Отвечает абитуриент не ахти как. А чтобы пройти по конкурсу, должен получить только пятерку. Если бы не комиссия, преподаватель как-нибудь вытащил бы этого лоботряса. А тут такая оказия. Что же он делает? Спокойно спрашивает у ассистента: «Тройка?» — «Конечно», — подтверждает тот. «А вы как считаете?» — обращается к членам комиссии. В конце концов, с тройкой можно было согласиться, и те закивали. Однако экзаменатор незаметно пишет в экзаменационной карточке «пять», и эту же самую оценку ставит и в своей ведомости.
И ты думаешь, этот юнец возмутился, увидев у себя в карточке пятерку? Ничего подобного. Спокойно вышел из аудитории. У него украли элементарную совесть те, кто якобы желали ему добра. Что же из него выйдет за человек!
— Да, некрасивая история! — сказал Козюренко. — К сожалению, не единичная. Мне рассказывал знакомый ректор, — Козюренко назвал учебное заведение. — Как-то, за два или три дня до начала экзаменов, звонят ему. Из телефонной трубки гудит авторитетный бас известного деятеля. В голосе интимно-игривые нотки. "Рад слышать тебя, дорогой Иван Иванович!
Есть у меня просьба — поступает к тебе мой племянник. Фамилия та же, что и у меня, так не мог ли бы ты силой своей власти?.." Ректор говорил, что сперва хотел послать этого деятеля ко всем чертям, обратиться в обком и призвать к порядку, но засомневался: в принципе человек неплохой, должно быть, жена упросила его позвонить. Улыбнулся и говорит: «Не верю. Товарищ имярек не может звонить мне по такому поводу»... И положил трубку. Через час является к нему тот самый товарищ, разводит руками. «Извини, — говорит, — пришел к тебе, как в Мекку, ради искупления грехов!»
— Вот голова твой Иван Иванович! — восхищенно воскликнул Юрий Юрьевич. — Его бы на дипломатическую работу!
— А нам, кажется, пора спешить на нашу грешную...
Козюренко спохватился, посмотрел на часы и заторопился.
На работе его ждала новость: нашли шофера, возившего в Желехов Суханову и Григорука.
Шофер был наблюдательный парень — опознал обоих. Рассказал, что эта пара взяла такси на стоянке поблизости от памятника Мицкевичу, женщина села сзади, а молодой человек — возле него. Между собой почти не разговаривали, разве что обменялись несколькими незначительными словами. Водитель предупредил их, что будет ждать не больше полутора часов.
Женщина дала ему десятку аванса и сказала, что, может быть, они несколько задержатся, но пусть это его не беспокоит — заплатят. В четверть двенадцатого появился только молодой человек. Он был чем-то взволнован или удручен, велел возвращаться во Львов, но тут же передумал: попросил заехать на автобусную станцию. Там он выскочил на несколько минут и вернулся уже со своей спутницей. Шоферу показалось, что та плакала. Теперь они оба сидели сзади, снова почти не разговаривали. Единственное, что сказал пассажир, видно утешая женщину: «Все, что ни делается, к лучшему!»
Таксист привез их на Городецкую улицу, туда, где она проходит над железнодорожными колеями. Заплатили ему еще десять рублей — неплохо за пятьдесят километров и полтора часа ожидания.
Конечно, шофер выложил все, что знал, — не утаил даже своего заработка, хотя о таких вещах таксисты рассказывают крайне неохотно.
— Были ли у пассажиров с собой вещи? — спросил Козюренко у шофера.
У женщины — сумочка, она еще долго искала в ней деньги. У молодого человека — большой новый импортный портфель. Таксист еще позавидовал: в этот портфель может уместиться очень много. Молодой человек ни на секунду не оставлял портфель в машине. Даже когда выскочил на несколько минут на автобусной станции, взял его с собой.
— А не было ли у пассажиров, когда они вернулись, свертка или какой-нибудь вещи, похожей на свернутую в рулон картину? — Роман Панасович показал приблизительные размеры.
— Только портфель и сумочка, — покачал головой шофер, — больше ничего.
Козюренко сразу ухватился за эту деталь — новый импортный портфель. При обыске у Григорука портфеля не нашли. Собственно, вещей у него почти не было:
чемодан, где хранились сорочки и белье, два костюма, плащ и пальто в общем с двумя другими рабочими шкафу, предметы туалета.
Куда же мог деться портфель?
Козюренко прикинул: картину в портфель не запихнешь — что же у него могло быть? А что, если топор?
Туристский топорик с металлической ручкой, каких полно во всех магазинах спорттоваров, конечно, уместится в портфеле. А по выводам экспертов (правда, они категорически не утверждали этого), именно таким топориком и был убит Прусь. В конце концов, если обрезать топорище, в портфель можно засунуть даже плотницкий топор...
Вадим Григорук, стройный, широкий в плечах, русоволосый парень с серыми глазами, производил впечатление сильного и волевого человека. Но мягко очерченный подбородок и пухлые губы свидетельствовали о нерешительном характере. Такие легко попадают под влияние более сильных и настойчивых, они способны на всплеск энергии, но долго носить в себе ее заряд не могут.
Григорука сразу же после ареста одолела апатия.
Иногда его надо было дважды спрашивать, чтобы он понял, чего от него хотят.
Козюренко не стал тратить время на всякие психологические опыты. Спросил коротко:
— Григорук, когда вы ездили в Желехов, у вас был портфель. Где он?
Руки парня, лежавшие на коленях, дрогнули. Он потер правой щеку, прищурился и неуверенно ответил:
— Портфель? А, забыл в трамвае...
Этот ответ не поражал оригинальностью: преступники, уничтожив вещественные доказательства, как правило, ссылаются на то, что оставили их в трамвае или троллейбусе.
— И что же было в портфеле? Ценные вещи?
Григорук опустил глаза. Немного подумал и, сложив пальцы, словно считал на них, ответил:
— Откуда у меня ценные вещи? Достаток мой невелик...
— Водитель троллейбуса зарабатывает не так уж и плохо!
— Другим хватает, а мне — нет... А в портфеле у меня были только бутерброды, бутылка пива, еще новые носки купил да свежие газеты...
— Интересовались в бюро находок?
— А как же. Черта лысого кто-нибудь вернет.
— Такое тоже случается... — Козюренко выдержал паузу и спросил вроде бы равнодушно: — А что вы везли в портфеле из Желехова?
И снова руки Григорука вздрогнули.
— А так, ничего... — спрятал он глаза от следователя. — Газеты и журналы.
— Почему же тогда боялись оставить портфель в такси?
Григорук пожал плечами:
— Портфель ведь новый. На него каждый может позариться.
— Как-то оно не логично: из такси вы не забывали брать его каждый раз, как выходили, а вот в трамвае забыли...
Вдруг лицо у Григорука просветлело.
— Мы же непривычны к такси, — ответил уверенно, — а в трамвае каждый день. Привык ездить без портфеля — встал и пошел...
Козюренко отметил, что в этом есть определенный смысл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
И ты думаешь, этот юнец возмутился, увидев у себя в карточке пятерку? Ничего подобного. Спокойно вышел из аудитории. У него украли элементарную совесть те, кто якобы желали ему добра. Что же из него выйдет за человек!
— Да, некрасивая история! — сказал Козюренко. — К сожалению, не единичная. Мне рассказывал знакомый ректор, — Козюренко назвал учебное заведение. — Как-то, за два или три дня до начала экзаменов, звонят ему. Из телефонной трубки гудит авторитетный бас известного деятеля. В голосе интимно-игривые нотки. "Рад слышать тебя, дорогой Иван Иванович!
Есть у меня просьба — поступает к тебе мой племянник. Фамилия та же, что и у меня, так не мог ли бы ты силой своей власти?.." Ректор говорил, что сперва хотел послать этого деятеля ко всем чертям, обратиться в обком и призвать к порядку, но засомневался: в принципе человек неплохой, должно быть, жена упросила его позвонить. Улыбнулся и говорит: «Не верю. Товарищ имярек не может звонить мне по такому поводу»... И положил трубку. Через час является к нему тот самый товарищ, разводит руками. «Извини, — говорит, — пришел к тебе, как в Мекку, ради искупления грехов!»
— Вот голова твой Иван Иванович! — восхищенно воскликнул Юрий Юрьевич. — Его бы на дипломатическую работу!
— А нам, кажется, пора спешить на нашу грешную...
Козюренко спохватился, посмотрел на часы и заторопился.
На работе его ждала новость: нашли шофера, возившего в Желехов Суханову и Григорука.
Шофер был наблюдательный парень — опознал обоих. Рассказал, что эта пара взяла такси на стоянке поблизости от памятника Мицкевичу, женщина села сзади, а молодой человек — возле него. Между собой почти не разговаривали, разве что обменялись несколькими незначительными словами. Водитель предупредил их, что будет ждать не больше полутора часов.
Женщина дала ему десятку аванса и сказала, что, может быть, они несколько задержатся, но пусть это его не беспокоит — заплатят. В четверть двенадцатого появился только молодой человек. Он был чем-то взволнован или удручен, велел возвращаться во Львов, но тут же передумал: попросил заехать на автобусную станцию. Там он выскочил на несколько минут и вернулся уже со своей спутницей. Шоферу показалось, что та плакала. Теперь они оба сидели сзади, снова почти не разговаривали. Единственное, что сказал пассажир, видно утешая женщину: «Все, что ни делается, к лучшему!»
Таксист привез их на Городецкую улицу, туда, где она проходит над железнодорожными колеями. Заплатили ему еще десять рублей — неплохо за пятьдесят километров и полтора часа ожидания.
Конечно, шофер выложил все, что знал, — не утаил даже своего заработка, хотя о таких вещах таксисты рассказывают крайне неохотно.
— Были ли у пассажиров с собой вещи? — спросил Козюренко у шофера.
У женщины — сумочка, она еще долго искала в ней деньги. У молодого человека — большой новый импортный портфель. Таксист еще позавидовал: в этот портфель может уместиться очень много. Молодой человек ни на секунду не оставлял портфель в машине. Даже когда выскочил на несколько минут на автобусной станции, взял его с собой.
— А не было ли у пассажиров, когда они вернулись, свертка или какой-нибудь вещи, похожей на свернутую в рулон картину? — Роман Панасович показал приблизительные размеры.
— Только портфель и сумочка, — покачал головой шофер, — больше ничего.
Козюренко сразу ухватился за эту деталь — новый импортный портфель. При обыске у Григорука портфеля не нашли. Собственно, вещей у него почти не было:
чемодан, где хранились сорочки и белье, два костюма, плащ и пальто в общем с двумя другими рабочими шкафу, предметы туалета.
Куда же мог деться портфель?
Козюренко прикинул: картину в портфель не запихнешь — что же у него могло быть? А что, если топор?
Туристский топорик с металлической ручкой, каких полно во всех магазинах спорттоваров, конечно, уместится в портфеле. А по выводам экспертов (правда, они категорически не утверждали этого), именно таким топориком и был убит Прусь. В конце концов, если обрезать топорище, в портфель можно засунуть даже плотницкий топор...
Вадим Григорук, стройный, широкий в плечах, русоволосый парень с серыми глазами, производил впечатление сильного и волевого человека. Но мягко очерченный подбородок и пухлые губы свидетельствовали о нерешительном характере. Такие легко попадают под влияние более сильных и настойчивых, они способны на всплеск энергии, но долго носить в себе ее заряд не могут.
Григорука сразу же после ареста одолела апатия.
Иногда его надо было дважды спрашивать, чтобы он понял, чего от него хотят.
Козюренко не стал тратить время на всякие психологические опыты. Спросил коротко:
— Григорук, когда вы ездили в Желехов, у вас был портфель. Где он?
Руки парня, лежавшие на коленях, дрогнули. Он потер правой щеку, прищурился и неуверенно ответил:
— Портфель? А, забыл в трамвае...
Этот ответ не поражал оригинальностью: преступники, уничтожив вещественные доказательства, как правило, ссылаются на то, что оставили их в трамвае или троллейбусе.
— И что же было в портфеле? Ценные вещи?
Григорук опустил глаза. Немного подумал и, сложив пальцы, словно считал на них, ответил:
— Откуда у меня ценные вещи? Достаток мой невелик...
— Водитель троллейбуса зарабатывает не так уж и плохо!
— Другим хватает, а мне — нет... А в портфеле у меня были только бутерброды, бутылка пива, еще новые носки купил да свежие газеты...
— Интересовались в бюро находок?
— А как же. Черта лысого кто-нибудь вернет.
— Такое тоже случается... — Козюренко выдержал паузу и спросил вроде бы равнодушно: — А что вы везли в портфеле из Желехова?
И снова руки Григорука вздрогнули.
— А так, ничего... — спрятал он глаза от следователя. — Газеты и журналы.
— Почему же тогда боялись оставить портфель в такси?
Григорук пожал плечами:
— Портфель ведь новый. На него каждый может позариться.
— Как-то оно не логично: из такси вы не забывали брать его каждый раз, как выходили, а вот в трамвае забыли...
Вдруг лицо у Григорука просветлело.
— Мы же непривычны к такси, — ответил уверенно, — а в трамвае каждый день. Привык ездить без портфеля — встал и пошел...
Козюренко отметил, что в этом есть определенный смысл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21