Для того, чтобы они стали тебе настоящими друзьями, нужно было всею лишь почаще являться к ним в угнетенном состоянии духа, выказывать свою неуверенность в чем-то, демонстративно терзаться сомнениями. Они любили всем давать советы. Хлебом не корми, а посоветовать дозволь. Создавалось такое впечатление, что им это присуще от рождения, что это для них физиологическая необходимость, как, например, дыхание. И сносить это можно было только постольку, поскольку их советы, как правило, оказывались верными.
Проблемы, с которыми стала сталкиваться экспедиция в первые дни, все были в пределах предполагаемого и допустимого. Короче, все шло довольно гладко, и Кальдаку не на что было в этом смысле посетовать. Они исследовали дикое количество мертвых миров, вымывая из них, как из пустой шлаковой породы, планеты, на которых поддерживалась та или иная форма жизни. Таких планет тоже хватало. В одной звездной системе экспедиция задержалась чуть дольше обычного. Дело в том, что между внешними двумя газообразными гигантами и двумя внутренними иссушенными скалами вертелись три планеты, и на всех трех развивалась жизнь! Специалисты в один голос утверждали, что этот факт беспрецедентен. Гивистамы и с’ваны от науки перепробовали все способы, – кроме разве что открытого бунта, – чтобы убедить командира остановиться тут на время и тщательно изучить все трио. Они говорили, что больше такой возможности им никогда не представится, что сравнить формы жизни на трех планетах между собой – крайне важная задача, стоящая перед всей наукой Узора и что они готовы перерыть носами все три удивительных мира. И снова – в который уже раз! – Кальдак ответил на эти излияния категорически, но вежливым отказом. Все три планеты были исследованы с орбиты, и пришло время отправляться дальше. Ворчание ученых продолжалось и в субпространстве, хотя по мере удаления от вожделенной системы оно и становилось все тише и тише. Все знали, что спорить с массудом, что-то ему доказывать – бесполезное занятие. Вот если бы руководителем экспедиции был назначен с’ван, тут можно было бы еще о чем-то говорить. Кальдак догадывался об этих мыслях и с благодарностью вспоминал Брана, который заявлял, что интересы экспедиции требуют присутствия на руководящем посту именно массуда. Потому что он упрям и не позволит никому отклоняться от главной цели.
Недовольство научного отдела экспедиции окончательно угасло после того, как они наткнулись на новый мир, на котором была не просто жизнь, а разумная жизнь!
Население открытой планеты внешне довольно сильно напоминало гивистамов, хотя цивилизация была еще настолько незрела, что всем сразу стало ясно: от этих помощи и пользы ждать не следует. Аборигены жили племенными сообществами, занимались самой примитивной охотой и собирательством, и их цивилизация находилась на уровне копий и топоров. В результате предварительных контактов удалось записать их несложный язык, который вейсы расшифровали но всех тонкостях за пару дней. Аборигены встретили пришельцев как богов и упорно отказывались верить в то, что это такие же смертные существа, как и они сами. Кто-то из ученых с убеждением в голосе заявил, что этой цивилизации потребуется еще несколько тысячелетий развития, прежде чем она станет хоть чем-нибудь полезной народам Узора в их борьбе со злом Назначения. После этого все участники экспедиции заметно приуныли. Особенно гивистамы, у которых в эти дни начался очередной и очень сильный приступ ностальгии. Корабль продолжил полет, выныривая из субпространства вблизи то одного, то другого мира и ни на йоту не уклоняясь от танго маршрута, который был заложен в его навигационные компьютеры лучшими из астрономов Узора. Команда то приободрялась, то сникала. Эти перепады настроения приобрели регулярность и предсказуемость. Кальдак начал все больше склоняться к мысли о том, что на командирское кресло следовало сажать не его, солдата, а какого-нибудь именитого психолога. Среди всей команды только одно существо никогда не доставляло никаких хлопот командиру. Это был Пасийакилион.
Когда Кальдаку хотелось уединиться ото всех, включая Яруселку и Соливик, – да, да, и такие бывали минуты, – он всегда шел к турлогу, в его скудно освещенную искусственную нору. Тот всегда сидел в самом дальнем ее углу на корточках. Один глаз, чуть колыхавшийся на длинном черенке, был устремлен на входящего, а другой внимательно смотрел в раскрытую книгу. И хотя Кальдаку казалось, что Пасийакилион совершенно игнорирует его, он точно знал, что внимание турлога строго равномерно распределено между его персоной и чтением.
У турлогов были инфлексивные экзоскелеты, как у ракообразных. Этот нелепый каркас весьма и весьма стеснял движения турлога. Большие, неуклюжие клешни были мало приспособлены для совершения самых простейших манипуляций. Как, например, нажатие кнопки, обращение со столовыми приборами. Специальные устройства усиливали и одновременно переводили скрипучий голос Пасийакилиона и то, что он говорил. По сравнению с турлогом самый неуклюжий и неповоротливый лепар из корабельной команды рабочих выглядел самим воплощением грации и изящества. На появление командира турлог, как правило, никак не реагировал. Даже не приветствовал гостя. На минуту в этой берлоге воцарялась пауза, которая только Кальдаку казалась неловкой. Затем командир произносил четко и раздельно приветственные слова. Только после этого его вознаграждали ответом, лишенным не только воодушевления, но и вообще каких-либо чувств. Командир никогда не мог определить, сколько внимания турлог уделяет его визиту и сколько своим собственным делам. Глаза этого существа обычно были повернуты в совершенно разных направлениях. Создавалось впечатление, что Пасийакилион целиком поглощен своим чтением, потому когда он вдруг отвечал на вопросы капитана, того это заставало врасплох. Турлог был самим олицетворением бесстрастности.
Порой Кальдак спрашивал себя: как бы развивались турлоги, имей они более подвижные тела? Наверное, превзошли бы многих из Узора. Но реальность была такова, что турлоги вынуждены были изобретать для себя инструменты, с помощью которых могли есть, отправлять естественные нужды и даже переворачивать страницы книг. А жили они в норах, тускло освещенных бледно-красным светом.
Но здесь было спокойно. Командир мог позволить себе немного расслабиться, отвлечься от своих капитанских забот и поговорить при помощи транслятора с самым незаметным и спокойным членом своей команды. Иногда турлог ему даже отвечал!
Разочарование и скука, владевшие участниками экспедиции, постепенно сменялись возбуждением и ожиданием, по мере того, как корабль приближался к небольшому мирку, оборачивавшемуся вокруг солнца средних размеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129