Вы снова спорите со мной, возможно, вы и правы. Хорошо, вы можете сопровождать меня в телфианский отсек.
– Благодарю, – кивнул Хьюлитт. – После того как я взгляну на пациента, я могу оставить вас с ним наедине.
– Это не понадобится, – возразил падре. – Пациент при смерти и, хотя он знает об этом, он никогда ни на что не жалуется. Все телфианские религии основаны на различных формах поклонения солнцу, но пациент не говорил о том, что он является приверженцем одной из этих религий. Сейчас он хочет одного: говорить с кем-нибудь из разумных существ, кто бы стал слушать его. Он готов говорить на языке чужеземцев до тех пор, пока способен произносить слова. Он страдает, и все, что мы можем для него сделать, так это побыть рядом с ним и послушать его – в надежде, что принесем ему хоть немного добра.
Лиорен, не сказав больше ни слова, резко свернул в боковой коридор. Хьюлитт бросился за ним вдогонку. Поравнявшись с падре, он спросил:
– А не лучше ли было бы, если бы в такое время с пациентом рядом находился бы кто-нибудь из его друзей?
– Вы явно знаете слишком мало о телфианах, – откликнулся падре.
– Да, я знаю немного, – согласился Хьюлитт, почувствовав, как заливается краской – последние дни его что-то слишком уж часто обвиняют в невежестве. – Я никогда не предполагал, что мне придется лично встретиться с кем-либо из них, поэтому я и не видел причин, зачем бы узнавать о них какие-то подробности. Знаю только, что они ужасно радиоактивны, очень опасны... ну и что к ним нельзя близко подходить.
– Враждебна среда их обитания, – уточнил Лиорен, – а не они сами. Мало кому из жителей Федерации приходится лично встречаться с телфианами, так что вам не стоит обижаться – вполне понятно, почему вы почти ничего не знаете о них. Прежде чем вы встретитесь с пациентом, надо бы вам побольше узнать о том, как телфиане живут, но что еще важнее – как они умирают. Надеюсь, вы способны усваивать знания, передвигая при этом свои нижние конечности немного быстрее?
– Я от вас не отстану, – заверил его Хьюлитт.
Лиорен, не обратив внимания на двусмысленность, продолжал:
– Я дал обещание умирающему телфианскому астронавигатору по имени частица Черксик прикасаться к нему и слушать его до тех пор, пока он будет в состоянии произносить слова. Мы все еще не обнаружили вируса. Поэтому мне хочется сдержать свое обещание и потратить часть того времени, которое мы, судя по всему, тратим впустую, на доброе дело.
– А не потратите ли хоть немного времени на то, – встрял Хьюлитт, – чтобы выслушать меня?
– Потрачу, – неожиданно безо всякой растерянности ответил падре. – Я заметил, что вы сильно разнервничались, но не понимаю, то ли вы сердитесь на меня из-за того, что я не могу удовлетворить ваше любопытство, то ли вас беспокоит что-то более серьезное, личное. Если я прав в последнем, то насколько это срочно? Я вас в любом случае выслушаю – сейчас или попозже, но вы не хуже меня понимаете, что сейчас для этого не самое лучшее время. Можете ли вы сказать мне просто – и, надеюсь, коротко, – что вас тревожит?
Не глядя на падре, Хьюлитт ответил:
– Вы правы, падре. Меня снедает любопытство, и я сержусь на вас из-за того, что вы мне не отвечаете. Я понимаю, вам запретили мне отвечать, но это-то и пугает меня больше всего. Поэтому я все время задаю вопросы, которые мне не следует задавать, и волнуюсь. Меня тревожит общее положение дел.
– Продолжайте, – распорядился Лиорен, остановившись перед шкафом, в котором висели противорадиационные скафандры для землян разных размеров. – Наденьте скафандр, подходящий вам по размерам, прямо сверху. И, пожалуйста, говорите, пока я буду помогать вам облачаться.
«И времени уйдет меньше», – с тоской подумал Хьюлитт, но падре был слишком вежлив и так не сказал.
– Хорошо, – кивнул Хьюлитт и принялся одеваться. – Насколько нам известно, единственными существами, инфицированными, ну, или населенными вирусом, были я, моя кошка, Морредет, вы и еще кто-то неизвестный нам или неизвестные. Вирус оставил нам в наследство прекрасное здоровье и – по непонятной причине – странную способность узнавать бывших носителей вируса. Зачем ему это понадобилось? И что он на самом деле сделал с нами?
Не дожидаясь ответа, Хьюлитт продолжал:
– Это телепатия? Или эмпатический дар, как у Приликлы? Мы не способны точно улавливать мысли и чувства друг друга, так что скорее всего – ни то, ни другое. Я не специалист в области ксенобиологии и тем более – в области поведения инопланетных вирусов, как разумных, так и неразумных, и никто, включая и вас, падре, на эти вопросы ответить мне не в состоянии. Но прав ли я, когда мне кажется, что дар узнавания мог быть приобретен нами только в результате происшедших в нас физических изменений? Не получили ли мы своеобразную визитную карточку вируса в качестве какого-либо побочного действия и на самом деле произошло что-то более серьезное, что-то такое, что вирус производит со всеми, в ком он пожил? Имеет ли к этому отношение долгожительство вируса? А вдруг мы все уже заражены вирусом и в нас зреют его эмбрионы?
Хьюлитт застыл на одной ноге, не успев натянуть вторую штанину защитного скафандра. Падре стоял рядом с ним и поддерживал верхнюю часть костюма. Он тоже не двигался и молчал. Наступила тягостная пауза. Нарушил ее падре.
– Мне было запрещено отвечать на ваши вопросы, – сказал он, – по причинам, которые я вам уже излагал. Это делалось для того, чтобы вы не впали в еще более тревожные раздумья. Но я не стану скрывать от вас ответы, поскольку теперь мне совершенно ясно, что вы сами до них додумались.
Хьюлитт молчал. Почему-то ему уже не хотелось, чтобы на его вопросы был дан ответ.
– Вы уже знаете, – между тем продолжал Лиорен, – что главным фактором в лечении пациентов разных видов является то, что мы можем осуществлять его без риска перекрестной инфекции, поскольку патогенные микроорганизмы одной планеты не могут инфицировать существ, родившихся на других планетах. Этот факт нас очень утешал, поскольку нигде в исследованной Галактике не было ни единого случая исключения из этого правила. До сих пор.
– Но вирус безвреден, – тоскливо проговорил Хьюлитт. – Он не болезнь. На самом деле совсем наоборот.
– Верно, – согласился падре. – Но все же он – вирус, форма универсального патогена, со всем, что из этого следует. Да, он представляется разумным, вероятно, высокоразвитым организмом, не намеревающимся причинить кому-либо никакого вреда, но мы не можем быть в этом целиком и полностью уверены. Мы можем ошибочно принимать примитивное, эгоистичное желание вируса поселяться внутри других существ и поддерживать их в состоянии отличного здоровья за альтруизм. Конечно, такая мысль грет душу, но в таком месте, как Главный Госпиталь Сектора, мы не можем себе позволить исключить и такую возможность – независимо от того, чем диктуется поведение вируса:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Благодарю, – кивнул Хьюлитт. – После того как я взгляну на пациента, я могу оставить вас с ним наедине.
– Это не понадобится, – возразил падре. – Пациент при смерти и, хотя он знает об этом, он никогда ни на что не жалуется. Все телфианские религии основаны на различных формах поклонения солнцу, но пациент не говорил о том, что он является приверженцем одной из этих религий. Сейчас он хочет одного: говорить с кем-нибудь из разумных существ, кто бы стал слушать его. Он готов говорить на языке чужеземцев до тех пор, пока способен произносить слова. Он страдает, и все, что мы можем для него сделать, так это побыть рядом с ним и послушать его – в надежде, что принесем ему хоть немного добра.
Лиорен, не сказав больше ни слова, резко свернул в боковой коридор. Хьюлитт бросился за ним вдогонку. Поравнявшись с падре, он спросил:
– А не лучше ли было бы, если бы в такое время с пациентом рядом находился бы кто-нибудь из его друзей?
– Вы явно знаете слишком мало о телфианах, – откликнулся падре.
– Да, я знаю немного, – согласился Хьюлитт, почувствовав, как заливается краской – последние дни его что-то слишком уж часто обвиняют в невежестве. – Я никогда не предполагал, что мне придется лично встретиться с кем-либо из них, поэтому я и не видел причин, зачем бы узнавать о них какие-то подробности. Знаю только, что они ужасно радиоактивны, очень опасны... ну и что к ним нельзя близко подходить.
– Враждебна среда их обитания, – уточнил Лиорен, – а не они сами. Мало кому из жителей Федерации приходится лично встречаться с телфианами, так что вам не стоит обижаться – вполне понятно, почему вы почти ничего не знаете о них. Прежде чем вы встретитесь с пациентом, надо бы вам побольше узнать о том, как телфиане живут, но что еще важнее – как они умирают. Надеюсь, вы способны усваивать знания, передвигая при этом свои нижние конечности немного быстрее?
– Я от вас не отстану, – заверил его Хьюлитт.
Лиорен, не обратив внимания на двусмысленность, продолжал:
– Я дал обещание умирающему телфианскому астронавигатору по имени частица Черксик прикасаться к нему и слушать его до тех пор, пока он будет в состоянии произносить слова. Мы все еще не обнаружили вируса. Поэтому мне хочется сдержать свое обещание и потратить часть того времени, которое мы, судя по всему, тратим впустую, на доброе дело.
– А не потратите ли хоть немного времени на то, – встрял Хьюлитт, – чтобы выслушать меня?
– Потрачу, – неожиданно безо всякой растерянности ответил падре. – Я заметил, что вы сильно разнервничались, но не понимаю, то ли вы сердитесь на меня из-за того, что я не могу удовлетворить ваше любопытство, то ли вас беспокоит что-то более серьезное, личное. Если я прав в последнем, то насколько это срочно? Я вас в любом случае выслушаю – сейчас или попозже, но вы не хуже меня понимаете, что сейчас для этого не самое лучшее время. Можете ли вы сказать мне просто – и, надеюсь, коротко, – что вас тревожит?
Не глядя на падре, Хьюлитт ответил:
– Вы правы, падре. Меня снедает любопытство, и я сержусь на вас из-за того, что вы мне не отвечаете. Я понимаю, вам запретили мне отвечать, но это-то и пугает меня больше всего. Поэтому я все время задаю вопросы, которые мне не следует задавать, и волнуюсь. Меня тревожит общее положение дел.
– Продолжайте, – распорядился Лиорен, остановившись перед шкафом, в котором висели противорадиационные скафандры для землян разных размеров. – Наденьте скафандр, подходящий вам по размерам, прямо сверху. И, пожалуйста, говорите, пока я буду помогать вам облачаться.
«И времени уйдет меньше», – с тоской подумал Хьюлитт, но падре был слишком вежлив и так не сказал.
– Хорошо, – кивнул Хьюлитт и принялся одеваться. – Насколько нам известно, единственными существами, инфицированными, ну, или населенными вирусом, были я, моя кошка, Морредет, вы и еще кто-то неизвестный нам или неизвестные. Вирус оставил нам в наследство прекрасное здоровье и – по непонятной причине – странную способность узнавать бывших носителей вируса. Зачем ему это понадобилось? И что он на самом деле сделал с нами?
Не дожидаясь ответа, Хьюлитт продолжал:
– Это телепатия? Или эмпатический дар, как у Приликлы? Мы не способны точно улавливать мысли и чувства друг друга, так что скорее всего – ни то, ни другое. Я не специалист в области ксенобиологии и тем более – в области поведения инопланетных вирусов, как разумных, так и неразумных, и никто, включая и вас, падре, на эти вопросы ответить мне не в состоянии. Но прав ли я, когда мне кажется, что дар узнавания мог быть приобретен нами только в результате происшедших в нас физических изменений? Не получили ли мы своеобразную визитную карточку вируса в качестве какого-либо побочного действия и на самом деле произошло что-то более серьезное, что-то такое, что вирус производит со всеми, в ком он пожил? Имеет ли к этому отношение долгожительство вируса? А вдруг мы все уже заражены вирусом и в нас зреют его эмбрионы?
Хьюлитт застыл на одной ноге, не успев натянуть вторую штанину защитного скафандра. Падре стоял рядом с ним и поддерживал верхнюю часть костюма. Он тоже не двигался и молчал. Наступила тягостная пауза. Нарушил ее падре.
– Мне было запрещено отвечать на ваши вопросы, – сказал он, – по причинам, которые я вам уже излагал. Это делалось для того, чтобы вы не впали в еще более тревожные раздумья. Но я не стану скрывать от вас ответы, поскольку теперь мне совершенно ясно, что вы сами до них додумались.
Хьюлитт молчал. Почему-то ему уже не хотелось, чтобы на его вопросы был дан ответ.
– Вы уже знаете, – между тем продолжал Лиорен, – что главным фактором в лечении пациентов разных видов является то, что мы можем осуществлять его без риска перекрестной инфекции, поскольку патогенные микроорганизмы одной планеты не могут инфицировать существ, родившихся на других планетах. Этот факт нас очень утешал, поскольку нигде в исследованной Галактике не было ни единого случая исключения из этого правила. До сих пор.
– Но вирус безвреден, – тоскливо проговорил Хьюлитт. – Он не болезнь. На самом деле совсем наоборот.
– Верно, – согласился падре. – Но все же он – вирус, форма универсального патогена, со всем, что из этого следует. Да, он представляется разумным, вероятно, высокоразвитым организмом, не намеревающимся причинить кому-либо никакого вреда, но мы не можем быть в этом целиком и полностью уверены. Мы можем ошибочно принимать примитивное, эгоистичное желание вируса поселяться внутри других существ и поддерживать их в состоянии отличного здоровья за альтруизм. Конечно, такая мысль грет душу, но в таком месте, как Главный Госпиталь Сектора, мы не можем себе позволить исключить и такую возможность – независимо от того, чем диктуется поведение вируса:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84