Распахнув тростью дверь, высокий актер изящно вышел.
– Что это с ним? – спросил я.
Мисс Грэди печально взглянула на меня.
– С Билли Фортескью? Ничего. Он не получает ролей, поэтому ежедневно приходит сюда и разыгрывает этот номер. Думает, что кто-нибудь может увидеть его и восхититься.
Я медленно закрыл рот. Можно долго прожить в Голливуде и не видеть, в каких ролях приходится выступать актерам.
Мисс Вейн вышла из внутренней двери и поманила меня кивком головы. Я прошел мимо нее.
– Сюда. Вторая дверь направо.
Она смотрела на меня, пока я шел по коридору. Войдя, я закрыл дверь.
Сидящий за столом полный седой еврей нежно улыбнулся мне.
– Приветствую, – сказал он. – Я Мосс Спинк. Что у вас за проблема?
Присаживайтесь. Сигарету?
Он открыл штуку, похожую на сундучок, и вместо сигареты преподнес мне индивидуальную стеклянную трубку длиною не более фута.
– Благодарю, – ответил я. – Курю табак.
Спинк вздохнул.
– Ну ладно. Перейдем к делу. Дайте-ка сообразить. Вас зовут Марлоу.
Так? Марлоу, Марлоу... Слышал я когда-нибудь о человеке по имени Марлоу?
– Видимо, нет, – ответил я. – А я никогда не слышал о человеке по имени Спинк. Мне нужно видеть человека по имени Бэллоу. Разве это звучит как Спинк? Мне вовсе не нужен человек с таким именем. И строго между нами – к черту людей по имени Спинк.
– Антисемитизм? – спросил Спинк и примирительно взмахнул рукой.
Фальшивый бриллиант на ней сверкнул желтым огнем светофора. – Не надо так.
Сядьте, успокойтесь. Вы не знаете меня. И знать не хотите. Ну что ж. Я не обижаюсь. В этой конторе нужно иметь человека, который не обижается.
– Бэллоу, – сказал я.
– Будьте же благоразумны, приятель. Шерри Бэллоу очень занятой человек.
Работает по двадцать часов в сутки и то не успевает всего сделать.
Посидите, расскажите все малышу Спинку.
– Вы здесь в каком качестве? – спросил я.
– Заслон для Шерри, приятель. Оберегаю его. Такой человек не может принимать всех подряд. Я помогаю ему. Я то же самое, что он – до известного предела, сами понимаете.
– А может, этот предел меня не устраивает.
– Может, – добродушно согласился Спинк, сорвал с алюминиевого сигарного футляра толстую пленку, бережно вынул сигару и стал ее рассматривать. – Не отрицаю. Так почему не изложить суть своего дела? Тогда все будет ясно.
Пока что вы лишь забрасываете крючок. Мы здесь достаточно на это нагляделись, так что не особенно обращаем на подобное внимания.
Я смотрел, как он обрезает и прикуривает дорогую с виду сигару.
– Откуда мне знать, что вы его не обманываете? – коварно спросил я.
Суровые глаза Спинка сверкнули, возможно, от навернувшихся слез.
– Чтобы я обманул Шерри Бэллоу? – спросил он надломленным голосом и так тихо, словно на шестисотдолларовой панихиде. – Да я скорее обману родную мать.
– Мне это ни о чем не говорит, – сказал я. – Вашу матушку я и в глаза не видел.
Спинк положил сигару в огромную пепельницу и замахал руками. Его снедала горечь.
– Ну, ну, приятель, разве можно так говорить? – жалобно произнес он. – Я люблю Шерри Бэллоу, как родного отца. Даже больше. Мой отец... ладно, не будем. Бросьте вы это, приятель. Будьте человеком. Проявите чуточку доверия и дружелюбия. Расскажите эту сплетню малышу Спинку, а?
Я достал из кармана конверт и бросил ему. Спинк вытащил из него единственную фотографию и торжественно уставился на нее. Положил на стол.
Поднял на меня глаза, снова уставился на фотографию и вновь взглянул на меня.
– Так, – сказал он деревянным голосом, начисто лишенным доверия и дружелюбия, о которых только что говорил. – Что же здесь особо удивительного?
– Нужно ли говорить вам, кто эта красотка?
– А кто с ней? – резко спросил Спинк.
Я не ответил.
– Я спрашиваю, кто с ней? – Спинк повысил голос чуть ли не до крика. – Выкладывай, соглядатай. Выкладывай.
Я опять не ответил. Спинк медленно потянулся к телефону, не сводя с меня суровых блестящих глазок.
– Давайте, давайте. Звоните, – сказал я. – Свяжитесь с управлением полиции, спросите лейтенанта Криса Френча из отдела расследования убийств.
Он тоже очень несговорчивый.
Спинк оторвал руку от телефона. Медленно поднялся и вышел, унося фотографию. Я остался в кабинете. С бульвара Сансет негромко доносился монотонный шум машин. Минуты беззвучно уходили в вечность. Дым от сигары Спинка поплавал в воздухе, потом его втянуло в вентилятор кондиционера. Я оглядел бесчисленные фотографии актеров на стенах – все они были адресованы Шерри Бэллоу с признанием в вечной любви. И я решил, что раз они висят в кабинете Спинка, все эти актеры неудачники.
Глава 18
Наконец Спинк вернулся и поманил меня. Я пошел за ним по коридору, через двойные двери в приемную с двумя секретаршами, затем мимо них к еще одним двойным дверям с панелями из толстого черного стекла, на которых были выгравированы серебряные павлины. При нашем приближении двери распахнулись сами.
По трем ступенькам с ковровой дорожкой мы спустились в кабинет высотой в два этажа. Вдоль стен тянулся заставленный книжными полками балкон. Не хватало там лишь плавательного бассейна. В углу стоял большой концертный «стейнвей», было много белых застекленных шкафов, письменный стол размером с площадку для бадминтона, кресла, кушетки, столики. На одной из кушеток лежал мужчина без пиджака, с шелковым шарфом под расстегнутой рубашкой.
Лоб и глаза мужчины закрывала белая марля компресса, а проворная блондинка выжимала еще одну в стоящий на столике возле кушетки серебряный таз.
Мужчина был крупным, хорошо сложенным, с вьющимися черными волосами и сильным, загорелым лицом. Рука его свисала к ковру, от сигареты между пальцами поднималась тонкая струйка дыма.
Блондинка искусно сменила компресс. Человек на кушетке тяжело вздохнул.
Спинк сказал:
– Вот этот парень, Шерри. Его зовут Марлоу.
Человек на кушетке тяжело вздохнул.
– Что ему нужно?
– Не говорит, – ответил Спинк.
Человек на кушетке сказал:
– Тогда на кой черт ты притащил его сюда? Я отдыхаю.
– Ну, ты сам знаешь эти дела, Шерри, – ответил Спинк. – Иной раз просто никуда не денешься.
Человек на кушетке спросил:
– Как, ты сказал, его звучное имя?
Спинк повернулся ко мне.
– Теперь можешь сказать нам, что тебе нужно. И поживее, Марлоу.
Я промолчал.
Человек на кушетке медленно поднял руку с сигаретой. Устало поднес ее ко рту и затянулся с безмерной вялостью старящегося в разрушенном замке выродившегося аристократа.
– Тебе говорю, приятель, – хрипло произнес Спинк. Блондинка, ни на кого не глядя, снова сменила компресс. В комнате воцарилось едкое, как дым сигареты, молчание. – Ну давай же, болван. Говори, не тяни.
Я достал сигарету «Кэмел», закурил, выбрал кресло и сел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61