Мануэль понял, что происходит, и смылся. Мы ничего о нем не знали, пока он не вступил в контакт с нашими службами, чтобы предложить купить у него лампу с газом. Все произошло так, как ты думал, только нож потеряла не я, а Штрейн. Мы купили эти вещи во время испанской войны…
— Ты не пропускаешь ни одной драки! — усмехаюсь я.
— Ни единой.
— Ладно, можешь идти! И постарайся впредь играть честно, иначе эта драка станет для тебя последней… Завтра утром позвонишь мне. Я передам тебе мои инструкции. Если тебе вдруг захочется устроить мне подлянку, обратись к своей памяти и постарайся вспомнить точные выражения нашей записанной беседы.
Я помогаю ей надеть манто и выставляю за дверь.
Оставшись один, я разворачиваю сверток, переданный мне Берлие. В Нем лежат две гранаты и пистолет-пулемет с запасным магазином.
Этот чертяка умеет делать неординарные новогодние подарки.
Я надеваю пальто и иду в сторону площади Бастилии. Мне не терпится встретиться со стариной Фрэдом!
Глава 21
Я безо всякого труда нахожу торгующий газетами и канцтоварами магазинчик, где, как кажется, обретаются остатки “кенгуру”. Меня принимает старуха в нашейном платке. Лавочка такая же грязная, как она.
— Привет, мамаша, — говорю я ей. — Мне тут надо сказать пару слов господам, которые должны быть неподалеку.
Она принимает удивленный вид коровы, которой показывают фильм о железной дороге.
— О чем вы говорите?
— Ну, мамаша, не ломайте из себя Сару Бернар, я же не директор “Комеди Франсез”!
Я в затруднении, потому что зараза Грета забыла дать мне пароль. Как убедить эту старую перечницу?
— Мне надо увидеть Фрэда, у меня для него письмецо.
— Фрэда?
Достаю послание Греты и кладу на прилавок с газетами.
— Раз вы во мне сомневаетесь, вот верительная грамота, а я пойду глотну свежего воздуха. Покажите это Фрэду.
Я выхожу прежде, чем она успевает начать нести всякую ахинею.
До чего же люди недоверчивы в наши времена!
Когда я возвращаюсь, она улыбается.
— Пойдемте.
И ведет в заднюю часть лавочки. Там полно связанных газет, а в углу стопка старых пыльных книг. Старуха поднимает половик, и появляется винтовая лестница.
— Спуститесь один?
— Ну конечно, мамаша, не ломайте себе кости на такой крутизне. Я найду дорогу.
Начинаю спуск по извивающейся лестнице. Грохочет она так, будто бегемот гуляет по цинковой крыше.
Дойдя до нижней ступеньки, я достаю мою зажигалку, потому что там темнее, чем в траурных трусах негра.
Включаю ее и как раз в тот момент, когда появляется маленький огонек, слышу легкий шорох сзади. Оборачиваюсь. Единственное, что я вижу, это кулак, но его я вижу хорошо. Он летит прямо на меня. Я отскакиваю в сторону, но он все-таки крепко меня задевает. Он попадает мне в щеку и, такое впечатление, прошибает чайник насквозь. Спорю, что моя голова станет браслетом для этого неизвестного боксера.
Я роняю зажигалку и становлюсь на четвереньки. Лично мне зажигалка не понадобится долго! Этот тип установил на моем портрете такой светильник, что владельцы всех забегаловок Парижа и окрестностей могут только присвистнуть от зависти. Слышу шумное дыхание.
— Эй, Фрэд! — говорит голос. — Включи свет, я его сделал.
На потолке зажигается электрическая лампа, затмевающая мой личный фонарь. Передо мной стоит толстяк, которого я видел в Везине.
— Так это ты, Том?
Он смотрит на меня и, кажется, ничего не понимает.
— Разрази меня гром! Ну и крепкая же голова у этого парня! — восклицает он.
— И не говори, — отвечаю. — Это оттого, что моя мать, когда была беременна мною, ела одни камни…
— Сейчас проверим!
Он подходит.
— Оставь его, — приказывает спокойный голос Фрэда.
— Оставить?! Сначала я ему так навешаю, как его еще никто не обрабатывал.
— Оставь! — настаивает Фрэд.
Фрэд стоит в дверях. Он элегантно одет в домашнюю куртку, его шею охватывает желтый шелковый платок.
— Еще чего! — протестует. Том. — Этот гад замочил Фенфена! — И добавляет: — Фенфен был моим корешком, и я очень любил этого клопа!
Я понимаю, что Фенфен — прозвище карлика. Понимаю я и еще много разных вещей. Например, то, что милашка Грета в очередной раз обвела меня вокруг пальца. Вне всяких сомнений, она позвонила этим типам, раз они знают о смерти карлика. Не могут же они из его отсутствия сделать вывод, что его убили, да еще именно я, тем более что пресса не писала о его смерти по той простой причине, что он еще лежит в шкафу моей комнаты, в чемодане. Если Грета им позвонила, то затем, чтобы отменить свою записку. Очевидно, она поручила этим двоим заставить меня признаться, где находятся компрометирующие ее пластинки, а потом свести со мной счеты… Неплохо придумано. У нее редкая для женщины быстрота реакции.
Обо всем этом я успел подумать за долю секунды. Серым веществом я не обделен в отличие от некоторых. Толстый Том не теряет зря времени. Он закатывает рукава и отвешивает мне удар кулаком. Фрэд протестует.
— Не волнуйся, — говорю я Фрэду. — Раз твоему бульдогу хочется, чтобы я его сделал, он это получит… Позволь мне показать ему два-три забавных трюка, которые удачно дополнят красоту этого дебила.
Я становлюсь в боевую стойку и жду, когда Том возьмет на себя инициативу пойти в атаку. Он не тянет и выбрасывает прямой правой, который я парирую, как чемпион. Он злится и пытается провести серию ударов в лицо, но я выдерживаю натиск, надежно укрывшись за кулаками. Этот амбал здоров как бык, но быстро выдыхается. Я дожидаюсь, пока он немного устанет, а тогда отступаю на шаг. Его хук левой попадает в лестничные перила. Быстрый, словно молния, я дарю ему прямой в печенку, от которого он складывается пополам. Я поднимаю его новым прямым — левой под подбородок. Он пытается перехватить инициативу, но лучше бы ему пойти записаться в библиотеку. Теперь он мой, и я устраиваю себе маленький праздник.
Я гашу одну его зенку, потом разбиваю бровь. Течет кровь. Он ослеплен, и его кулачищи грузчика колотят воздух. Я жестоко смеюсь.
— Что ты на это скажешь, малыш? Разве я не чемпион?
Он выкрикивает ругательство. Я влепляю ему удар по губам — он выплевывает три зуба и валится на пол.
Массируя костяшки пальцев, я обращаюсь к Фрэду:
— Как думаешь, с него достаточно?
— На сегодня хватит, — соглашается длинный Фрэд. — Эй, Том, поднимайся!
Но Том не отвечает.
— Ему придется зашивать морду, если он соберется получить в Голливуде роль героя-любовника.
— Иди сюда! — приказывает мой собеседник.
Мы входим в маленькую комнату, скромно меблированную кроватью, столом и двумя стульями.
— Значит, ты умудрился выкрутиться, старина Фрэд?
— Как видишь…
— Как это тебе удалось?
— Представь себе, по ту сторону дыры в заборе стояли два солдата. Они открыли по нам огонь, но благодаря Тому мы прорвались… Он влез на стену, сиганул оттуда на одного фрица, оглушил его и отобрал автомат Второго он застрелил, и мы прошли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Ты не пропускаешь ни одной драки! — усмехаюсь я.
— Ни единой.
— Ладно, можешь идти! И постарайся впредь играть честно, иначе эта драка станет для тебя последней… Завтра утром позвонишь мне. Я передам тебе мои инструкции. Если тебе вдруг захочется устроить мне подлянку, обратись к своей памяти и постарайся вспомнить точные выражения нашей записанной беседы.
Я помогаю ей надеть манто и выставляю за дверь.
Оставшись один, я разворачиваю сверток, переданный мне Берлие. В Нем лежат две гранаты и пистолет-пулемет с запасным магазином.
Этот чертяка умеет делать неординарные новогодние подарки.
Я надеваю пальто и иду в сторону площади Бастилии. Мне не терпится встретиться со стариной Фрэдом!
Глава 21
Я безо всякого труда нахожу торгующий газетами и канцтоварами магазинчик, где, как кажется, обретаются остатки “кенгуру”. Меня принимает старуха в нашейном платке. Лавочка такая же грязная, как она.
— Привет, мамаша, — говорю я ей. — Мне тут надо сказать пару слов господам, которые должны быть неподалеку.
Она принимает удивленный вид коровы, которой показывают фильм о железной дороге.
— О чем вы говорите?
— Ну, мамаша, не ломайте из себя Сару Бернар, я же не директор “Комеди Франсез”!
Я в затруднении, потому что зараза Грета забыла дать мне пароль. Как убедить эту старую перечницу?
— Мне надо увидеть Фрэда, у меня для него письмецо.
— Фрэда?
Достаю послание Греты и кладу на прилавок с газетами.
— Раз вы во мне сомневаетесь, вот верительная грамота, а я пойду глотну свежего воздуха. Покажите это Фрэду.
Я выхожу прежде, чем она успевает начать нести всякую ахинею.
До чего же люди недоверчивы в наши времена!
Когда я возвращаюсь, она улыбается.
— Пойдемте.
И ведет в заднюю часть лавочки. Там полно связанных газет, а в углу стопка старых пыльных книг. Старуха поднимает половик, и появляется винтовая лестница.
— Спуститесь один?
— Ну конечно, мамаша, не ломайте себе кости на такой крутизне. Я найду дорогу.
Начинаю спуск по извивающейся лестнице. Грохочет она так, будто бегемот гуляет по цинковой крыше.
Дойдя до нижней ступеньки, я достаю мою зажигалку, потому что там темнее, чем в траурных трусах негра.
Включаю ее и как раз в тот момент, когда появляется маленький огонек, слышу легкий шорох сзади. Оборачиваюсь. Единственное, что я вижу, это кулак, но его я вижу хорошо. Он летит прямо на меня. Я отскакиваю в сторону, но он все-таки крепко меня задевает. Он попадает мне в щеку и, такое впечатление, прошибает чайник насквозь. Спорю, что моя голова станет браслетом для этого неизвестного боксера.
Я роняю зажигалку и становлюсь на четвереньки. Лично мне зажигалка не понадобится долго! Этот тип установил на моем портрете такой светильник, что владельцы всех забегаловок Парижа и окрестностей могут только присвистнуть от зависти. Слышу шумное дыхание.
— Эй, Фрэд! — говорит голос. — Включи свет, я его сделал.
На потолке зажигается электрическая лампа, затмевающая мой личный фонарь. Передо мной стоит толстяк, которого я видел в Везине.
— Так это ты, Том?
Он смотрит на меня и, кажется, ничего не понимает.
— Разрази меня гром! Ну и крепкая же голова у этого парня! — восклицает он.
— И не говори, — отвечаю. — Это оттого, что моя мать, когда была беременна мною, ела одни камни…
— Сейчас проверим!
Он подходит.
— Оставь его, — приказывает спокойный голос Фрэда.
— Оставить?! Сначала я ему так навешаю, как его еще никто не обрабатывал.
— Оставь! — настаивает Фрэд.
Фрэд стоит в дверях. Он элегантно одет в домашнюю куртку, его шею охватывает желтый шелковый платок.
— Еще чего! — протестует. Том. — Этот гад замочил Фенфена! — И добавляет: — Фенфен был моим корешком, и я очень любил этого клопа!
Я понимаю, что Фенфен — прозвище карлика. Понимаю я и еще много разных вещей. Например, то, что милашка Грета в очередной раз обвела меня вокруг пальца. Вне всяких сомнений, она позвонила этим типам, раз они знают о смерти карлика. Не могут же они из его отсутствия сделать вывод, что его убили, да еще именно я, тем более что пресса не писала о его смерти по той простой причине, что он еще лежит в шкафу моей комнаты, в чемодане. Если Грета им позвонила, то затем, чтобы отменить свою записку. Очевидно, она поручила этим двоим заставить меня признаться, где находятся компрометирующие ее пластинки, а потом свести со мной счеты… Неплохо придумано. У нее редкая для женщины быстрота реакции.
Обо всем этом я успел подумать за долю секунды. Серым веществом я не обделен в отличие от некоторых. Толстый Том не теряет зря времени. Он закатывает рукава и отвешивает мне удар кулаком. Фрэд протестует.
— Не волнуйся, — говорю я Фрэду. — Раз твоему бульдогу хочется, чтобы я его сделал, он это получит… Позволь мне показать ему два-три забавных трюка, которые удачно дополнят красоту этого дебила.
Я становлюсь в боевую стойку и жду, когда Том возьмет на себя инициативу пойти в атаку. Он не тянет и выбрасывает прямой правой, который я парирую, как чемпион. Он злится и пытается провести серию ударов в лицо, но я выдерживаю натиск, надежно укрывшись за кулаками. Этот амбал здоров как бык, но быстро выдыхается. Я дожидаюсь, пока он немного устанет, а тогда отступаю на шаг. Его хук левой попадает в лестничные перила. Быстрый, словно молния, я дарю ему прямой в печенку, от которого он складывается пополам. Я поднимаю его новым прямым — левой под подбородок. Он пытается перехватить инициативу, но лучше бы ему пойти записаться в библиотеку. Теперь он мой, и я устраиваю себе маленький праздник.
Я гашу одну его зенку, потом разбиваю бровь. Течет кровь. Он ослеплен, и его кулачищи грузчика колотят воздух. Я жестоко смеюсь.
— Что ты на это скажешь, малыш? Разве я не чемпион?
Он выкрикивает ругательство. Я влепляю ему удар по губам — он выплевывает три зуба и валится на пол.
Массируя костяшки пальцев, я обращаюсь к Фрэду:
— Как думаешь, с него достаточно?
— На сегодня хватит, — соглашается длинный Фрэд. — Эй, Том, поднимайся!
Но Том не отвечает.
— Ему придется зашивать морду, если он соберется получить в Голливуде роль героя-любовника.
— Иди сюда! — приказывает мой собеседник.
Мы входим в маленькую комнату, скромно меблированную кроватью, столом и двумя стульями.
— Значит, ты умудрился выкрутиться, старина Фрэд?
— Как видишь…
— Как это тебе удалось?
— Представь себе, по ту сторону дыры в заборе стояли два солдата. Они открыли по нам огонь, но благодаря Тому мы прорвались… Он влез на стену, сиганул оттуда на одного фрица, оглушил его и отобрал автомат Второго он застрелил, и мы прошли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37