Люка вышел из своего кабинета и прошел к Мегрэ. В шляпе, сдвинутой на затылок, пронесся Жанвье и стремительно вскочил в одну из машин уголовной полиции.
Еще неожиданнее было появление Лоньона, который, как и Мегрэ, направился к начальнику. Не прошло и десяти минут, как он вышел оттуда и скрылся в кабинете инспекторов.
— Ты ничего не заметил? — спросил Барон своего коллегу.
— Соломенная шляпа!
Они плохо представляли себе инспектора Неудачника, как прозвали Лоньона и в полиции, и в кругах прессы, в столь легкомысленной шляпе.
— Это еще что!
— А в чем дело?
— У него красный галстук.
Он всегда носил темные пластмассовые воротнички.
— Что все это значит?
Барон знал все и делился секретами со снисходительной улыбкой.
— Его жена уехала в отпуск.
— Говорили, что она парализована.
— Была раньше.
— А теперь вылечилась?
Многие годы Лоньон вынужден был в перерывах между работой убирать лестницу, на кухне, квартиру на площади Константин-Пекер и вдобавок ко всему ухаживать за женой, которая однажды вдруг объявила себя инвалидом.
— Она познакомилась с новой жиличкой из меблированных комнат. Та рассказала ей о водах и вбила ей в голову поехать туда на лечение. Как ни странно, она отправилась одна, без мужа, который не может уехать сейчас из Парижа, а с этой соседкой. Обе они одногодки. Соседка — вдова.
Беготня из кабинета в кабинет все усиливалась. Почти все из бригады Мегрэ разъехались. Люка, распаренный, то приходил, то уходил. Время от времени показывался Лапуэнт. Им удалось поймать Мовуазена, но он был новичок, и из него невозможно было вытянуть ни слова. Вскоре приехала Маги, репортер утренней газеты, свежая, как будто и не было тридцатиградусной жары.
— Что ты собираешься тут делать?
— То же, что и вы.
— А именно?
— Ждать.
— Откуда ты узнала, что здесь что-то происходит?
Она пожала плечами и, достав помаду, провела по губам.
— Сколько их там? — кивнув на кабинет Мегрэ, спросила она.
— Пять или шесть. Их невозможно сосчитать: то приходят, то уходят. Они как будто меняют друг друга.
— Что-нибудь наклевывается?
— Во всяком случае, кажется, тут что-то заваривается.
— Им принесли пиво?
— Да.
Это была примета: когда Мегрэ приказывал принести пива — это значило, что засели они там надолго.
— Лоньон все время с ними?
— Да.
— Довольный?
— По нему не видно. На нем красный галстук.
— Почему?
— Жена уехала лечиться. Они поняли друг друга.
— Вы его видели?
— Кого?
— Того, кого они задержали?
— Все, кроме лица. Он закрывался шляпой.
— Ни старый, ни молодой. Насколько можно судить — за тридцать.
— Как одет?
— Как все. Ружин, какого цвета у него костюм?
— Серый, со стальным отливом.
— А по-моему, бежевый.
— А общий вид какой?
— Как у всякого прохожего на улице. На лестнице послышались шаги. Все обернулись. Маги пробормотала:
— Это, должно быть, мой фотограф.
Их стало пятеро, а в половине восьмого мальчик из пивной «Дофин» принес новую порцию пива и бутербродов.
На этот раз шла большая игра. Время от времени журналисты по очереди отправлялись в глубину коридора звонить в свои редакции.
— Есть пойдем?
— А вдруг он уйдет за это время?
— А если он будет тут сидеть всю ночь?
— Давайте закажем бутерброды!
— Давайте.
— И пива?
Солнце скрылось за крышами домов, но было еще светло, и прохладнее не стало.
В половине девятого Мегрэ, со слипшимися на лбу волосами, выглянул в коридор и собрался было что-то сказать репортерам, но дверь за ним снова захлопнулась.
— Нет, это ужасно!
— Я же говорю тебе, что мы просидим всю ночь. Ты был, когда допрашивали Месторино?
— Я тогда еще под стол пешком ходил.
— Двадцать семь часов.
— В августе?
— Я не помню, какой это был месяц, но…
— Может, перекинемся в картишки?
Залегли свет. Ночной дежурный занял свое место в глубине коридора.
— Как бы устроить сквознячок?
Служащий открыл окно, затем дверь в одном кабинете, в другом, и вскоре с трудом можно было почувствовать что-то, отдаленно напоминающее ветерок.
— Это все, что я могу сделать, господа.
Наконец в одиннадцать часов за дверью кабинета Мегрэ послышался шум. Первым вышел Люка, пропустил вперед неизвестного, который держал перед лицом шляпу. Замыкал шествие Лоньон. Все трое направились к лестнице, ведущей из уголовной полиции во Дворец правосудия и оттуда в тюрьму Сурисьер.
Фотографы вскочили. Вспышки озарили коридор. Менее чем через минуту дверь закрылась, и все бросились в кабинет Мегрэ, напоминавший поле битвы. Пустые стаканы, окурки, пепел, клочки бумаги, облако дыма под потолком. Мегрэ, по-прежнему без пиджака, мыл руки.
— Вы сообщите нам какие-нибудь сведения, комиссар? Как всегда в таких случаях, он смотрел на них широко раскрытыми глазами и, казалось, никого не узнавал.
— Сведения?
— Кто это?
— Кто?
— Человек, который вышел отсюда.
— Некто, с кем я имел продолжительную беседу.
— Свидетель?
— Мне нечего вам сказать.
— Вы арестовали его без ордера?
Его лицо приобрело виноватое выражение.
— Господа, как это ни прискорбно, но в настоящее время я не имею права делать какие-либо заявления.
— Вы рассчитываете сделать это в ближайшем будущем?
— Не знаю.
— Вы собираетесь повидать судью Комельо?
— Только не сегодня.
— Это связано с убийцей?
— Еще раз напоминаю, что я не уполномочен давать какую бы то ни было информацию.
— Вы возвращаетесь домой?
— Который час?
— Половина двенадцатого.
— В таком случае пивная «Дофин» еще открыта, и я отправляюсь туда перекусить.
Мегрэ, Жанвье и Лапуэнт ушли. Двое журналистов проводили их до пивной, где они пропустили по стаканчику за стойкой, пока эта троица усаживалась во втором зале и делала заказ уставшему и озабоченному официанту.
Через несколько минут к ним присоединился Лоньон, а Люка все еще не было.
Все четверо переговаривались вполголоса, и услышать, о чем идет речь или понять что-нибудь по движению губ, было невозможно.
— Тебя проводить, Маги?
— Не надо, я в редакцию.
Когда дверь за ними закрылась, Мегрэ потянулся и весело, по-молодому улыбнулся.
— Ну вот! — выдохнул он.
— Я думаю, они напишут об этом, — сказал Жанвье.
— А что они смогут написать?
— Не знаю, но они найдут способ сделать из этого сенсацию. Особенно малыш Ружин.
Тот был новичком, но дерзким и напористым.
— А если они догадаются, что их провели?
— Не должны.
Это был новый Лоньон, Лоньон, который с четырех часов пополудни выпил четыре стакана, а теперь не отказался и от кофе, предложенного начальником.
— Как поживает ваша жена, старина?
— Она написала, что лечение идет ей на пользу. Беспокоится о моих делах.
При этом он даже не улыбнулся. Он жил среди священных понятий и был оптимистом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Еще неожиданнее было появление Лоньона, который, как и Мегрэ, направился к начальнику. Не прошло и десяти минут, как он вышел оттуда и скрылся в кабинете инспекторов.
— Ты ничего не заметил? — спросил Барон своего коллегу.
— Соломенная шляпа!
Они плохо представляли себе инспектора Неудачника, как прозвали Лоньона и в полиции, и в кругах прессы, в столь легкомысленной шляпе.
— Это еще что!
— А в чем дело?
— У него красный галстук.
Он всегда носил темные пластмассовые воротнички.
— Что все это значит?
Барон знал все и делился секретами со снисходительной улыбкой.
— Его жена уехала в отпуск.
— Говорили, что она парализована.
— Была раньше.
— А теперь вылечилась?
Многие годы Лоньон вынужден был в перерывах между работой убирать лестницу, на кухне, квартиру на площади Константин-Пекер и вдобавок ко всему ухаживать за женой, которая однажды вдруг объявила себя инвалидом.
— Она познакомилась с новой жиличкой из меблированных комнат. Та рассказала ей о водах и вбила ей в голову поехать туда на лечение. Как ни странно, она отправилась одна, без мужа, который не может уехать сейчас из Парижа, а с этой соседкой. Обе они одногодки. Соседка — вдова.
Беготня из кабинета в кабинет все усиливалась. Почти все из бригады Мегрэ разъехались. Люка, распаренный, то приходил, то уходил. Время от времени показывался Лапуэнт. Им удалось поймать Мовуазена, но он был новичок, и из него невозможно было вытянуть ни слова. Вскоре приехала Маги, репортер утренней газеты, свежая, как будто и не было тридцатиградусной жары.
— Что ты собираешься тут делать?
— То же, что и вы.
— А именно?
— Ждать.
— Откуда ты узнала, что здесь что-то происходит?
Она пожала плечами и, достав помаду, провела по губам.
— Сколько их там? — кивнув на кабинет Мегрэ, спросила она.
— Пять или шесть. Их невозможно сосчитать: то приходят, то уходят. Они как будто меняют друг друга.
— Что-нибудь наклевывается?
— Во всяком случае, кажется, тут что-то заваривается.
— Им принесли пиво?
— Да.
Это была примета: когда Мегрэ приказывал принести пива — это значило, что засели они там надолго.
— Лоньон все время с ними?
— Да.
— Довольный?
— По нему не видно. На нем красный галстук.
— Почему?
— Жена уехала лечиться. Они поняли друг друга.
— Вы его видели?
— Кого?
— Того, кого они задержали?
— Все, кроме лица. Он закрывался шляпой.
— Ни старый, ни молодой. Насколько можно судить — за тридцать.
— Как одет?
— Как все. Ружин, какого цвета у него костюм?
— Серый, со стальным отливом.
— А по-моему, бежевый.
— А общий вид какой?
— Как у всякого прохожего на улице. На лестнице послышались шаги. Все обернулись. Маги пробормотала:
— Это, должно быть, мой фотограф.
Их стало пятеро, а в половине восьмого мальчик из пивной «Дофин» принес новую порцию пива и бутербродов.
На этот раз шла большая игра. Время от времени журналисты по очереди отправлялись в глубину коридора звонить в свои редакции.
— Есть пойдем?
— А вдруг он уйдет за это время?
— А если он будет тут сидеть всю ночь?
— Давайте закажем бутерброды!
— Давайте.
— И пива?
Солнце скрылось за крышами домов, но было еще светло, и прохладнее не стало.
В половине девятого Мегрэ, со слипшимися на лбу волосами, выглянул в коридор и собрался было что-то сказать репортерам, но дверь за ним снова захлопнулась.
— Нет, это ужасно!
— Я же говорю тебе, что мы просидим всю ночь. Ты был, когда допрашивали Месторино?
— Я тогда еще под стол пешком ходил.
— Двадцать семь часов.
— В августе?
— Я не помню, какой это был месяц, но…
— Может, перекинемся в картишки?
Залегли свет. Ночной дежурный занял свое место в глубине коридора.
— Как бы устроить сквознячок?
Служащий открыл окно, затем дверь в одном кабинете, в другом, и вскоре с трудом можно было почувствовать что-то, отдаленно напоминающее ветерок.
— Это все, что я могу сделать, господа.
Наконец в одиннадцать часов за дверью кабинета Мегрэ послышался шум. Первым вышел Люка, пропустил вперед неизвестного, который держал перед лицом шляпу. Замыкал шествие Лоньон. Все трое направились к лестнице, ведущей из уголовной полиции во Дворец правосудия и оттуда в тюрьму Сурисьер.
Фотографы вскочили. Вспышки озарили коридор. Менее чем через минуту дверь закрылась, и все бросились в кабинет Мегрэ, напоминавший поле битвы. Пустые стаканы, окурки, пепел, клочки бумаги, облако дыма под потолком. Мегрэ, по-прежнему без пиджака, мыл руки.
— Вы сообщите нам какие-нибудь сведения, комиссар? Как всегда в таких случаях, он смотрел на них широко раскрытыми глазами и, казалось, никого не узнавал.
— Сведения?
— Кто это?
— Кто?
— Человек, который вышел отсюда.
— Некто, с кем я имел продолжительную беседу.
— Свидетель?
— Мне нечего вам сказать.
— Вы арестовали его без ордера?
Его лицо приобрело виноватое выражение.
— Господа, как это ни прискорбно, но в настоящее время я не имею права делать какие-либо заявления.
— Вы рассчитываете сделать это в ближайшем будущем?
— Не знаю.
— Вы собираетесь повидать судью Комельо?
— Только не сегодня.
— Это связано с убийцей?
— Еще раз напоминаю, что я не уполномочен давать какую бы то ни было информацию.
— Вы возвращаетесь домой?
— Который час?
— Половина двенадцатого.
— В таком случае пивная «Дофин» еще открыта, и я отправляюсь туда перекусить.
Мегрэ, Жанвье и Лапуэнт ушли. Двое журналистов проводили их до пивной, где они пропустили по стаканчику за стойкой, пока эта троица усаживалась во втором зале и делала заказ уставшему и озабоченному официанту.
Через несколько минут к ним присоединился Лоньон, а Люка все еще не было.
Все четверо переговаривались вполголоса, и услышать, о чем идет речь или понять что-нибудь по движению губ, было невозможно.
— Тебя проводить, Маги?
— Не надо, я в редакцию.
Когда дверь за ними закрылась, Мегрэ потянулся и весело, по-молодому улыбнулся.
— Ну вот! — выдохнул он.
— Я думаю, они напишут об этом, — сказал Жанвье.
— А что они смогут написать?
— Не знаю, но они найдут способ сделать из этого сенсацию. Особенно малыш Ружин.
Тот был новичком, но дерзким и напористым.
— А если они догадаются, что их провели?
— Не должны.
Это был новый Лоньон, Лоньон, который с четырех часов пополудни выпил четыре стакана, а теперь не отказался и от кофе, предложенного начальником.
— Как поживает ваша жена, старина?
— Она написала, что лечение идет ей на пользу. Беспокоится о моих делах.
При этом он даже не улыбнулся. Он жил среди священных понятий и был оптимистом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27