По моему лицу она, очевидно, догадалась, что я принесла дурную весть, потому что соскочила с кровати и кинулась ко мне со словами:
— Что-нибудь с Бобом, да? Я кивнула.
— Ранен?
Я не успела и рта раскрыть. Она так закричала, что слышно было чуть ли не во всех комнатах и даже на террасе:
— Он умер!
Я ведь не могла сказать, что нет. А она схватила меня — впилась ногтями в руки — и прямо завыла:
— Неправда! Ну, скажите, что это неправда! Где он? Я хочу его видеть!
Думаю, что если бы я не удержала ее, она выскочила бы на улицу, как была, голая. Я подала ей черные брюки и свитерок, которые увидела на стуле. Она машинально поискала взглядом бюстгальтер, надела его, даже раза два махнула расческой по волосам, а я в это время говорила:
— Он на Родниковом шлюзе. Как погиб, не знаю: у бригадира не было времени рассказывать...
Рири ожидал нас у лестницы.
— Я вас отвезу,— предложил он. — Ключ от машины у вас есть?
— Не знаю, куда Боб его сунул.
— Ничего. Возьму машину Джона. Он всегда оставляет ключ в машине.
Мне все-таки удалось заставить ее выпить перед отъездом чашку кофе. Постояльцы смотрели на нее, но подойти не решались. Я их понимаю. В такой ситуации никогда не знаешь,что делать. Рири схватил с полки бутылку рома и налил ей полный стакан. Она, должно быть, не поняла, что пьет, и, закашлявшись, облила ромом свитер. Ни ее, ни Рири я утром больше не видела. Когда Джон, единственный, кто ничего не слышал, наконец встал, то тут же одолжил чью-то машину и поехал за ними. К двум часам они все трое вернулись пообедать. Оказывается, им пришлось ехать в Мелён, куда сразу же отвезли тело.
— Обедали они здесь?
Г-жа Фраден кивнула. Вот и все, что ей было известно. Поев, Люлю побросала вещи, свои и Боба, в чемодан, и Джон отвез ее в Мелён, Воспользоваться своей машиной она не могла — не умеет водить.
Рири практически ничего не добавил. Несмотря на вид и повадки молодого шалопая, он, когда дело касается женщин, проявляет неожиданную деликатность.
— Люлю — молодчина! — заявил он. — А лейтенанту мне хотелось набить морду.
— Почему?
— Такие задавал он вопросы.
Лейтенант жандармерии — я с ним не виделся — с самого начала решил, что это скорей всего не несчастный случай, а самоубийство. Оказывается, в первом часу один из его подчиненных, взяв лодку Дандюранов, более полусотни раз всеми возможными способами забрасывал в воду пятикилограммовую гирю, и ни разу веревка не захлестнулась вокруг его щиколотки так, как у Боба.
Уже в десять утра лейтенант приказал перевезти тело на грузовичке в Мелён, в казармы жандармерии, и вызвал судебно-медицинского эксперта. Может, он заподозрил неладное? Предположил возможность преступления? Но показания тех, кто видел, как Боб отчалил от «Приятного воскресенья», как плыл, сидя на корме, должны были его разубедить.
Я не согласен с Рири, что этот лейтенант какой-то садист; скорей всего, он педантичный служака, из тех, что стремятся к совершенству в мелочах. Каждый день он встречается с людьми самого разного рода. От Люлю попахивало спиртным. Лейтенант увидел черные брюки, обтягивающие зад, несвежий свитерок, взлохмаченные волосы, более темные к корням — Люлю их подкрашивает,— и принял ее не за ту, кто она на самом деле.
Джон слышал часть вопросов, которые задавали в жандармерии; надо добавить, что лейтенант сам уселся, но им сесть не предложил. Взбешенный Джон дважды вмешивался; в конце концов, ему велели покинуть кабинет, и жандарм тут же спросил Люлю:
— Это ваш любовник?
А перед этим он выяснял, не ругались ли Люлю и Боб накануне вечером, была ли у Боба любовница, сколько он получал в качестве рекламного агента не очень популярного иллюстрированного журнала, где работал уже два года.
— Чем он занимался до этого?
— Был коммерческим представителем обувной фабрики.
— В Париже?
— Да.
— Его выгнали?
— Нет.
— Почему же он тогда сменил работу?
— Потому что ему надоело.
— Часто ему случалось менять работу?
— Столько раз, сколько ему хотелось.
— Выходит, если я правильно понимаю, это вы на ваши шляпки содержали дом?
— Я приносила свою долю.
— Но большую?
— Когда как.
Этот допрос был жесток еще и потому, что лейтенант оказался близок к истине. Я знаю, что за тринадцать или четырнадцать лет Боб Дандюран сменил чуть
ли не двадцать мест и не всегда уходил по собственной воле. Он просто был не способен принимать всерьез дело, которым ему приходилось зарабатывать на жизнь.
— Вы никогда его этим не попрекали?
— Попрекать его? Мне не в чем было его упрекнуть. Рири сказал о Л юлю «молодчина», и в его устах это был серьезный комплимент. Она мужественно защищалась или, верней, защищала своего Боба от инсинуаций лейтенанта. Но с полной ли убежденностью? Это уже совсем другая история.
— Что он пил вчера вечером?
— Вино.
— Сколько стаканов? — Не считала.
— Он сильно пил?
Лейтенант тоже, хотя и по-своему, доискивался причины этой смерти, которую никто не мог ему объяснить. Ему нужна была правда, простая и очевидная.
— Он был пьян, когда ложился спать?
Сжав зубы, глядя куда-то вдаль, Люлю отвечала: — Я никогда не видела его пьяным.
— Он ходил по барам? Судебно-медицинский эксперт, произведя осмотр трупа, должно быть, сообщил лейтенанту, что Дандюран был алкоголиком; по медицинским канонам, это соответствовало истине.
— Долги у него были? А враги? Вы их знаете? Потом он снова начал добиваться, были ли у Боба любовницы, а у Люлю любовники.
Когда закончился этот бесполезный допрос, Люлю попросила у лейтенанта разрешения увезти тело.
— Зайдите попозже. Сначала я должен доложить прокурору.
Прокурор проводил воскресенье у друзей где-то в окрестностях Корбейя, и его долго пришлось разыскивать по телефону. Когда наконец к четырем часам с формальностями было покончено, лейтенант объявил:
— Теперь, чтобы увезти тело, вам остается только найти санитарную машину, если, конечно, вы не предпочтете похоронный автобус.
Свободную санитарную машину сразу отыскать не удалось, на это ушел еще час. Люлю одна поехала с телом мужа, попросив Рири и Джона не сопровождать ее. Парижане начали возвращаться с уик-энда, по дороге из Фонтенбло машины шли сплош-
ным потоком, к тому же больше чем на четверть часа движение застопорилось из-за дорожной катастрофы, случившейся возле Жювизи. Подъехал полицейский на мотоцикле и потребовал, чтобы их «скорая помощь» взяла раненого; он отступился, только увидев покойника. Уверен, хотя никто мне этого не говорил, что в тот вечер на террасе «Приятного воскресенья» не танцевали.
— Что она сказала? — спросила жена, когда к обеду я вернулся от Люлю.
— А что, по-твоему, она могла сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Что-нибудь с Бобом, да? Я кивнула.
— Ранен?
Я не успела и рта раскрыть. Она так закричала, что слышно было чуть ли не во всех комнатах и даже на террасе:
— Он умер!
Я ведь не могла сказать, что нет. А она схватила меня — впилась ногтями в руки — и прямо завыла:
— Неправда! Ну, скажите, что это неправда! Где он? Я хочу его видеть!
Думаю, что если бы я не удержала ее, она выскочила бы на улицу, как была, голая. Я подала ей черные брюки и свитерок, которые увидела на стуле. Она машинально поискала взглядом бюстгальтер, надела его, даже раза два махнула расческой по волосам, а я в это время говорила:
— Он на Родниковом шлюзе. Как погиб, не знаю: у бригадира не было времени рассказывать...
Рири ожидал нас у лестницы.
— Я вас отвезу,— предложил он. — Ключ от машины у вас есть?
— Не знаю, куда Боб его сунул.
— Ничего. Возьму машину Джона. Он всегда оставляет ключ в машине.
Мне все-таки удалось заставить ее выпить перед отъездом чашку кофе. Постояльцы смотрели на нее, но подойти не решались. Я их понимаю. В такой ситуации никогда не знаешь,что делать. Рири схватил с полки бутылку рома и налил ей полный стакан. Она, должно быть, не поняла, что пьет, и, закашлявшись, облила ромом свитер. Ни ее, ни Рири я утром больше не видела. Когда Джон, единственный, кто ничего не слышал, наконец встал, то тут же одолжил чью-то машину и поехал за ними. К двум часам они все трое вернулись пообедать. Оказывается, им пришлось ехать в Мелён, куда сразу же отвезли тело.
— Обедали они здесь?
Г-жа Фраден кивнула. Вот и все, что ей было известно. Поев, Люлю побросала вещи, свои и Боба, в чемодан, и Джон отвез ее в Мелён, Воспользоваться своей машиной она не могла — не умеет водить.
Рири практически ничего не добавил. Несмотря на вид и повадки молодого шалопая, он, когда дело касается женщин, проявляет неожиданную деликатность.
— Люлю — молодчина! — заявил он. — А лейтенанту мне хотелось набить морду.
— Почему?
— Такие задавал он вопросы.
Лейтенант жандармерии — я с ним не виделся — с самого начала решил, что это скорей всего не несчастный случай, а самоубийство. Оказывается, в первом часу один из его подчиненных, взяв лодку Дандюранов, более полусотни раз всеми возможными способами забрасывал в воду пятикилограммовую гирю, и ни разу веревка не захлестнулась вокруг его щиколотки так, как у Боба.
Уже в десять утра лейтенант приказал перевезти тело на грузовичке в Мелён, в казармы жандармерии, и вызвал судебно-медицинского эксперта. Может, он заподозрил неладное? Предположил возможность преступления? Но показания тех, кто видел, как Боб отчалил от «Приятного воскресенья», как плыл, сидя на корме, должны были его разубедить.
Я не согласен с Рири, что этот лейтенант какой-то садист; скорей всего, он педантичный служака, из тех, что стремятся к совершенству в мелочах. Каждый день он встречается с людьми самого разного рода. От Люлю попахивало спиртным. Лейтенант увидел черные брюки, обтягивающие зад, несвежий свитерок, взлохмаченные волосы, более темные к корням — Люлю их подкрашивает,— и принял ее не за ту, кто она на самом деле.
Джон слышал часть вопросов, которые задавали в жандармерии; надо добавить, что лейтенант сам уселся, но им сесть не предложил. Взбешенный Джон дважды вмешивался; в конце концов, ему велели покинуть кабинет, и жандарм тут же спросил Люлю:
— Это ваш любовник?
А перед этим он выяснял, не ругались ли Люлю и Боб накануне вечером, была ли у Боба любовница, сколько он получал в качестве рекламного агента не очень популярного иллюстрированного журнала, где работал уже два года.
— Чем он занимался до этого?
— Был коммерческим представителем обувной фабрики.
— В Париже?
— Да.
— Его выгнали?
— Нет.
— Почему же он тогда сменил работу?
— Потому что ему надоело.
— Часто ему случалось менять работу?
— Столько раз, сколько ему хотелось.
— Выходит, если я правильно понимаю, это вы на ваши шляпки содержали дом?
— Я приносила свою долю.
— Но большую?
— Когда как.
Этот допрос был жесток еще и потому, что лейтенант оказался близок к истине. Я знаю, что за тринадцать или четырнадцать лет Боб Дандюран сменил чуть
ли не двадцать мест и не всегда уходил по собственной воле. Он просто был не способен принимать всерьез дело, которым ему приходилось зарабатывать на жизнь.
— Вы никогда его этим не попрекали?
— Попрекать его? Мне не в чем было его упрекнуть. Рири сказал о Л юлю «молодчина», и в его устах это был серьезный комплимент. Она мужественно защищалась или, верней, защищала своего Боба от инсинуаций лейтенанта. Но с полной ли убежденностью? Это уже совсем другая история.
— Что он пил вчера вечером?
— Вино.
— Сколько стаканов? — Не считала.
— Он сильно пил?
Лейтенант тоже, хотя и по-своему, доискивался причины этой смерти, которую никто не мог ему объяснить. Ему нужна была правда, простая и очевидная.
— Он был пьян, когда ложился спать?
Сжав зубы, глядя куда-то вдаль, Люлю отвечала: — Я никогда не видела его пьяным.
— Он ходил по барам? Судебно-медицинский эксперт, произведя осмотр трупа, должно быть, сообщил лейтенанту, что Дандюран был алкоголиком; по медицинским канонам, это соответствовало истине.
— Долги у него были? А враги? Вы их знаете? Потом он снова начал добиваться, были ли у Боба любовницы, а у Люлю любовники.
Когда закончился этот бесполезный допрос, Люлю попросила у лейтенанта разрешения увезти тело.
— Зайдите попозже. Сначала я должен доложить прокурору.
Прокурор проводил воскресенье у друзей где-то в окрестностях Корбейя, и его долго пришлось разыскивать по телефону. Когда наконец к четырем часам с формальностями было покончено, лейтенант объявил:
— Теперь, чтобы увезти тело, вам остается только найти санитарную машину, если, конечно, вы не предпочтете похоронный автобус.
Свободную санитарную машину сразу отыскать не удалось, на это ушел еще час. Люлю одна поехала с телом мужа, попросив Рири и Джона не сопровождать ее. Парижане начали возвращаться с уик-энда, по дороге из Фонтенбло машины шли сплош-
ным потоком, к тому же больше чем на четверть часа движение застопорилось из-за дорожной катастрофы, случившейся возле Жювизи. Подъехал полицейский на мотоцикле и потребовал, чтобы их «скорая помощь» взяла раненого; он отступился, только увидев покойника. Уверен, хотя никто мне этого не говорил, что в тот вечер на террасе «Приятного воскресенья» не танцевали.
— Что она сказала? — спросила жена, когда к обеду я вернулся от Люлю.
— А что, по-твоему, она могла сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34