жасмин у нее над ухом.
Какое-то мгновение Систан и дева смотрели в глаза друг другу; потом тревога отошла, и она стыдливо улыбнулась.
— Кто ты? — в изумлении спросил Систан. — Ты дух или живешь в этой пыли?
— Я настоящая, — сказала она. — Дом мой на юге, в оазисе Пальрам, а сейчас у меня период отшельничества, который проходят все девушки нашей расы, когда им пора получить Указания свыше… Поэтому ты без страха можешь приблизиться ко мне, выпить фруктового вина и стать моим собеседником на эту ночь, поскольку это последняя неделя моего отшельничества и я устала от одиночества.
Сделав шаг вперед, Систан в нерешительности остановился.
— Я должен выполнить свой долг. Я ищу сундук, где лежат Корона и Охранный Пергамент. Ты не знаешь о нем? Она покачала головой:
— В Сумптуаре этого нет. — Она встала, потягиваясь, словно кошечка. — Оставь свои поиски и позволь мне вдохнуть в тебя бодрость.
Систан посмотрел на нее, посмотрел на угасающий свет дня, посмотрел на коридор и две двери, которые оставалось обследовать.
— Вначале я должен закончить поиски; я обязан моему господину Глэю, которого пригвоздят к воздушным саням и отправят на запад, если я не успею с помощью.
И тогда молвила дева, надув губки:
— Иди тогда в свою пыльную палату, иди туда с пересохшим горлом. Ты ничего не найдешь, и коль ты так упрям, меня не будет, когда ты вернешься.
— Да будет так, — произнес Систан.
Развернувшись, он зашагал по коридору. Первая палата была пустой и иссохшей. Во второй и последней в углу валялся человеческий скелет, который Систан увидел в последних розовых лучах двойного солнца.
Здесь не было ни медного сундука, ни пергамента. Значит, Глэй должен умереть, и на сердце Систана легла тяжесть.
Он вернулся в палату, где до этого встретил деву, но та исчезла. Фонтан иссяк, и влага лишь тонким налетом покрывала камень.
Систан окликнул:
— Дева, где ты? Вернись: мои обязательства закончились…
Ответа не последовало.
Пожав плечами, Систан повернул к залу и покинул здание, чтобы брести по пустынному сумеречному городу к воротам, где он оставил свои воздушные сани.
Добнор Даксат сообразил, что здоровяк в черном плаще с вышивкой обращается к нему.
Сориентировавшись в окружающей обстановке, которая показалась ему знакомой и чужой одновременно, он сообразил и то, что голос мужчины звучит снисходительно и высокомерно.
— Вы соревнуетесь в весьма высоком классе, — сказал он. — Восхищен вашей.., э-э-э.., самоуверенностью.
И он окинул Даксата пристальным, изучающим взглядом.
Опустив глаза в пол, Даксат нахмурился при виде своей одежды. На нем был длинный плащ из черного с пурпурным бархата, свисавший колоколом вокруг щиколоток. Штаны на нем были из алого вельвета, облегающие в талии, бедрах и на икрах, со свободной зеленой вставкой между икрой и щиколоткой. Одежда явно принадлежала ему; она выглядела подходящей и неподходящей одновременно, как и узорчатые золотые гарды на его руках.
Здоровяк в темном плаще продолжал, глядя куда-то поверх головы Даксата, словно Даксата не существовало.
— Клауктаба много лет выигрывал призы Имаджистов. Бел-Уашаб был победителем Кореи месяц назад; Тол Морабейт — признанный мастер этой школы. А еще есть Гизель Ганг из Вест-Инда, которому нет равных в создании огненных звезд, а также Пулакт Хавьорска, чемпион Островного царства.
1 2 3 4 5 6 7 8
По площади пронесся порыв ветра, и Систан сглотнул пересохшим горлом. Он сплюнул, ощутив на языке едкий привкус. В стене неподалеку показался старый фонтан; он жадно осмотрел его, но даже воспоминаний о воде не осталось на этих мертвых улицах.
Снова откашлявшись, он сплюнул и направился в сторону Зала Реликвий.
Он вошел в огромный неф мимо квадратных колонн из глиняного кирпича. Лучи розового света струились из трещин и расселин на крыше, и он в этом обширном пространстве казался мелкой букашкой. Со всех сторон виднелись ниши, закрытые стеклом, каждая из которых содержала объект поклонения древних: доспехи, в которых Предупрежденный возглавлял Синие Флаги; диадему Первой Змеи; коллекцию черепов древних Падангов; подвенечное платье принцессы Термостералиамы из тканой палладиевой паутинки, такое же безупречное, как в день свадьбы; оригиналы Табличек Законов; огромный ракушечный трон древней династии; десяток других предметов. Но сундука среди них не было.
Систан поискал вход возможного тайника, но пол был гладким, за исключением следов, оставленных потоками пыльного воздуха на порфире.
И снова на мертвые улицы, где солнца уже скрылись за полуразрушенными крышами, отбрасывая на город пурпурные тени.
Со свинцовыми ногами, пересохшим горлом и ощущением поражения, Систан направился к Сумптуару, крепости. Вверх по широким ступеням, под выкрашенным ярью-медянкой портиком в зал, разрисованный яркими фресками. Здесь были изображены девушки древнего Терлатча за работой и развлечениями, в радости и печали; стройные создания с короткими черными волосами, сияющей матовой кожей, грациозные, словно бабочки, округлые и восхитительные, словно чермоянские сливы. Систан миновал зал, беспрестанно озираясь по сторонам и размышляя о том, что эти исполненные неги создания теперь — лишь прах у него под ногами.
Он прошел по коридору, огибавшему здание по кругу, из которого можно было попасть в палаты и помещения Сумптуара. Обрывки роскошного ковра шуршали у него под ногами, а на стенах висели затхлые ошметки того, что когда-то было гобеленами чудесной работы. У входа в каждую палату виднелась фреска с изображением девы Сумптуара и знака, которому она служила; у каждой палаты Систан останавливался, делал беглый осмотр и переходил к следующей. Пробивавшиеся сквозь трещины лучи служили ему мерилом времени по мере того, как они становились все более пологими.
Палата за палатой, палата за палатой. В одних стояли сундуки, в других — алтари, коробки с документами, триптихи и купели — в третьих. Но нигде не было сундука, что он искал.
А впереди был зал, через который он вошел в здание. Оставалось осмотреть еще три палаты, а потом уже наступит темнота.
Он вошел в первую, и здесь обнаружил новую занавесь. Отодвинув ее, он вдруг увидел перед собой двор, наполненный длинными лучами двойного солнца. По ступеням из нежно-зеленого нефрита струилась вода, попадая в сад, нежный, свежий и зеленый, как любой сад на севере. И с ложа поднялась встревоженная дева, столь же живая и восхитительная, как на фресках. Волосы у нее были короткие и темные, а лицо такое же чистое и нежное, как и белый жасмин у нее над ухом.
Какое-то мгновение Систан и дева смотрели в глаза друг другу; потом тревога отошла, и она стыдливо улыбнулась.
— Кто ты? — в изумлении спросил Систан. — Ты дух или живешь в этой пыли?
— Я настоящая, — сказала она. — Дом мой на юге, в оазисе Пальрам, а сейчас у меня период отшельничества, который проходят все девушки нашей расы, когда им пора получить Указания свыше… Поэтому ты без страха можешь приблизиться ко мне, выпить фруктового вина и стать моим собеседником на эту ночь, поскольку это последняя неделя моего отшельничества и я устала от одиночества.
Сделав шаг вперед, Систан в нерешительности остановился.
— Я должен выполнить свой долг. Я ищу сундук, где лежат Корона и Охранный Пергамент. Ты не знаешь о нем? Она покачала головой:
— В Сумптуаре этого нет. — Она встала, потягиваясь, словно кошечка. — Оставь свои поиски и позволь мне вдохнуть в тебя бодрость.
Систан посмотрел на нее, посмотрел на угасающий свет дня, посмотрел на коридор и две двери, которые оставалось обследовать.
— Вначале я должен закончить поиски; я обязан моему господину Глэю, которого пригвоздят к воздушным саням и отправят на запад, если я не успею с помощью.
И тогда молвила дева, надув губки:
— Иди тогда в свою пыльную палату, иди туда с пересохшим горлом. Ты ничего не найдешь, и коль ты так упрям, меня не будет, когда ты вернешься.
— Да будет так, — произнес Систан.
Развернувшись, он зашагал по коридору. Первая палата была пустой и иссохшей. Во второй и последней в углу валялся человеческий скелет, который Систан увидел в последних розовых лучах двойного солнца.
Здесь не было ни медного сундука, ни пергамента. Значит, Глэй должен умереть, и на сердце Систана легла тяжесть.
Он вернулся в палату, где до этого встретил деву, но та исчезла. Фонтан иссяк, и влага лишь тонким налетом покрывала камень.
Систан окликнул:
— Дева, где ты? Вернись: мои обязательства закончились…
Ответа не последовало.
Пожав плечами, Систан повернул к залу и покинул здание, чтобы брести по пустынному сумеречному городу к воротам, где он оставил свои воздушные сани.
Добнор Даксат сообразил, что здоровяк в черном плаще с вышивкой обращается к нему.
Сориентировавшись в окружающей обстановке, которая показалась ему знакомой и чужой одновременно, он сообразил и то, что голос мужчины звучит снисходительно и высокомерно.
— Вы соревнуетесь в весьма высоком классе, — сказал он. — Восхищен вашей.., э-э-э.., самоуверенностью.
И он окинул Даксата пристальным, изучающим взглядом.
Опустив глаза в пол, Даксат нахмурился при виде своей одежды. На нем был длинный плащ из черного с пурпурным бархата, свисавший колоколом вокруг щиколоток. Штаны на нем были из алого вельвета, облегающие в талии, бедрах и на икрах, со свободной зеленой вставкой между икрой и щиколоткой. Одежда явно принадлежала ему; она выглядела подходящей и неподходящей одновременно, как и узорчатые золотые гарды на его руках.
Здоровяк в темном плаще продолжал, глядя куда-то поверх головы Даксата, словно Даксата не существовало.
— Клауктаба много лет выигрывал призы Имаджистов. Бел-Уашаб был победителем Кореи месяц назад; Тол Морабейт — признанный мастер этой школы. А еще есть Гизель Ганг из Вест-Инда, которому нет равных в создании огненных звезд, а также Пулакт Хавьорска, чемпион Островного царства.
1 2 3 4 5 6 7 8