ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— Нет.
— Чего «нет»? Не слышу разве? Нет ее, упорхнула твоя Розка в кино.
И повесили трубку.
Богачев набрал следующий номер и попросил Галю.
— Одну минуточку, — ответили ему, — сейчас Галя подойдет.
Богачев закурил и стал рисовать на бланке гостиницы чертиков и женские ножки.
— Я слушаю, — сказала Галя.
— Я тоже.
— Бросьте шуточки, кто это?
— Богачев.
— Какой Богачев?
— Летчик Богачев.
— Вы не туда попали.
— Почему? Туда попал. Вы Галя?
— Да.
— Мне ваш телефон Пагнасюк дал, Леня Пагнасюк.
— Он рыжий?
— Он не любит, когда о нем так говорят. Он белокурый.
Галя засмеялась и спросила:
— Что вам надо?
— Многое.
Она снова засмеялась.
— Многого у меня нет.
— Может, сходим поужинаем куда-нибудь?
— Я уже собралась спать, что вы…
— Жаль.
— Если хотите, завтра.
— Я не знаю, что будет завтра.
Галя сказала близко в трубку, шепотом:
— Сейчас это неудобно по ряду причин…
— Муж дома?
Она засмеялась:
— Конечно…
«Вот сволочь!» — подумал Богачев и сказал:
— До свиданья.
Он не стал звонить по другим телефонам Пагнасюка.
«Все-таки Ленька подонок, — подумал он, — я всегда думал, что он подонок. Неужели ему мало незамужних? В замужних можно влюбляться серьезно, а не так, как он».
Богачев повязал свой самый модный галстук и пошел вниз, в ресторан. Он спускался по лестнице, прыгая через три ступеньки, загадав при этом, что если он сможет спуститься вниз в такой темпе, ни разу не нарушив его, то вечер сегодня будет хороший и интересный. На самом последнем пролете он споткнулся и вошел в зал, прихрамывая: он подвернул ногу, и она заболела тупой, ноющей болью.
В зале было только одно свободное место: за тем столиком, где сидел Струмилин с Женей. Богачев спросил:
— У вас не занято?
Струмилин вопросительно посмотрел на Женю. Она ответила:
— Нет, пожалуйста.
«Какая красивая! — подумал Богачев. — И где-то я ее видел».
— Простите, я вас не мог видеть в Балашове? — спросил Богачев Женю.
— Вряд ли, — ответила она, — я там была, когда мне еще не исполнилось семи лет.
— Вас понял, — сказал Богачев, — прошу простить.
И он занялся меню.
— Хочешь сигарету? — спросил Струмилин.
— Спасибо, пап, не хочется. Я сегодня на съемках перекурилась.
«Она актриса, — понял Богачев, — я видел ее в картинах. Вот дубина, приставал со своим Балашовом!»
Богачев выбрал себе еду, решил выпить немного сухого вина и кофе по-турецки.
— Сегодня Рыжов говорил мне любопытные вещи, — рассказывала Женя отцу. Она наморщила лоб, вспоминая. — Сейчас, погоди, я скажу тебе точно его словами. Он мне объяснял эпизод, когда я могу сделать очень выгодную партию с нелюбимым человеком и нахожусь на распутье. Он объяснял мне так: лавочник, спящий с женой под пуховым одеялом, считает безумцем и чудаком полководца, спящего под серой суконной шинелью. Лавочник не в состоянии понять, что достигнутое — скучно, как скучна стрижка купонов. Понятие достигнутого широко: это понятие распространяется от зеленной лавки до обладания полумиром. Полководцу будет скучнее, чем лавочнику, если он будет делать все то, что ему хочется. Высшая форма наслаждения — знать, что можешь . Высшая форма самоуважения — знать, что можешь заставить мир положить к твоим ногам яства, богатства, женщин — и не заставлять мир делать это. Лавочник заставил бы…
— Любопытно, — сказал Струмилин, — хотя чуточку эклектично.
Богачев покраснел и сказал:
— А по-моему, это чистая ерунда.
— Чистая? — улыбнулся Струмилин.
— Чистая — в смысле абсолютная.
— Почему так? — спросила Женя.
— Потому, что лавочник никогда не станет полководцем. Это раз. И еще потому, что полководец спит под суконной шинелью раз пять в году — для журналистов, писателей и приближенных историков. Это два. А то, будто высшая форма наслаждения — знать, что можешь, — бред. Это три. Каждый гражданин должен знать, что он все может, и незачем это его сознание считать чем-то исключительным. Наслаждение исключительно.
Струмилин и Женя переглянулись. В глазах Струмилина заблестели веселые огоньки.
— Вы не философ, случаем? — спросил он.
— Нет, — ответил Богачев, — к счастью, я не философ. А ваша работа в кинематографе, — он посмотрел на Женю, — мне очень нравится. Вы здорово играете: честно, на все железку.
Струмилин засмеялся, а Женя сказала:
— Спасибо вам большое.
Богачев смутился и начал внимательно изучать меню, хотя заказ он уже сделал.
«Не хватало, чтобы я в нее влюбился, — подумал он. — Романтичная получится история».
Джаз заиграл медленную, спокойную музыку. Богачев поднял голову, посмотрел на Женю и попросил:
— Давайте пойдем потанцуем, а?
Женя поднялась из-за стола и ответила:
— Пошли.
Они танцевали, и Женя все время чувствовала на себе взгляд Ники.
— Ваш папа не будет сердиться? — спросил Богачев.
— Нет, не будет.
— Вы танцуете так же хорошо, как играете в кино.
— Вы тоже очень хорошо танцуете.
— Я знаю.
Женя улыбнулась.
— Нет, верно, я знаю. Я учился в школе танцев, когда был в ремесленном.
— Что вы делали в ремесленном?
— Вкалывал.
— Вкалывали?
— Ну да.
— А зачем же школа танцев?
— Обидно было. Школьники все пижоны, а мы работяги. Ну вот, я и решил постоять за честь рабочего класса. Мы ходили к ним в школу на вечера и танцевали, как боги.
— Как боги?
Теперь засмеялся Богачев.
— Это к тому, что нам неизвестно, как танцуют боги и танцуют ли они вообще?
— Конечно.
— Боги танцуют, — убежденно сказал Богачев. — Боги танцуют липси, когда им грустно.
Музыка кончилась. Богачев шел с Женей между столиками. Ника смотрел на Женю. Ей вдруг стало весело и захотелось показать ему язык. Почему ей захотелось это сделать, она не поняла, но желание такое появилось, и оно было острое. Жене стоило труда удержаться и не показать Нике язык.
«Почему его зовут Ника? — подумала она. — Так зовут балованных детей. Это хорошо, что его зовут Никой. Если бы его звали как-нибудь по-мужски, мне бы не захотелось показать ему язык. И мне было бы неприятно танцевать с другим. А мне приятно танцевать с этим парнем, хотя он весь какой-то непонятный и смешной. Но это хорошо, когда мужчина смешной. Значит, он смелый. Или — добрый».
Когда они пришли к столу, Струмилин уже расплатился.
— Пойдем, Жека, — предложил он, — пойдем, дочка, а то мне завтра рано вставать. Спасибо тебе, мне было хорошо. И все стало хорошо, потому что мы зашли сюда с тобой.
Когда они ушли, Богачев подумал: «Ничего страшного. Я найду ее на студии. И ни за что не буду к ней звонить по телефону. Очень нехорошо звонить женщине по телефону».
4
Первый, кого Богачев увидел в кабинете командира отряда Астахова, был давешний мужчина из ресторана, отец Жени.
— Познакомьтесь, Павел Иванович, — сказал Астахов, когда Богачев представился ему, — это ваш второй пилот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37