- Вы не сомневайтесь, я вас одну не оставлю.
– Идите, - улыбнулась Ирина. - До завтра. Мне еще убраться здесь надо.
Мужчины вышли на лестницу, лифт спустился вниз, очутились на улице. Не сговариваясь, закурили.
– Вы, кажется, на самом деле на что-то обиделись, - нарушил молчание Евгений. - Может, на то, что я говорил о вашей порядочности? Но поймите меня, она моя сестра. А я не побоялся раскрыть вам самую большую ее тайну.
– Бог с вами, Женя! Какая у меня может быть обида?
– Тогда что же? Вас сразу будто подменили.
– А вы думаете, я знаю сам? Конечно, ваше сообщение меня ошеломило. Но дело вовсе не в том, что оно меня к чему-то побудило или обязало. Я сразу подумал, какая это будет травма для Володьки, когда он узнает истинное положение дел. Ничего себе накладка получилась:
– Да уж, - глубоко затянулся Евгений. - Не хотел бы я оказаться на месте хоть кого из вас троих. А впрочем, ничего из ряда вон выходящего. Всего лишь одна из двадцати восьми ситуаций, точно описанных в библии. Но вот какая именно? Вы-то сами к Ирине как относитесь? Ведь вы тоже из мяса, человек ведь. Вам-то она нравится?
– Объективно - она очаровательна.
– А субъективно?
– Никогда об этом не думал.
– Ну что ж, объективно - это тоже неплохо. Философы утверждают, что объективизм провозглашает воздержание от критических оценок. Пусть моей Иришке повезет.
И они расстались. И странное дело, как только Сергей остался один, он тотчас же успокоился. Однако освободиться от пережитого в этот вечер впечатления полностью ему не удалось. Уже под утро, когда сон его обычно бывал наиболее крепок, ему приснилась улица, мерцающие фонари, в которой слышались только собственные его шаги, и он сам, одиноко бредущий по мокрому, усыпанному листвой тротуару. Он шел долго, оглядывался по сторонам, что-то искал. Но не находил и брел дальше. И вдруг увидел на асфальте очень красивую золотую безделушку. Он даже не разглядел, что именно. Увидел среди листьев что-то блестящее, понял, что это золото, и почему-то испугался. Очень испугался. Но протянул руку и схватил тускло поблескивающий предмет. И тотчас же услыхал сердитый и требовательный, какого никогда не слыхал в жизни, голос Владимира: "Оставь! Это не твое! Оставь!" Он заметался по улице, но Владимир, как зловещая тень, неотступно следовал за ним. Он бежал от брата изо всех сил и уже начал задыхаться, и уже понял, что маленький, согревшийся у него в руке кусочек золота надо отдать. Но в этот момент другой голос, чужой и незнакомый, прошипел у него за спиной: "Не слушай никого. И никому не отдавай. Это твое. Оно само пришло тебе в руки". И он побежал дальше, преследуемый криками: "Отдай!", "Не отдавай!", "Это не твое!", "Это ты нашел!". Каждый крик бил, как хлыст, то справа, то слева. И внутри у него от этих ударов все содрогалось. Боль была настолько мучительной, что он проснулся весь мокрый и совершенно растерзанный. Проснулся и, не зажигая света, сел на тахте. Сердце усиленно билось. В голове стучало. "Что за дурацкий сон? И почему он мне приснился?" - подумал он и неожиданно вспомнил Ирину. Вспомнил, какой представил ее, увидев в дверях, когда она возвращалась от соседей, и вздохнул. "Вот оно откуда берется. В руку сон, в руку. Не золото это, это она сама ко мне пришла. А я оробел, растерялся. Потому и сидел там - как воды в рот набрал. Юлия. Юля довела меня до этой чертовщины".
Глава 9
Начиная с мая и до самого отъезда на юг, что обычно бывало где-то в сентябре, Александр Петрович и Маргарита Андреевна, как правило, жили на даче. Частенько, особенно в жаркие дни, когда в городе нечем было дышать, а утреннее солнце уже успело к семи часам хорошенько прогреть песчаный пляж на берегу канала и на нем в это время было особенно приятно загорать, вместе с отцом на дачу выезжала Юля. По пятницам к ним присоединялся Игорь. Это стало в доме Кулешовых- Руденко почти нормой. Но иногда установившийся за много лет порядок неожиданно рушился. И почти всякий раз по вине Юли. Так случилось и в эту пятницу. Перед концом работы Александр Петрович в обычной своей манере спросил дочь:
– Ну, ты готова?
Но Юля неожиданно отказалась ехать.
– А мать будет ждать. Затеяла там какой-то ужин...
– У меня тут дела, - коротко ответила Юля и, чтобы не расстраивать отца окончательно, добавила: - Я приеду завтра. Вместе с тобой. Ты же утром вернешься...
Александр Петрович заметил в глазах у дочери веселые искорки и нахмурил брови.
– И непременно. И нечего по этому поводу, моя милая, иронизировать. Это мое хобби, и я совершенно не собираюсь от него отказываться, -недовольно и назидательно проговорил он.
– В таком случае, до завтра, - не обращая внимания на его тон, ответила юля и направилась к двери.
– А Игорь? - вдогонку спросил Александр Петрович.
– Спроси у него, - посоветовала Юля и выскользнула в приемную.
Возможно, при другой ситуации Юля и объяснила бы отцу, что за дела задерживают ее в городе. Но сегодня у нее были серьезные основания не вдаваться в подробности. Она просто не имела права говорить, что отправляется на ужин в кафе. Александр Петрович категорически был против того, чтобы его подчиненные пользовались для встреч или иных торжественных случаев подобными заведениями. "Уж если вы без этого не можете, проводите, пожалуйста, такие мероприятия дома. По-семейному..." - не раз говорил он на служебных совещаниях. Но некоторое, мягко выражаясь, несовпадение взглядов наблюдалось у начальников и у подчиненных, как, впрочем, у родителей и детей, всегда. Поэтому Юля отправилась по адресу, указанному Зарубой, а Александр Петрович поехал на дачу.
Однако на Октябрьской площади водитель, румяный здоровяк с бычьей шеей, свернул с прямого маршрута направо, спустился в туннель, проехал под площадью, не доезжая Крымского моста, свернул еще раз направо и снова очутился на площади. Но теперь до нее немного не доехал и остановился напротив аптеки.
Александр Петрович вылез из машины, но, прежде чем хлопнуть дверцей, сказал водителю:
– Позвоните, Виктор, на всякий случай Маргарите Андреевне. Спросите, не надо ли чего-нибудь захватить из города.
После этого он перешел проезжую часть и направился в комиссионный магазин, в котором наряду с антиквариатом и прочими произведениями искусства торговали и картинами. Здесь его, как и некоторых других завзятых коллекционеров живописи, хорошо знали. Александр Петрович не спеша осмотрел торговый зал. Картин предлагалось много. Были среди них полотна очень известных мастеров. Но в основном это были портреты. Исключение составляло несколько натюрмортов. А Александр Петрович подбирал для своей коллекции пейзажи. Впрочем, приобрести что-либо сегодня он и не рассчитывал. По вторникам и пятницам магазин сам производил скупку полотен живописи у населения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
– Идите, - улыбнулась Ирина. - До завтра. Мне еще убраться здесь надо.
Мужчины вышли на лестницу, лифт спустился вниз, очутились на улице. Не сговариваясь, закурили.
– Вы, кажется, на самом деле на что-то обиделись, - нарушил молчание Евгений. - Может, на то, что я говорил о вашей порядочности? Но поймите меня, она моя сестра. А я не побоялся раскрыть вам самую большую ее тайну.
– Бог с вами, Женя! Какая у меня может быть обида?
– Тогда что же? Вас сразу будто подменили.
– А вы думаете, я знаю сам? Конечно, ваше сообщение меня ошеломило. Но дело вовсе не в том, что оно меня к чему-то побудило или обязало. Я сразу подумал, какая это будет травма для Володьки, когда он узнает истинное положение дел. Ничего себе накладка получилась:
– Да уж, - глубоко затянулся Евгений. - Не хотел бы я оказаться на месте хоть кого из вас троих. А впрочем, ничего из ряда вон выходящего. Всего лишь одна из двадцати восьми ситуаций, точно описанных в библии. Но вот какая именно? Вы-то сами к Ирине как относитесь? Ведь вы тоже из мяса, человек ведь. Вам-то она нравится?
– Объективно - она очаровательна.
– А субъективно?
– Никогда об этом не думал.
– Ну что ж, объективно - это тоже неплохо. Философы утверждают, что объективизм провозглашает воздержание от критических оценок. Пусть моей Иришке повезет.
И они расстались. И странное дело, как только Сергей остался один, он тотчас же успокоился. Однако освободиться от пережитого в этот вечер впечатления полностью ему не удалось. Уже под утро, когда сон его обычно бывал наиболее крепок, ему приснилась улица, мерцающие фонари, в которой слышались только собственные его шаги, и он сам, одиноко бредущий по мокрому, усыпанному листвой тротуару. Он шел долго, оглядывался по сторонам, что-то искал. Но не находил и брел дальше. И вдруг увидел на асфальте очень красивую золотую безделушку. Он даже не разглядел, что именно. Увидел среди листьев что-то блестящее, понял, что это золото, и почему-то испугался. Очень испугался. Но протянул руку и схватил тускло поблескивающий предмет. И тотчас же услыхал сердитый и требовательный, какого никогда не слыхал в жизни, голос Владимира: "Оставь! Это не твое! Оставь!" Он заметался по улице, но Владимир, как зловещая тень, неотступно следовал за ним. Он бежал от брата изо всех сил и уже начал задыхаться, и уже понял, что маленький, согревшийся у него в руке кусочек золота надо отдать. Но в этот момент другой голос, чужой и незнакомый, прошипел у него за спиной: "Не слушай никого. И никому не отдавай. Это твое. Оно само пришло тебе в руки". И он побежал дальше, преследуемый криками: "Отдай!", "Не отдавай!", "Это не твое!", "Это ты нашел!". Каждый крик бил, как хлыст, то справа, то слева. И внутри у него от этих ударов все содрогалось. Боль была настолько мучительной, что он проснулся весь мокрый и совершенно растерзанный. Проснулся и, не зажигая света, сел на тахте. Сердце усиленно билось. В голове стучало. "Что за дурацкий сон? И почему он мне приснился?" - подумал он и неожиданно вспомнил Ирину. Вспомнил, какой представил ее, увидев в дверях, когда она возвращалась от соседей, и вздохнул. "Вот оно откуда берется. В руку сон, в руку. Не золото это, это она сама ко мне пришла. А я оробел, растерялся. Потому и сидел там - как воды в рот набрал. Юлия. Юля довела меня до этой чертовщины".
Глава 9
Начиная с мая и до самого отъезда на юг, что обычно бывало где-то в сентябре, Александр Петрович и Маргарита Андреевна, как правило, жили на даче. Частенько, особенно в жаркие дни, когда в городе нечем было дышать, а утреннее солнце уже успело к семи часам хорошенько прогреть песчаный пляж на берегу канала и на нем в это время было особенно приятно загорать, вместе с отцом на дачу выезжала Юля. По пятницам к ним присоединялся Игорь. Это стало в доме Кулешовых- Руденко почти нормой. Но иногда установившийся за много лет порядок неожиданно рушился. И почти всякий раз по вине Юли. Так случилось и в эту пятницу. Перед концом работы Александр Петрович в обычной своей манере спросил дочь:
– Ну, ты готова?
Но Юля неожиданно отказалась ехать.
– А мать будет ждать. Затеяла там какой-то ужин...
– У меня тут дела, - коротко ответила Юля и, чтобы не расстраивать отца окончательно, добавила: - Я приеду завтра. Вместе с тобой. Ты же утром вернешься...
Александр Петрович заметил в глазах у дочери веселые искорки и нахмурил брови.
– И непременно. И нечего по этому поводу, моя милая, иронизировать. Это мое хобби, и я совершенно не собираюсь от него отказываться, -недовольно и назидательно проговорил он.
– В таком случае, до завтра, - не обращая внимания на его тон, ответила юля и направилась к двери.
– А Игорь? - вдогонку спросил Александр Петрович.
– Спроси у него, - посоветовала Юля и выскользнула в приемную.
Возможно, при другой ситуации Юля и объяснила бы отцу, что за дела задерживают ее в городе. Но сегодня у нее были серьезные основания не вдаваться в подробности. Она просто не имела права говорить, что отправляется на ужин в кафе. Александр Петрович категорически был против того, чтобы его подчиненные пользовались для встреч или иных торжественных случаев подобными заведениями. "Уж если вы без этого не можете, проводите, пожалуйста, такие мероприятия дома. По-семейному..." - не раз говорил он на служебных совещаниях. Но некоторое, мягко выражаясь, несовпадение взглядов наблюдалось у начальников и у подчиненных, как, впрочем, у родителей и детей, всегда. Поэтому Юля отправилась по адресу, указанному Зарубой, а Александр Петрович поехал на дачу.
Однако на Октябрьской площади водитель, румяный здоровяк с бычьей шеей, свернул с прямого маршрута направо, спустился в туннель, проехал под площадью, не доезжая Крымского моста, свернул еще раз направо и снова очутился на площади. Но теперь до нее немного не доехал и остановился напротив аптеки.
Александр Петрович вылез из машины, но, прежде чем хлопнуть дверцей, сказал водителю:
– Позвоните, Виктор, на всякий случай Маргарите Андреевне. Спросите, не надо ли чего-нибудь захватить из города.
После этого он перешел проезжую часть и направился в комиссионный магазин, в котором наряду с антиквариатом и прочими произведениями искусства торговали и картинами. Здесь его, как и некоторых других завзятых коллекционеров живописи, хорошо знали. Александр Петрович не спеша осмотрел торговый зал. Картин предлагалось много. Были среди них полотна очень известных мастеров. Но в основном это были портреты. Исключение составляло несколько натюрмортов. А Александр Петрович подбирал для своей коллекции пейзажи. Впрочем, приобрести что-либо сегодня он и не рассчитывал. По вторникам и пятницам магазин сам производил скупку полотен живописи у населения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121