«Бедный человек, не хотел бы я оказаться на его месте; вообще-то ситуация невероятная, если вдуматься; в доме женщины, которая была нужна мне как прикрытие – и тогда и сейчас, – увидать соперника, необходимого мне сегодня как воздух, как спасение, как надежда, ибо он действительно из клана „Бэлл“, а этот клан очень не любит ИТТ, и если я поспрошаю самого себя на досуге про те данные, которые проходили через меня в ту, десятилетней давности, пору, я могу построить точный макет беседы с ним в Мадриде, а побеседовав, я получу тот канал связи с миром, который мне так сейчас нужен».
Клаудиа поставила на стол маленькие чашки; кофейник у нее был здесь же, в столовой, старинный, но подключен к электричеству.
– Ты плохо выглядишь, – сказала Клаудиа, положив свою сухую ладонь на руку Штирлица.
– Роберт смотрится лучше? – спросил Штирлиц.
Клаудиа словно бы не слышала его, даже не взглянула на Харриса; тот старательно изображал наслаждение, которое испытывал от кофе, заваренного женщиной.
– Ты, видимо, болел? – продолжала Клаудиа. – Ты потом все мне расскажешь, у меня есть старуха в Севилье, которая лечит болезни. Травами. Ее зовут Пепита, и ей девяносто три года. Мне кажется, она хитана. Если каждое утро пить набор трав – зверобой, тысячелистник, календулу и алоэ, – человек обретает вторую молодость. Я пью этот сбор семь лет.
– Продайте патент, – сказал Пол, отодвигая чашку. – Я разбогатею на этом пойле. Спасибо, Клаудиа, мне было чертовски приятно познакомиться с вами.
Он поднялся; вместе с ним поднялся Харрис. Он достал из кармана маленькую коробочку и протянул ее Клаудии:
– Это вам.
– Спасибо, – ответила женщина, с трудом оторвав свои прекрасные зеленые глаза от лица Штирлица. – Спасибо, Роберт, это так любезно.
Она не стала раскрывать коробочку; поднялась, протянула руку Роберту; он, низко склонившись, поцеловал ее.
– Могу я на один миг похитить у вас Макса? – спросил Пол. – Мне надо сказать ему два слова.
– Да, да, конечно, – ответила женщина. – Я пока сварю еще кофе, да. Макс?
– Спасибо, – ответил он и вышел следом за Полом в гостиную.
Тот закурил и, сев на подоконник, сказал:
– Я, конечно, узнаю, под каким именем вы здесь жили, Бользен. Спасибо, вы облегчили мне вашу проверку. Поздравляю вас с такой подругой и с вашей ловкостью. Билет на Сан-Себастьян отдайте мне, вам его оплатит Эрл, я подтвержу, что вы ездили туда по моей просьбе. И верните мне все ваши деньги. Мне так будет спокойнее.
– Вы ведете себя глупо, – заметил Штирлиц, протягивая американцу бумажник. – Во-первых, я могу уехать с Клаудиа. Во-вторых, если бы я решил бежать, я бы сделал это с товаром . Кому я нужен с пустыми руками? А вы по дороге поговорите с Робертом, он славный парень, только в отличие от вас не сотрудничает с бывшими нацистами. Он пригодится в вашем деле, потому что, судя по всему, знает то, что вам и не снилось. Вы, видимо, интересуетесь нашими, я имею в виду СД, связями. Они шли через ИТТ. Но британцы умеют работать с теми, кто стоит им поперек дороги, лучше, чем вы.
– Он что, из службы?
– Думаю, нет. Во всяком случае, до войны никак связан не был, им интересовались.
Пол шлепнул плоским бумажником по ладони, раскрыл его, просчитал деньги, пожал плечами и протянул его Штирлицу:
– Держите. Вы правы, я не подумал. Скажите мне, зачем вы взяли билет к баскам?
– Чтобы уйти от вас, – просто ответил Штирлиц.
– Куда?
– Куда глаза глядят.
– Почему?
– Потому что я испугался.
– Чего?
– Того, что снова окажусь в том ужасе, в котором был с тридцать третьего года.
– Вы в СД с тридцать третьего?
– Да.
– Давно считаете эту организацию «ужасом»?
– Да.
– С какого времени?
– Это мое дело.
– Почему вы решили, что здесь – после того, как мы вас нашли, – вас ждет такой же ужас?
– Потому что Эрл дал понять, что он не любит вас и не верит вам. Так что моя работа, какая, не знаю, будет, видимо, направлена против вас. А я больше не выдержу того, чтобы быть в заговоре. Он возможен только один раз, причем заговорщики должны победить или же быть уничтоженными. Заговор ломает людям хребет, постоянное ожидание, страх, который получает выход только ночью, накануне той минуты, когда ты проваливаешься в дрему после того, как наглотался намбутала. Понимаете?
– С трудом. Я никогда не участвовал в заговорах. Вы расскажете мне завтра, о чем говорил Эрл?
– Нет. Я сказал вам то, что мог. Если хотите, чтобы у нас состоялся диалог, объясните, отчего он посмел так говорить о вас? Дурак? Нет. Умный. Ваша комбинация? Тогда я не много на вас поставлю – топорная работа. С другим, может, пройдет, со мною нет. Я профессионал, поэтому играю партию на раскрытых картах, страсть как не люблю темнить.
Пол затушил сигарету, поднялся с подоконника, крашенного скользкой краской цвета слоновой кости, пошел к двери.
– Только не удирайте, ладно? – попросил он. – Во-первых, не получится, а во-вторых, мне понравилась ваша живопись. Честное слово.
Информация к размышлению (1946)
«Господин Краузе!
По полученным мною данным, возможны встречи между Базилио и Бласом.
Это сообщение вызвало серьезную озабоченность в доме Билла, здесь думают о том, как можно этому помешать.
В то же время Дон Диего совершенно иначе прореагировал на эту новость, заметив, что любые шаги в настоящий момент преждевременны, поскольку, видимо, Анхел задумал какую-то акцию, смысл которой пока что никому неизвестен.
Дон Диего высказался в том смысле, что разговор не только с Анхелом, но и со всеми его коллегами по Универмагу надо будет провести позже, когда подоспеет время, и разговор этот следует подготовить таким образом, чтобы пребывание Базилио в Универмаге стало вообще невозможным.
Сердечно Ваш Джозеф Ф. Синелман».
Риктер – I (1946)
Вильгельм Риктер верил единственному житейскому правилу: быть с теми, кто одержал верх.
...Он поступил на теологический факультет, решив посвятить себя делу служения слову божьему, однако, когда в Германии стало понятно, что Гитлер и его штурмовые отряды прямо-таки рвутся к власти, а церковь сдает позиции по всему фронту, он переориентировался и вступил в СС; громить приходилось не только синагоги, но и те приходы, которые возглавляли священник», стоявшие в оппозиции к национал-социализму.
Поначалу партия использовала его как оратора на диспутах с теми верующими, которые выступали против жестокостей нацистов, несколько раз он писал для «Штюрмера», был принят Юлиусом Штрайхером, который высоко оценил его работу, затем пришел приказ поступить в университет на физико-математический факультет: именно в это время Гитлер заявил, что партии, которая идет к власти, нужны люди с дипломами.
После того как он сдал экзамены экстерном (членам СС была дана такая привилегия), его рекрутировали в то подразделение, которое занималось наблюдением за учеными, работавшими в секретных научно-исследовательских институтах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
Клаудиа поставила на стол маленькие чашки; кофейник у нее был здесь же, в столовой, старинный, но подключен к электричеству.
– Ты плохо выглядишь, – сказала Клаудиа, положив свою сухую ладонь на руку Штирлица.
– Роберт смотрится лучше? – спросил Штирлиц.
Клаудиа словно бы не слышала его, даже не взглянула на Харриса; тот старательно изображал наслаждение, которое испытывал от кофе, заваренного женщиной.
– Ты, видимо, болел? – продолжала Клаудиа. – Ты потом все мне расскажешь, у меня есть старуха в Севилье, которая лечит болезни. Травами. Ее зовут Пепита, и ей девяносто три года. Мне кажется, она хитана. Если каждое утро пить набор трав – зверобой, тысячелистник, календулу и алоэ, – человек обретает вторую молодость. Я пью этот сбор семь лет.
– Продайте патент, – сказал Пол, отодвигая чашку. – Я разбогатею на этом пойле. Спасибо, Клаудиа, мне было чертовски приятно познакомиться с вами.
Он поднялся; вместе с ним поднялся Харрис. Он достал из кармана маленькую коробочку и протянул ее Клаудии:
– Это вам.
– Спасибо, – ответила женщина, с трудом оторвав свои прекрасные зеленые глаза от лица Штирлица. – Спасибо, Роберт, это так любезно.
Она не стала раскрывать коробочку; поднялась, протянула руку Роберту; он, низко склонившись, поцеловал ее.
– Могу я на один миг похитить у вас Макса? – спросил Пол. – Мне надо сказать ему два слова.
– Да, да, конечно, – ответила женщина. – Я пока сварю еще кофе, да. Макс?
– Спасибо, – ответил он и вышел следом за Полом в гостиную.
Тот закурил и, сев на подоконник, сказал:
– Я, конечно, узнаю, под каким именем вы здесь жили, Бользен. Спасибо, вы облегчили мне вашу проверку. Поздравляю вас с такой подругой и с вашей ловкостью. Билет на Сан-Себастьян отдайте мне, вам его оплатит Эрл, я подтвержу, что вы ездили туда по моей просьбе. И верните мне все ваши деньги. Мне так будет спокойнее.
– Вы ведете себя глупо, – заметил Штирлиц, протягивая американцу бумажник. – Во-первых, я могу уехать с Клаудиа. Во-вторых, если бы я решил бежать, я бы сделал это с товаром . Кому я нужен с пустыми руками? А вы по дороге поговорите с Робертом, он славный парень, только в отличие от вас не сотрудничает с бывшими нацистами. Он пригодится в вашем деле, потому что, судя по всему, знает то, что вам и не снилось. Вы, видимо, интересуетесь нашими, я имею в виду СД, связями. Они шли через ИТТ. Но британцы умеют работать с теми, кто стоит им поперек дороги, лучше, чем вы.
– Он что, из службы?
– Думаю, нет. Во всяком случае, до войны никак связан не был, им интересовались.
Пол шлепнул плоским бумажником по ладони, раскрыл его, просчитал деньги, пожал плечами и протянул его Штирлицу:
– Держите. Вы правы, я не подумал. Скажите мне, зачем вы взяли билет к баскам?
– Чтобы уйти от вас, – просто ответил Штирлиц.
– Куда?
– Куда глаза глядят.
– Почему?
– Потому что я испугался.
– Чего?
– Того, что снова окажусь в том ужасе, в котором был с тридцать третьего года.
– Вы в СД с тридцать третьего?
– Да.
– Давно считаете эту организацию «ужасом»?
– Да.
– С какого времени?
– Это мое дело.
– Почему вы решили, что здесь – после того, как мы вас нашли, – вас ждет такой же ужас?
– Потому что Эрл дал понять, что он не любит вас и не верит вам. Так что моя работа, какая, не знаю, будет, видимо, направлена против вас. А я больше не выдержу того, чтобы быть в заговоре. Он возможен только один раз, причем заговорщики должны победить или же быть уничтоженными. Заговор ломает людям хребет, постоянное ожидание, страх, который получает выход только ночью, накануне той минуты, когда ты проваливаешься в дрему после того, как наглотался намбутала. Понимаете?
– С трудом. Я никогда не участвовал в заговорах. Вы расскажете мне завтра, о чем говорил Эрл?
– Нет. Я сказал вам то, что мог. Если хотите, чтобы у нас состоялся диалог, объясните, отчего он посмел так говорить о вас? Дурак? Нет. Умный. Ваша комбинация? Тогда я не много на вас поставлю – топорная работа. С другим, может, пройдет, со мною нет. Я профессионал, поэтому играю партию на раскрытых картах, страсть как не люблю темнить.
Пол затушил сигарету, поднялся с подоконника, крашенного скользкой краской цвета слоновой кости, пошел к двери.
– Только не удирайте, ладно? – попросил он. – Во-первых, не получится, а во-вторых, мне понравилась ваша живопись. Честное слово.
Информация к размышлению (1946)
«Господин Краузе!
По полученным мною данным, возможны встречи между Базилио и Бласом.
Это сообщение вызвало серьезную озабоченность в доме Билла, здесь думают о том, как можно этому помешать.
В то же время Дон Диего совершенно иначе прореагировал на эту новость, заметив, что любые шаги в настоящий момент преждевременны, поскольку, видимо, Анхел задумал какую-то акцию, смысл которой пока что никому неизвестен.
Дон Диего высказался в том смысле, что разговор не только с Анхелом, но и со всеми его коллегами по Универмагу надо будет провести позже, когда подоспеет время, и разговор этот следует подготовить таким образом, чтобы пребывание Базилио в Универмаге стало вообще невозможным.
Сердечно Ваш Джозеф Ф. Синелман».
Риктер – I (1946)
Вильгельм Риктер верил единственному житейскому правилу: быть с теми, кто одержал верх.
...Он поступил на теологический факультет, решив посвятить себя делу служения слову божьему, однако, когда в Германии стало понятно, что Гитлер и его штурмовые отряды прямо-таки рвутся к власти, а церковь сдает позиции по всему фронту, он переориентировался и вступил в СС; громить приходилось не только синагоги, но и те приходы, которые возглавляли священник», стоявшие в оппозиции к национал-социализму.
Поначалу партия использовала его как оратора на диспутах с теми верующими, которые выступали против жестокостей нацистов, несколько раз он писал для «Штюрмера», был принят Юлиусом Штрайхером, который высоко оценил его работу, затем пришел приказ поступить в университет на физико-математический факультет: именно в это время Гитлер заявил, что партии, которая идет к власти, нужны люди с дипломами.
После того как он сдал экзамены экстерном (членам СС была дана такая привилегия), его рекрутировали в то подразделение, которое занималось наблюдением за учеными, работавшими в секретных научно-исследовательских институтах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175