Не совсем, впрочем. Косые лучи солнца высвечивали пылинки, и можно было заметить, что стены притягивают к себе этот светлый порхающий рой. Дом давал о себе знать, он был спереди, сзади, он всюду присутствовал как незримый, бесстрастный, угодливый слуга. У Смолина напряглись мышцы плеч, затылка. Только сейчас до его чувств дошло, что он находится не просто в стенах, а внутри организма, который дышит, присматривает, живёт своей скрытой жизнью.
Резко вскочив, Смолин подошёл к окну. Вдали сахарно белели зубцы гор. На лугу тени берёз кое-где уже сомкнулись с тенями леса, но золотисто-зеленые прогалы света ещё преобладали. Мир был спокоен, тих и привычен. Напряжение отпустило Смолина. Он обернулся. Ничто не подсматривало, не следило, не дышало в затылок, комнаты были как комнаты — просторные, уютные. “Консерватор ты консерватор, — корил себя Смолин. — И вправду консерватор. Ну жили в пещерах, в небоскрёбах, пора перебираться в эмбриодом. Вопрос привычки — только”.
Вблизи ощущался запах материала, смутный и терпкий, какой иногда накатывает на лесной поляне. Смолин погладил стену. На ощупь материал напоминал дерево, гладкую сосновую доску. Пальцы ощутили прохладу, но это не был холодок камня, пластобетона; так холодить могла бы кора ольхи в укромной тени полудня.
Ощущение хотелось продлить, но все прерывал какой-то невнятный шум за притворённой дверью прихожей.
— Вам помочь? — крикнул Смолин.
— Пустяки, — донеслось оттуда. — Один крошечный момент…
Глухо бухнул удар.
— Юрков!
— Сейчас, сейчас… Не беспокойтесь…
Смолин кинулся в прихожую и замер оцепенев. Взъерошенный Юрков, зло бормоча что-то, возился перед закрытой наружной дверью. Нигде не было и следа вещей, которые он вызвался принести.
— Что с вами?!
— Ничего, ничего, абсолютно ничего, так, маленький непорядочек… Я мигом…
Пряча взгляд, Юрков навалился плечом на дверь, но та не шевельнулась.
— Она заперта! — изумился Смолин.
— Вот ещё, — пробормотал Юрков. — Вовсе она не заперта, кто же теперь ставит запоры… Заело, вот что! Давайте вместе — разом…
Не веря себе, Смолин кинулся на помощь. От дружного толчка дверь слегка прогнулась.
— Ага! Ещё немножко…
— Юрков! — Смолин в ужасе схватил его за руку. — Смотрите.
— Что?
— Стена срастается с дверью!
— Вы с ума сошли…
— Зазор оплывает! Глядите!
Багровое от усилий лицо Юркова побелело.
— Ну-ка, быстро, с разбега! Раз, два…
От таранного удара дверь снова прогнулась.
— Поддаётся!
Ничего подобного. Казалось, они налетают на скалу.
— Послушайте! — задыхаясь, сказал Смолин. — Что это значит? Мне это не нравится.
— Мне тоже, — осевшим голосом ответил Юрков. — Этого просто не может быть… Не может!
— Но ведь факт! Как мы теперь отсюда выйдем?
Юрков затравленно огляделся.
— Попробуем ещё раз.
— Это ничего не даст, мы пытались.
— А, черт! Может быть, она утоньшится. Нас не убудет ещё от одной попытки.
— Хорошо, хорошо…
Они отступили в дальний конец прихожей и ринулись. У Смолина от удара потемнело в глазах.
— Славное занятие, — прошипел он, морщась от боли. — Слушайте, вы, часом, не перепутали зародыш? Может быть, это блиндаж, тюрьма для каких-нибудь там любителей старины?
— Смейтесь, смейтесь, — угрюмо, потирая плечо, сказал Юрков. — Невероятно, но дом нас, похоже, замуровал.
— Так вызовите техпомощь!
Юрков исподлобья взглянул на Смолина.
— Техпомощи не будет.
— Это ещё почему?
— Наши видеофоны остались снаружи. В реалете, если вы помните.
Машинально Смолин тронул запястье, где всегда, сколько он помнил, был браслет, необходимый и привычный как воздух.
Пусто!
Юрков уныло развёл руками.
— Но это же ни с чем не сообразно! — вскипел Смолин. — Это, это… Куда вы?!
Но Юркова уже не было в прихожей. Вбежав в комнату, он лихорадочно сформировал табурет и что есть силы грохнул им по окну.
Табурет смялся.
— Так я и думал, что оно успеет утолщиться. — Юрков отшвырнул табурет и заметался по комнате. — Ну что вы молчите?! Ругайте, проклинайте, я ничего не могу понять! Дверь… и никакого выхода.
Смолин растерянно молчал.
— Хорошо, — яростно проговорил Юрков. — Хватит крысиных наскоков. Будем логичны…
Он снова заметался по комнате.
— Успокойтесь, — мягко сказал Смолин. — Что тут такого? Люди испокон века теряли ключ от квартиры. Помню, в одной старой книге была смешная история о голом человеке, который ненароком захлопнул за собой дверь… Меня — нет, а вас наверняка хватятся не сегодня, так завтра.
— Скажите лучше — через месяц! И надо же так совпасть! Сегодня ночью я собирался вылететь к жене на Марс, и все знают, что меня долго не будет.
— Но ваш отчёт…
— Предварительный никому не нужен, а окончательный… Вы собирались уединиться на месяц, не так ли?
Смолин тихо рассмеялся.
— Вы находите наше положение столь забавным? — проворчал Юрков.
— Отчасти — да. Извините… Я забыл, что для вас это не просто приключение. Впрочем, вашей вины тут нет.
— Дело не в этом. — Юрков с треском опустился в кресло. — Я понятия не имею, что произошло с домом, и это меня больше всего тревожит. Что он задумал?
— Задумал?! Вы же сказали, что он не…
— Он разумен не более, чем берёза, не придирайтесь к слову. И все-таки он повёл себя самостоятельно. Нарушена программа, чего быть не может!
— Гм… — Смолин тоже уселся. Оранжевый луч заходящего солнца пересёк его колени. — Я, конечно, не эмбриотехник, но на досуге люблю возиться с цветами. Программа, самостоятельность, она же свобода воли… Тут надо разобраться не торопясь.
— А ничего другого нам просто не остаётся, — жёлчно ответил Юрков. — Не вижу выхода, хотя он должен, обязан быть, и позор нам, если мы его не найдём!
Он стукнул кулаком по подлокотнику.
— Да, глупо, — согласился Смолин. — Просто нелепо! Вы говорите — нарушена программа. Какая? Все, что делает растение, оно делает ради самосохранения. Себя, потомства, вида… Собственно, так поступает любое существо. Эта программа, насколько я понял, присуща и дому.
— Разумеется! Но основная его программа — сохранение обитателей. Нас то есть. И она нарушена.
— Так ли? Поступок дома — ведь то, что он сделал, можно назвать поступком? — по-моему, не противоречит ни той, ни другой программе.
Юрков отчаянно замотал головой:
— Нет, вы не понимаете! Дом вышел из повиновения. Вторая программа исключает это начисто.
— В ней есть чёткая, однозначная на этот счёт команда?
— Ну, не совсем так. Имея дело с генетикой, нельзя регламентировать все до мелочи. Задан общий принцип.
— Ах, общий принцип! — Смолин кисло улыбнулся. — Однажды, роясь в литературе, я наткнулся на древний юридический казус. Двое плечистых мужчин, встречая на тёмной безлюдной улице одиноких женщин, всякий раз очень вежливо просили у них денег взаймы.
1 2 3 4 5 6 7 8