Все прочие террористы, кроме Джуниора, были с Филиппом дольше меня, но как-то оказалось вполне приемлемым, что я был более равным среди равных. По этому поводу не было недовольства, и все шло так же гладко, как всегда.
В следующие недели мы навестили все бывшие места работы террористов.
И с удовольствием их разгромили.
Но, хотя мы и оставляли повсюду наши карты, никто нам эти действия не приписывал.
Хотя в нашем альбоме появились новые вырезки, в телевизионные новости мы пока что не попали. Но Филипп уверял, что это в конце концов случится, и я не сомневался, что он прав.
Я начал выходить на прогулки. После трудового дня, когда остальные террористы уходили или просто подбрасывали меня до дому, я все еще не чувствовал усталости. И чаще всего мне не хотелось сидеть дома одному. Неблагополучный район, где был мои дом, не был самым лучшим местом для прогулок в мире, и я должен был бы чувствовать себя неуютно, бродя в одиночку без защиты. Но я знал, что никто меня не замечает, не видит, и мне было вполне спокойно бродить по улицам Бри.
Прогулки меня успокаивали.
Однажды вечером я прошел пешком весь путь до дома родителей Джейн на другом конце города. Не знаю, чего я ждал - может быть, увидеть ее автомобиль на подъездной дорожке, увидеть, как она мелькнет в открытом окне. Но подъездная дорожка была пустой, окна темными.
Я стоял на другой стороне улицы, вспоминая, как я впервые заехал за Джейн, как мы потом провели время в припаркованном автомобиле за два дома от ее родителей, чтобы нас не было видно из окна. Одно время, пока мы не стали жить вместе, этот дом был почти что моим вторым домом. Я проводил здесь не меньше времени, чем у себя.
Теперь это был незнакомый дом.
Я стоял, ждал и смотрел, пытаясь собраться с духом, чтобы подойти к двери и постучать.
Вернулась ли она к своим родителям? Или живет где-то в другом месте? Даже если она в другом городе, в другом штате, ее родители должны знать, где она.
Но вроде бы ее родителей дома не было.
А если даже они дома, и я их спрошу, они мне ответят? Узнают меня? Увидят ли меня вообще?
Я стоял довольно долго. Стало прохладнее, руки начали ощущать холод. Надо было захватить пиджак.
Наконец я решил уходить. Родители Джейн еще не вернулись, и я не знал, вернутся ли вообще. Может быть, они уехали в отпуск. Или в гости к Джейн.
Я повернулся и пошел обратно той же дорогой. Улицы были пусты, на тротуарах - никого, но в домах занавески были подсвечены огнями телевизоров. Как это говорил Маркс? Религия - опиум народа? Неправда. Телевизор - вот опиум народа. Ни одна религия никогда не могла собрать такой большой и преданной аудитории, как этот ящик. Ни одному папе и не снилась такая кафедра, как у Джонни Карсона.
Я вспомнил, что ни разу не смотрел телевизор с тех пор, как стал террористом.
Значит ли это, что больше никто вообще телевизор не смотрит? Или это я перестал быть средним?
Столько есть такого, чего я не знаю и вряд ли узнаю когда-нибудь. Мелькнула мысль, что было бы лучше посвятить наше время поиску ответов на эти вопросы, чем пытаться привлечь к себе внимание. Но тут же я подумал, что привлечь внимание к нашему делу, дать людям знать о нашем существовании - это заинтересовать внимание и более сильных умов. Людей, которые смогут изменить нас, спасти нас от нашей судьбы.
Спасти нас.
Вот так я до сих пор думаю? Несмотря на уверения Филиппа, что мы - особые, избранные, что мы счастливее других, несмотря на алмазную твердость этой своей веры, я все это немедленно готов отдать за то, чтобы быть, как все, чтобы вписаться в этот мир?
Да.
Только после полуночи я добрался до своего дома. По пути я много думал, проигрывал в голове разные сценарии, строил планы. Раньше, чем успел передумать, пойти на попятный, я набрал номер родителей Джейн. Раздались гудки. Один. Другой. Третий.
Я повесил трубку после тридцатого звонка. Я разделся и лег. Впервые за долгое время я занялся онанизмом.
Потом я заснул, и мне снилась Джейн.
На следующий вечер после разгрома автомагазина, где работал Джуниор - мы разливали масло и тормозную жидкость на цементный пол, высаживали окна, крушили аппаратуру, лупили кувалдами по машинам, - Филипп решил, что можно взять выходной, слегка развеяться. Мы это заслужили. Джон предложил пойти в кино, и идея была одобрена единогласно.
На следующий день мы встретились у кинотеатра.
Там на шести экранах шли четыре фильма, и хотя обычно мы приходили к согласию почти обо всем, тут мы долго не могли решить, какой фильм выбрать. Томми, Джуниор, Бастер, Джеймс и Дон хотели посмотреть новую комедию. Остальные желали пойти на ужастик.
Я полагаю, что эти два фильма делили первое место в рейтинге недели.
Филипп купил билет, и пока контролер в дверях отрывал контроль, мы все безмолвно просочились мимо него. Ужастик уже начался, до комедии было еще десять минут, и мы разделились на две группы, и каждая прошла в свой зал.
Кино было ничего себе, но не шедевр, хотя Биллу оно понравилось неимоверно. Интересно, каков будет его рейтинг в “Энтертеймент тунайт”.
Было у меня такое чувство, что каждый четвертый признает его “выше среднего или выдающимся”.
Выйдя после кино, мы четверо стали ждать остальных. Билл сказал, что хочет есть, и мы посмотрели на расписание над кассой - узнать, когда кончится комедия. Выяснив, что у нас есть еще двадцать минут, мы, не торопясь, побрели в “Баскин-Роббинс”. Мимо нас прошли две блондиночки, чирикая на жаргоне.
- Вот этой бы я сунул в рот свой рожок с мороженым, - сказал Стив.
- Которой? - спросил Джон.
- Любой из них. Обеим.
Мы засмеялись.
Филипп остановился.
- Изнасилование - власть! - сказал он.
Остальные тоже притормозили и переглянулись, не понимая, шутит он или всерьез.
- Изнасилование - оружие!
Он говорил серьезно. Я посмотрел на него с отвращением.
- Не гляди ты на меня святошей! Все дело в этом - сила и власть. Это то, чего нет у нас. Незаметных. Это то, что мы должны научиться брать.
- Ага, - подхватил Стив. - К тому же когда ты последний раз кого-нибудь имел?
- Великолепная идея! - саркастически сказал я. - Вот как мы заставим женщин нас замечать. Просто изнасилуем.
Филипп посмотрел на меня спокойным взглядом:
- Нам уже приходилось.
Это меня остановило. Я в шоке посмотрел на Филиппа, на Стива, на остальных. Я убивал, я нападал, я громил. Но это все было для меня вполне оправданным, вполне законным. А это... это неправильно. И то, что мои друзья, братья, товарищи-террористы на самом деле насиловали женщин, заставило меня посмотреть на них в ином свете. Впервые я понял, что не знаю этих людей. Впервые я оказался с ними не в фазе.
Наверное, Филипп почувствовал мое смятение. Может быть, оно отразилось у меня на лице. Он мягко улыбнулся и потрепал меня по плечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92