А Клава не понимала его, поперлась в партком. Слава Богу, Яровой спас…
Где теперь Сонечка? Тогда, до смерти напуганный, он отрекся от нее, как последний подонок. Встретилась бы теперь… Ох, и загулял бы ты, Афанасий! Деньги, пусть ничего и не стоят, но их много, и миллион или даже больше можно было бы профукать с любимой.
«А может, разыскать?» – вдруг подумал.
Афанасий Игоревич представил, как целует Сонечку, как обнимает, какая она пылкая и податливая – воспоминания вдруг вспыхнули с новой силой, кажется; пошел бы за любимой на край света. Но тут же подумал: точно, просвистел бы все деньги, может, и не хватило бы, а он ведь нацелился на дачу и «форд» – к черту все женские прелести, вместе взятые!
Но что говорит Яровой?
– И этот ваш никчемный главбух вот так, за здорово живешь, получит пятьдесят миллионов? Не жирно ли будет?
«Конечно, жирно», – едва не вырвалось у Сушинского, но проглотил язык и подивился проницательности Ярового. Смотрит в корень и ничего, даже самой сокровенной мысли, от него не утаишь.
– Но ведь вы сами определили – пять процентов, – напомнил.
– Смотря с какой суммы! Отвалить просто так миллионы какому-то паршивому главбуху… Миллионы что, на дороге валяются?
«Таки валяются», – мог бы возразить Сушинский, но снова прикусил язык.
– Хватит и десяти, – отрезал Яровой, и Афанасий Игоревич расстроился донельзя: лежали деньги в кармане, но их нахально вытащили, и кто – пан Яровой, словно обычный карманный воришка.
«И зачем я сболтнул ему про главбуха? – отчаянно корил себя. – Дурак плешивый». И все же попытался выкрутиться:
– Не все пойдет главбуху. Есть там разные клерки да кассиры… Кстати, вы знаете, сколько весит миллион?
– Надо договориться, чтобы выдали десятитысячными купюрами.
– Если даже десятитысячными, представляете вес миллиарда?
– Привезем автомобилем.
– Страшно.
– Охрана надежная… – Яровой усмехнулся, вспомнив рассказ Луганского об амбалах. – И вооружена.
– Кассирше надо дать на лапу, чтобы выдала крупными купюрами.
– Разве я возражаю?
– Вот вам на круг – пять процентов, – продолжал гнуть свою линию Афанасий Игоревич.
– Хорошо, – сдался наконец Яровой, – вам виднее.
– Обещаю уложиться в пять процентов, – сказал Сушинский. – Не волнуйтесь, если что-то останется, верну.
Яровой пристально взглянул на Сушинского, будто и в самом деле мог прочесть мысли, роившиеся в голове Афанасия Игоревича. И пожалел, что человечество, устремившись даже в космос, до сих пор не изобрело аппарат, способный проникать в мысли ближнего. Иной разговор был с этим умником. Ты мне одно твердишь, а я тебе сразу расклейку твоих тайных мыслишек. Вот была бы задушевная беседа!..
В то же мгновение Афанасий Игоревич тайком скрутил в кармане фигу.
«Вот такую теперь от меня информацию получишь, – пообещал не без удовольствия. – Необязательно тебе, пан Яровой, знать точно – сколько и через какой банк поступает миллионов, на фига это тебе? А пять процентов, как и договорились, выложи. Деткам на молочко», – прибавил, ехидно усмехаясь.
ПОЛКОВНИК ЗАДОНЬКО
Николай Николаевич прилег на диван и закрыл глаза: так лучше думалось. Прикидывал все «за» и «против», чтобы не ошибиться. Ну, налетят они на усадьбу Василия Григорьевича в Михайловке. Свалятся как снег на голову, обнаружат награбленное, арестуют хозяина, но ведь оснований для задержания членов его семьи нет. Милиция уедет, а жена Василия Григорьевича или кто-то из детей дадут знать шефу банды или тому же Луганскому о произведенном обыске. Иван Павлович сядет на дно, а шеф может затаиться так, что и за сто лет не найдешь.
Это – одна сторона дела. Если же взглянуть на другую?
Грабили бандиты контейнеры не для того, чтобы мариновать видеотехнику и компьютеры в Михайловке. Обязательно вывезут и разбросают по торговым точкам, не исключено, что перекинут и в соседние страны.
Превалировала вторая точка зрения: государство не должно нести такие убытки, и Задонько вызвал оперативную группу…
До Михайловки добрались в середине дня. Остановились в центре деревни на небольшой площади с церковью и двумя магазинами – продовольственным и хозтоваров. Николай Николаевич заглянул в продовольственный, там хозяйничала быстроглазая девушка, цепким взглядом она охватила полковника с головы до ног, словно сфотографировала – чужие люди в отдаленном селе всегда в диковинку. Улыбнулась и спросила:
– Вы новый дачник или проездом?
– А вы как думаете?
– Наверно, проездом. Задонько покачал головой.
– Вот и не угадали. Понравилось мне в Михайловке, хочу комнату снять. Есть у вас тут… – достал блокнот, полистал его. – Говорили мне: найди Василия Григорьевича… Вот фамилию не записал. Сказали еще – живет в усадьбе за зеленым забором.
– Так это же наш председатель колхоза, – обрадовалась девушка, – Михайленко Василий Григорьевич. Сейчас направо в переулок, там последний дом, а забор точно зеленый. Да вам каждый покажет.
«И правда, – подумал Задонько, – кто в селе не знает председателя колхоза? Однако, надо же такое: сам председатель заодно с налетчиками! Хотя, чего только не случается на этом грешном свете?..»
Задонько знал людей и повыше председателя колхоза, позарившихся на большие и на сравнительно не очень большие деньги, приходилось ему арестовывать чиновников высокого ранга, даже министров. Насмотрелся, потому и не очень-то удивился информации, полученной от продавщицы магазина.
– Так, говорите, в переулок направо? – переспросил. – Председатель колхоза Михайленко?
– Василий Григорьевич, – подтвердила, – наш давнишний председатель.
Забор действительно оказался зеленый, из плотно пригнанных досок. Задонько остановился у запертой калитки, потянул за конец мягкой проволоки, пропущенной сквозь дырочку в заборе, услышал громкое дребезжание звонка. Из дома вышел высокий плотный человек в наброшенном пиджаке, остановился у распахнутой им калитки, ощупал взглядом «бобик» с пассажирами, затем Задонько и, сощурившись, спросил:
– Кто такие и чего надо? Полковник достал удостоверение.
– Полковник Задонько из министерства внутренних дел. Начальник управления по борьбе с организованной преступностью.
Ожидал, что хозяин испугается, хотя бы смутится, но ничего подобного на его лице не отразилось. Лишь спросил:
– Ну и что?
– У нас есть сигнал, что в вашем сарае перепрятываются вещи, украденные из контейнеров на железной дороге под Ребровицей.
– И кто вам только наплел такую глупость?
– Глупость – не глупость, а должны проверить. Михайленко пожал плечами и отступил от калитки.
– Прошу, проверяйте, если не лень. – И добавил, разведя руками: – И вы притарабанились из самого Киева? Одного бензина сколько сожгли!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Где теперь Сонечка? Тогда, до смерти напуганный, он отрекся от нее, как последний подонок. Встретилась бы теперь… Ох, и загулял бы ты, Афанасий! Деньги, пусть ничего и не стоят, но их много, и миллион или даже больше можно было бы профукать с любимой.
«А может, разыскать?» – вдруг подумал.
Афанасий Игоревич представил, как целует Сонечку, как обнимает, какая она пылкая и податливая – воспоминания вдруг вспыхнули с новой силой, кажется; пошел бы за любимой на край света. Но тут же подумал: точно, просвистел бы все деньги, может, и не хватило бы, а он ведь нацелился на дачу и «форд» – к черту все женские прелести, вместе взятые!
Но что говорит Яровой?
– И этот ваш никчемный главбух вот так, за здорово живешь, получит пятьдесят миллионов? Не жирно ли будет?
«Конечно, жирно», – едва не вырвалось у Сушинского, но проглотил язык и подивился проницательности Ярового. Смотрит в корень и ничего, даже самой сокровенной мысли, от него не утаишь.
– Но ведь вы сами определили – пять процентов, – напомнил.
– Смотря с какой суммы! Отвалить просто так миллионы какому-то паршивому главбуху… Миллионы что, на дороге валяются?
«Таки валяются», – мог бы возразить Сушинский, но снова прикусил язык.
– Хватит и десяти, – отрезал Яровой, и Афанасий Игоревич расстроился донельзя: лежали деньги в кармане, но их нахально вытащили, и кто – пан Яровой, словно обычный карманный воришка.
«И зачем я сболтнул ему про главбуха? – отчаянно корил себя. – Дурак плешивый». И все же попытался выкрутиться:
– Не все пойдет главбуху. Есть там разные клерки да кассиры… Кстати, вы знаете, сколько весит миллион?
– Надо договориться, чтобы выдали десятитысячными купюрами.
– Если даже десятитысячными, представляете вес миллиарда?
– Привезем автомобилем.
– Страшно.
– Охрана надежная… – Яровой усмехнулся, вспомнив рассказ Луганского об амбалах. – И вооружена.
– Кассирше надо дать на лапу, чтобы выдала крупными купюрами.
– Разве я возражаю?
– Вот вам на круг – пять процентов, – продолжал гнуть свою линию Афанасий Игоревич.
– Хорошо, – сдался наконец Яровой, – вам виднее.
– Обещаю уложиться в пять процентов, – сказал Сушинский. – Не волнуйтесь, если что-то останется, верну.
Яровой пристально взглянул на Сушинского, будто и в самом деле мог прочесть мысли, роившиеся в голове Афанасия Игоревича. И пожалел, что человечество, устремившись даже в космос, до сих пор не изобрело аппарат, способный проникать в мысли ближнего. Иной разговор был с этим умником. Ты мне одно твердишь, а я тебе сразу расклейку твоих тайных мыслишек. Вот была бы задушевная беседа!..
В то же мгновение Афанасий Игоревич тайком скрутил в кармане фигу.
«Вот такую теперь от меня информацию получишь, – пообещал не без удовольствия. – Необязательно тебе, пан Яровой, знать точно – сколько и через какой банк поступает миллионов, на фига это тебе? А пять процентов, как и договорились, выложи. Деткам на молочко», – прибавил, ехидно усмехаясь.
ПОЛКОВНИК ЗАДОНЬКО
Николай Николаевич прилег на диван и закрыл глаза: так лучше думалось. Прикидывал все «за» и «против», чтобы не ошибиться. Ну, налетят они на усадьбу Василия Григорьевича в Михайловке. Свалятся как снег на голову, обнаружат награбленное, арестуют хозяина, но ведь оснований для задержания членов его семьи нет. Милиция уедет, а жена Василия Григорьевича или кто-то из детей дадут знать шефу банды или тому же Луганскому о произведенном обыске. Иван Павлович сядет на дно, а шеф может затаиться так, что и за сто лет не найдешь.
Это – одна сторона дела. Если же взглянуть на другую?
Грабили бандиты контейнеры не для того, чтобы мариновать видеотехнику и компьютеры в Михайловке. Обязательно вывезут и разбросают по торговым точкам, не исключено, что перекинут и в соседние страны.
Превалировала вторая точка зрения: государство не должно нести такие убытки, и Задонько вызвал оперативную группу…
До Михайловки добрались в середине дня. Остановились в центре деревни на небольшой площади с церковью и двумя магазинами – продовольственным и хозтоваров. Николай Николаевич заглянул в продовольственный, там хозяйничала быстроглазая девушка, цепким взглядом она охватила полковника с головы до ног, словно сфотографировала – чужие люди в отдаленном селе всегда в диковинку. Улыбнулась и спросила:
– Вы новый дачник или проездом?
– А вы как думаете?
– Наверно, проездом. Задонько покачал головой.
– Вот и не угадали. Понравилось мне в Михайловке, хочу комнату снять. Есть у вас тут… – достал блокнот, полистал его. – Говорили мне: найди Василия Григорьевича… Вот фамилию не записал. Сказали еще – живет в усадьбе за зеленым забором.
– Так это же наш председатель колхоза, – обрадовалась девушка, – Михайленко Василий Григорьевич. Сейчас направо в переулок, там последний дом, а забор точно зеленый. Да вам каждый покажет.
«И правда, – подумал Задонько, – кто в селе не знает председателя колхоза? Однако, надо же такое: сам председатель заодно с налетчиками! Хотя, чего только не случается на этом грешном свете?..»
Задонько знал людей и повыше председателя колхоза, позарившихся на большие и на сравнительно не очень большие деньги, приходилось ему арестовывать чиновников высокого ранга, даже министров. Насмотрелся, потому и не очень-то удивился информации, полученной от продавщицы магазина.
– Так, говорите, в переулок направо? – переспросил. – Председатель колхоза Михайленко?
– Василий Григорьевич, – подтвердила, – наш давнишний председатель.
Забор действительно оказался зеленый, из плотно пригнанных досок. Задонько остановился у запертой калитки, потянул за конец мягкой проволоки, пропущенной сквозь дырочку в заборе, услышал громкое дребезжание звонка. Из дома вышел высокий плотный человек в наброшенном пиджаке, остановился у распахнутой им калитки, ощупал взглядом «бобик» с пассажирами, затем Задонько и, сощурившись, спросил:
– Кто такие и чего надо? Полковник достал удостоверение.
– Полковник Задонько из министерства внутренних дел. Начальник управления по борьбе с организованной преступностью.
Ожидал, что хозяин испугается, хотя бы смутится, но ничего подобного на его лице не отразилось. Лишь спросил:
– Ну и что?
– У нас есть сигнал, что в вашем сарае перепрятываются вещи, украденные из контейнеров на железной дороге под Ребровицей.
– И кто вам только наплел такую глупость?
– Глупость – не глупость, а должны проверить. Михайленко пожал плечами и отступил от калитки.
– Прошу, проверяйте, если не лень. – И добавил, разведя руками: – И вы притарабанились из самого Киева? Одного бензина сколько сожгли!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56