Небольшие кучки безработных распределялись по перекресткам. Эти бедняги с умоляющими глазами ждали, пока судьба сама стукнет их по плечу. Женщины улыбались, безостановочно болтали между собой и сновали из одной лавки в другую, жонглируя своими грудными детьми так же ловко, как бакалейными товарами. Среди угрюмой, аморфной массы взрослых, будто шарики ртути, шныряли дети. Они играли в свои детские игры и заливисто смеялись, ибо не понимали, что живут в жестокой бедности. Плескались в грязных лужах и переворачивали мусорные урны.
У входа в лавку, которая была выстроена в стиле мечети, тусовались ливанские эмигранты с густыми черными усами, как у с’ванов. На угол улицы вырулил смертельно пьяный растафариец. Он долго пытался преодолеть преграду, которая заключалась в бордюре тротуара, высотой полфута. Ему это не удалось. Никто на него не обращал ни малейшего внимания. На куске расколотого бетона сидел человек, который походил на оживший барельеф индейца-майя. Руки его были скрещены на поднятых коленях и он непонимающим взглядом окидывал кипящую вокруг него современную жизнь. Лица Белиз-сити представляли собой все человечество в миниатюре. Правда, все эти лица были искажены гримасами страдания от зноя, залиты потом и покрыты пылью. Страна представляла собой некую сливную яму, самое дно жизни, где заканчивали свой жизненный путь авантюристы разных мастей, а также недовольные, которым больше некуда было податься. Да, Белиз-сити был, несомненно, человечеством в миниатюре. Только с явным налетом нищеты. Страна была обязана своим признанием, так же как и распространенностью здесь английского языка, бывшему британскому колониальному правительству, от которого нынешние власти недалеко ушли. Здесь было много англичан и других иностранцев, которые здесь, в Центральной Америке, нашли свое место под солнцем. Американские и немецкие туристы бегали как угорелые по немногочисленным сувенирным лавкам, ибо стремились поскорее укрыться от этой духоты на пляжах или в кондиционированных номерах «Амбергрис Кея». По городу гуляли хорошо загорелые, здоровые скандинавы в высоких армейских ботинках. Они энергично размахивали руками и всему неприятно улыбались. Были здесь и индусы. Потомки маленьких шоколадных человечков, которых привозили в Кариби для работы на сахарных плантациях. Индейцы племени мескито, бежавшие сюда от восстания в Никарагуа. Даже голубоглазые потомки американских конфедератов, которые стали селиться здесь после Гражданской войны. Их потомки теперь надеялись восстановить на новой земле былую славу и великолепие Старого Доброго Юга.
Но в Белизе невозможно было найти ничего величественного, если не считать гор и джунглей, рек и рифов. В Белиз-сити не видно было этой красоты, как, впрочем, и какой-либо другой. Это был город с населением, живущим на такой низкой земле, что высокие приливы перманентно притаскивали на городские улицы всякую дрянь и наносы. Он миновал две лавчонки, в которых ему приходилось покупать припасы для своего житья-битья в лагуне еще до знакомства с пришельцами, и направился в туристские кварталы города. Золотые слитки были рассованы по карманам и здорово оттягивали штаны. Он дал отдых своим ногам во время обеда в плохоньком китайском ресторанчике. Сидел за угловым столиком и изучал посетителей. Как найти нужных людей? Как приблизиться к людям с такой просьбой? Мимо него то и дело проходили, но он не решался ни к кому обратиться.
Нет, здесь слишком людно. Надо убираться из центра города. Заплатив за обед и надеясь на то, что все обойдется без расстройства пищеварения, Уилл направился в портовую зону. Он шел вдоль старенькой дамбы, которая кое-как еще сдерживала океан, но уже не могла сдержать те отбросы, которые он с собой тащил в город.
Он сел на гладкий валун и стал смотреть в море. Как хорошо было бы сидеть сейчас в салоне катамарана, мучиться с оркестровкой и не знать никаких массудов и с’ванов, о’о’йанов и лепаров, не знать ни Узора, ни Амплитура, ни их поганой войны.
Но он все это знал и от нет зависело: быть человечеству втянутым в этот конфликт или нет.
«Нет, это не для нас, – в который раз думал он. – У нас своих-то проблем столько, что и за сто лет не разгребешь. Нет времени отвлекаться на другое».
– Мистер, дайте десятицентовик, а?
Повернувшись назад, Уилл увидел перед собой мальчишку, которому на вид было лет двенадцать, но на самом деле он подбирался уже, наверное, к пятнадцати. Он был худой, – сразу видно, голодал, – в рубашке с короткими рукавами и потертых брючках. Босой. За ним стоял другой подросток, чей возраст было определить еще труднее. Так, вроде лет шестнадцать… А, может, и все двадцать пять. Оба смотрели на Уилла жадными глазами.
– Сейчас, – ответил он, улыбнувшись, и полез в карман. Его рука уперлась в золотой слиток. – А это твой друг? Мальчишка взмахнул рукой.
– Это мой брат, дядя. Ты хочешь ему тоже дать монету, правда?
– А ваши родители знают, что вы попрошайничаете?
Мальчишка широко улыбнулся.
– Конечно, дядя. Ты думал, что мы сироты, да?
– Ходите в школу?
– Эй, дядя! – Вперед вышел тот, кто выглядел постарше. – Дай монету, а лекций читать не надо.
– Спокойно, – улыбнулся Уилл. – Я не проповедник. – Он таинственно понизил голос:
– Вы, ребята, кино-то смотрите? В кинотеатр ходите?
– Фильмы? – Парень был озадачен. – Конечно, дядя.
– А что вам нравится?
– Смотри! – крикнул младший и лихорадочно замолотил руками по воздуху. – Чак Норрис, Брюс Ли и все такое.
– Значит, любите драться?
Ребята переглянулись.
– Да нет, только редко… Чего тебе надо, дядя? Мы с братом в темных делишках не участвуем.
– Хотели бы вживую увидеть такое, что бывает только в кино? Как бы вам, к примеру, понравилась встреча… с пришельцами, а? Совсем как в фильмах. Я имею в виду инопланетян.
– А, мы видели фантастику. У нашего друга есть видак. Слушай, дядя, а ты не спятил, часом?
– Я-то? – улыбаясь, переспросил Уилл и достал из кармана один из золотых слитков. В мутном тропическом свете он блеснул, как солнце. Глаза паренька загорелись.
– Эй, дядя, это ведь ненастоящее, правда?..
– Что-то твой братец удалился. Подзови-ка его. У меня будет к вам деловое предложение.
К концу третьего дня Уиллу удалось завербовать не только двух братьев-«сироток», но и их друга, который временами устраивал их у себя на ночлег. Им оказался рыбак с телосложением культуриста. Это был также самый черный человек, которого когда-либо приходилось видеть композитору. Такой же черный, как вода у дамбы на Миссисипи в безлунную ночь. При этом в нем не было никаких оттенков: ни отлива беж, ни шоколада. Был также один эмигрант средних лет, с которым Уилл познакомился в отеле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
У входа в лавку, которая была выстроена в стиле мечети, тусовались ливанские эмигранты с густыми черными усами, как у с’ванов. На угол улицы вырулил смертельно пьяный растафариец. Он долго пытался преодолеть преграду, которая заключалась в бордюре тротуара, высотой полфута. Ему это не удалось. Никто на него не обращал ни малейшего внимания. На куске расколотого бетона сидел человек, который походил на оживший барельеф индейца-майя. Руки его были скрещены на поднятых коленях и он непонимающим взглядом окидывал кипящую вокруг него современную жизнь. Лица Белиз-сити представляли собой все человечество в миниатюре. Правда, все эти лица были искажены гримасами страдания от зноя, залиты потом и покрыты пылью. Страна представляла собой некую сливную яму, самое дно жизни, где заканчивали свой жизненный путь авантюристы разных мастей, а также недовольные, которым больше некуда было податься. Да, Белиз-сити был, несомненно, человечеством в миниатюре. Только с явным налетом нищеты. Страна была обязана своим признанием, так же как и распространенностью здесь английского языка, бывшему британскому колониальному правительству, от которого нынешние власти недалеко ушли. Здесь было много англичан и других иностранцев, которые здесь, в Центральной Америке, нашли свое место под солнцем. Американские и немецкие туристы бегали как угорелые по немногочисленным сувенирным лавкам, ибо стремились поскорее укрыться от этой духоты на пляжах или в кондиционированных номерах «Амбергрис Кея». По городу гуляли хорошо загорелые, здоровые скандинавы в высоких армейских ботинках. Они энергично размахивали руками и всему неприятно улыбались. Были здесь и индусы. Потомки маленьких шоколадных человечков, которых привозили в Кариби для работы на сахарных плантациях. Индейцы племени мескито, бежавшие сюда от восстания в Никарагуа. Даже голубоглазые потомки американских конфедератов, которые стали селиться здесь после Гражданской войны. Их потомки теперь надеялись восстановить на новой земле былую славу и великолепие Старого Доброго Юга.
Но в Белизе невозможно было найти ничего величественного, если не считать гор и джунглей, рек и рифов. В Белиз-сити не видно было этой красоты, как, впрочем, и какой-либо другой. Это был город с населением, живущим на такой низкой земле, что высокие приливы перманентно притаскивали на городские улицы всякую дрянь и наносы. Он миновал две лавчонки, в которых ему приходилось покупать припасы для своего житья-битья в лагуне еще до знакомства с пришельцами, и направился в туристские кварталы города. Золотые слитки были рассованы по карманам и здорово оттягивали штаны. Он дал отдых своим ногам во время обеда в плохоньком китайском ресторанчике. Сидел за угловым столиком и изучал посетителей. Как найти нужных людей? Как приблизиться к людям с такой просьбой? Мимо него то и дело проходили, но он не решался ни к кому обратиться.
Нет, здесь слишком людно. Надо убираться из центра города. Заплатив за обед и надеясь на то, что все обойдется без расстройства пищеварения, Уилл направился в портовую зону. Он шел вдоль старенькой дамбы, которая кое-как еще сдерживала океан, но уже не могла сдержать те отбросы, которые он с собой тащил в город.
Он сел на гладкий валун и стал смотреть в море. Как хорошо было бы сидеть сейчас в салоне катамарана, мучиться с оркестровкой и не знать никаких массудов и с’ванов, о’о’йанов и лепаров, не знать ни Узора, ни Амплитура, ни их поганой войны.
Но он все это знал и от нет зависело: быть человечеству втянутым в этот конфликт или нет.
«Нет, это не для нас, – в который раз думал он. – У нас своих-то проблем столько, что и за сто лет не разгребешь. Нет времени отвлекаться на другое».
– Мистер, дайте десятицентовик, а?
Повернувшись назад, Уилл увидел перед собой мальчишку, которому на вид было лет двенадцать, но на самом деле он подбирался уже, наверное, к пятнадцати. Он был худой, – сразу видно, голодал, – в рубашке с короткими рукавами и потертых брючках. Босой. За ним стоял другой подросток, чей возраст было определить еще труднее. Так, вроде лет шестнадцать… А, может, и все двадцать пять. Оба смотрели на Уилла жадными глазами.
– Сейчас, – ответил он, улыбнувшись, и полез в карман. Его рука уперлась в золотой слиток. – А это твой друг? Мальчишка взмахнул рукой.
– Это мой брат, дядя. Ты хочешь ему тоже дать монету, правда?
– А ваши родители знают, что вы попрошайничаете?
Мальчишка широко улыбнулся.
– Конечно, дядя. Ты думал, что мы сироты, да?
– Ходите в школу?
– Эй, дядя! – Вперед вышел тот, кто выглядел постарше. – Дай монету, а лекций читать не надо.
– Спокойно, – улыбнулся Уилл. – Я не проповедник. – Он таинственно понизил голос:
– Вы, ребята, кино-то смотрите? В кинотеатр ходите?
– Фильмы? – Парень был озадачен. – Конечно, дядя.
– А что вам нравится?
– Смотри! – крикнул младший и лихорадочно замолотил руками по воздуху. – Чак Норрис, Брюс Ли и все такое.
– Значит, любите драться?
Ребята переглянулись.
– Да нет, только редко… Чего тебе надо, дядя? Мы с братом в темных делишках не участвуем.
– Хотели бы вживую увидеть такое, что бывает только в кино? Как бы вам, к примеру, понравилась встреча… с пришельцами, а? Совсем как в фильмах. Я имею в виду инопланетян.
– А, мы видели фантастику. У нашего друга есть видак. Слушай, дядя, а ты не спятил, часом?
– Я-то? – улыбаясь, переспросил Уилл и достал из кармана один из золотых слитков. В мутном тропическом свете он блеснул, как солнце. Глаза паренька загорелись.
– Эй, дядя, это ведь ненастоящее, правда?..
– Что-то твой братец удалился. Подзови-ка его. У меня будет к вам деловое предложение.
К концу третьего дня Уиллу удалось завербовать не только двух братьев-«сироток», но и их друга, который временами устраивал их у себя на ночлег. Им оказался рыбак с телосложением культуриста. Это был также самый черный человек, которого когда-либо приходилось видеть композитору. Такой же черный, как вода у дамбы на Миссисипи в безлунную ночь. При этом в нем не было никаких оттенков: ни отлива беж, ни шоколада. Был также один эмигрант средних лет, с которым Уилл познакомился в отеле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129