Потом он велел подготовить шлюпку и спустить ее на воду. Ему нужно было переговорить с Томом Личем.
Холлиуэл повиновался, и уже через полчаса шлюпка «Кентавра» подошла к обшарпанному борту «Черного Лебедя». Лич встретил де Берни потоками брани. Какого дьявола ему понадобилось от него ни свет ни заря? Зачем попусту тратить время!
— Что касается времени, то спешить нам некуда, — заметил француз. — Но даже если б оно нас поджимало, я все равно буду верен себе: как говорится, тише едешь — дальше будешь.
Он стоял на верхней площадке наружного трапа — величавый и, не в пример остальным буканьерам, на удивление изящный.
— Да неужели!.. Значит, ты свалился сюда, чтоб мне приказывать?
— Я здесь для того, чтобы обсудить, как быстрее дойти до места, — ответил де Берни ледяным, бесстрастным голосом.
Высыпав на палубу, матросы смотрели на де Берни во все глаза — с любопытством и даже восхищением, однако их больше привлекал не его роскошный наряд или стать, а сама его личность, овеянная легендами о подвигах, что он совершил в те времена, когда плавал с Морганом и слыл грозой Карибского моря.
После его слов у Лича всю злобу как рукой сняло. Если он и жаждал что-либо услышать, так это то, о чем намеревался переговорить с ним де Берни. Как только ему станет известно все, что нужно, рассудил Лич, уж он-то заставит француза говорить по-другому.
По пути на нижнюю палубу он сделал знак двум буканьерам следовать за ними. Когда они спустились в просторную, но заваленную всяким хламом грязную кают-компанию, де Берни познакомился со старпомом и старшим штурманом «Черного Лебедя» оба коренастые парни. Эллис, старпом, был горячий и рыжий как огонь — яркими были и шевелюра, и даже борода. Под глазами у него, бесцветными и жесткими, как будто лишенными бровей, были красные круги. Бандри, старший штурман, с землистым лицом, сплошь усеянным оспинками, был мрачнее ночи. Одет он был опрятно, держался гордо и с достоинством.
Все трое уселись за стол. Старик негр, в одних только холщовых штанах, с клеймом на руке, принес ром, лимоны и сахар, после чего, под брюзжание вечно недовольного Лича, спешно удалился.
— Теперь, Чарли, — обратился капитан к гостю, — можешь говорить.
Де Берни наклонился вперед, оперся руками на огромный грязный стол дубового дерева и посмотрел Личу прямо в глаза.
Начал он довольно неожиданно:
— Я наблюдал за твоим ходом. И мои давешние предположения подтвердились: помнишь, я говорил, что ты слишком долго скитался по морям?
— Верно, — заметил Бандри. — Но чтоб это увидеть, вовсе необязательно быть моряком.
— Будешь говорить, когда тебя спросят, — гаркнул на него Лич, разозлившись, что его человек с ходу согласился с де Берни. — Ну и дальше?
Француз немного помолчал, потом продолжил. Одобрительное замечание Бандри, взбесившее Лича, пришлось как нельзя кстати — де Берни это было только на руку. Он быстро смекнул, что, встав на его сторону, Бандри облегчит его задачу.
— Я уже говорил, твое днище сплошь заросло, так что, доведись мне стать капитаном «Кентавра» чуть раньше, ты бы никогда не взял меня на абордаж, дружище! К тому же с твоим проворством я б уже давно отправил тебя на дно… Так, что ни одна твоя пушка не успела бы выстрелить.
На миг оторопев, Лич вдруг разразился хохотом. Эллис тоже осклабился. Однако изъеденное оспой лицо Бандри, как успел заметить де Берни, по-прежнему оставалось бесстрастным.
— Ты всегда был задавакой, каких еще поискать, но такого я никак не ждал, даже от тебя! Да, тебе море не в диковину. Ведь ты же у нас Чарли Великолепный. Но, может, все-таки поделишься с нами, как ты собирался проделать эдакое чудо?
— А вот твоему штурману не до смеха, — поддел его де Берни.
— Ну и что?
Лич недовольно посмотрел на спесивого Бандри.
— Он, видно, думает, как и я! — продолжал француз. — Уж у него-то голова варит. Ему известно, что днище «Кентавра» хорошо просмолено и он оторвался бы от вас как пить дать.
— Оторваться и пустить меня ко дну — не одно и то же. Так чего ты там вякал насчет «отправить меня на дно»?
— Раз от корабля можно оторваться, значит, с тем же успехом его можно пустить ко дну, если, конечно, действовать решительно и с умом. В морском сражении главное — быстрота маневра. Вовремя сменить галс, мгновенно дать залп и снова поменять галс — так, чтобы все мачты слились в одну, чтобы противнику было несподручно вести огонь, — вот и все правила морского боя. И «Кентавру» эти маневры были бы под силу, если б им командовал я. Я бы кружил вокруг вас, как акула вокруг кита, и продырявил бы вас еще до того, как вы успели бы переложить штурвал.
Лич злобно передернул плечами.
— Может, так, а может, нет. Какая разница и какое отношение это имеет к делу?
— Да, — буркнул Эллис. — Послушаем, что ты споешь нам сейчас…
— А ну, повежливей, или я за себя не ручаюсь, — резко оборвал его де Берни.
Лич ударил кулаком по столу.
— Какого дьявола! — проорал он. — Мы что, собрались здесь, чтоб перегрызть друг другу глотки или толковать о деле? Еще раз тебя спрашиваю, Чарли, какое отношение это имеет к нашему делу?
— Я начал с этого только потому, что хотел вам доказать: случись бой — вам крышка. Не считаться с силой кораблей и команды противника — чистое безумие. Нам предстоит иметь дело с мощными, хорошо вооруженными фрегатами. Если не ударим в грязь лицом — наших двух кораблей хватит вполне. Но, прежде чем ввязываться в бой, нужно привести их в порядок. В этой игре слишком высокие ставки, и, не имея на руках козырей, нечего ее затевать.
— Ты же сказал, их будет не больше двух с половиной сотен?
— Да, и семьдесят отменных пушек против шестидесяти наших. И днища у них выскоблены до блеска, не то что наши…
Лич несколько поостыл, но все еще продолжал хорохориться.
— К чему ты клонишь, черт возьми! Зачем искать лишние хлопоты?
— Я их не ищу. Они есть, и надо сделать все, чтоб их не было.
— Не было?
— Да, не было. Прежде чем вступать в бой, приведи-ка в порядок днище «Черного Лебедя».
— Привести в порядок? — стушевался Лич и, нахмурясь, переспросил: — Зачем?
— Только так, в противном случае тебе каюк.
Бандри согласно кивнул и собрался было что-то сказать, но Лич мигом заткнул ему рот.
— Тысяча чертей! Ты что, вздумал меня учить — меня, капитана?
— Если откажешься делать то, что я говорю, значит, до капитана тебе еще далеко.
— Заткнись! На «Черном Лебеде», даже на таком, как сейчас, я хоть завтра готов встретиться с твоими испанцами, пусть их будет трое. Если ты не дурак, должен понимать, у нас на счету каждый день.
— Времени у нас с избытком! Еще целый месяц впереди. Его как раз хватит, чтобы очистить и просмолить твое днище.
Переубедить Лича оказалось делом не из легких: чувствуя свою неправоту, он, как последний глупец, заупрямился еще пуще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Холлиуэл повиновался, и уже через полчаса шлюпка «Кентавра» подошла к обшарпанному борту «Черного Лебедя». Лич встретил де Берни потоками брани. Какого дьявола ему понадобилось от него ни свет ни заря? Зачем попусту тратить время!
— Что касается времени, то спешить нам некуда, — заметил француз. — Но даже если б оно нас поджимало, я все равно буду верен себе: как говорится, тише едешь — дальше будешь.
Он стоял на верхней площадке наружного трапа — величавый и, не в пример остальным буканьерам, на удивление изящный.
— Да неужели!.. Значит, ты свалился сюда, чтоб мне приказывать?
— Я здесь для того, чтобы обсудить, как быстрее дойти до места, — ответил де Берни ледяным, бесстрастным голосом.
Высыпав на палубу, матросы смотрели на де Берни во все глаза — с любопытством и даже восхищением, однако их больше привлекал не его роскошный наряд или стать, а сама его личность, овеянная легендами о подвигах, что он совершил в те времена, когда плавал с Морганом и слыл грозой Карибского моря.
После его слов у Лича всю злобу как рукой сняло. Если он и жаждал что-либо услышать, так это то, о чем намеревался переговорить с ним де Берни. Как только ему станет известно все, что нужно, рассудил Лич, уж он-то заставит француза говорить по-другому.
По пути на нижнюю палубу он сделал знак двум буканьерам следовать за ними. Когда они спустились в просторную, но заваленную всяким хламом грязную кают-компанию, де Берни познакомился со старпомом и старшим штурманом «Черного Лебедя» оба коренастые парни. Эллис, старпом, был горячий и рыжий как огонь — яркими были и шевелюра, и даже борода. Под глазами у него, бесцветными и жесткими, как будто лишенными бровей, были красные круги. Бандри, старший штурман, с землистым лицом, сплошь усеянным оспинками, был мрачнее ночи. Одет он был опрятно, держался гордо и с достоинством.
Все трое уселись за стол. Старик негр, в одних только холщовых штанах, с клеймом на руке, принес ром, лимоны и сахар, после чего, под брюзжание вечно недовольного Лича, спешно удалился.
— Теперь, Чарли, — обратился капитан к гостю, — можешь говорить.
Де Берни наклонился вперед, оперся руками на огромный грязный стол дубового дерева и посмотрел Личу прямо в глаза.
Начал он довольно неожиданно:
— Я наблюдал за твоим ходом. И мои давешние предположения подтвердились: помнишь, я говорил, что ты слишком долго скитался по морям?
— Верно, — заметил Бандри. — Но чтоб это увидеть, вовсе необязательно быть моряком.
— Будешь говорить, когда тебя спросят, — гаркнул на него Лич, разозлившись, что его человек с ходу согласился с де Берни. — Ну и дальше?
Француз немного помолчал, потом продолжил. Одобрительное замечание Бандри, взбесившее Лича, пришлось как нельзя кстати — де Берни это было только на руку. Он быстро смекнул, что, встав на его сторону, Бандри облегчит его задачу.
— Я уже говорил, твое днище сплошь заросло, так что, доведись мне стать капитаном «Кентавра» чуть раньше, ты бы никогда не взял меня на абордаж, дружище! К тому же с твоим проворством я б уже давно отправил тебя на дно… Так, что ни одна твоя пушка не успела бы выстрелить.
На миг оторопев, Лич вдруг разразился хохотом. Эллис тоже осклабился. Однако изъеденное оспой лицо Бандри, как успел заметить де Берни, по-прежнему оставалось бесстрастным.
— Ты всегда был задавакой, каких еще поискать, но такого я никак не ждал, даже от тебя! Да, тебе море не в диковину. Ведь ты же у нас Чарли Великолепный. Но, может, все-таки поделишься с нами, как ты собирался проделать эдакое чудо?
— А вот твоему штурману не до смеха, — поддел его де Берни.
— Ну и что?
Лич недовольно посмотрел на спесивого Бандри.
— Он, видно, думает, как и я! — продолжал француз. — Уж у него-то голова варит. Ему известно, что днище «Кентавра» хорошо просмолено и он оторвался бы от вас как пить дать.
— Оторваться и пустить меня ко дну — не одно и то же. Так чего ты там вякал насчет «отправить меня на дно»?
— Раз от корабля можно оторваться, значит, с тем же успехом его можно пустить ко дну, если, конечно, действовать решительно и с умом. В морском сражении главное — быстрота маневра. Вовремя сменить галс, мгновенно дать залп и снова поменять галс — так, чтобы все мачты слились в одну, чтобы противнику было несподручно вести огонь, — вот и все правила морского боя. И «Кентавру» эти маневры были бы под силу, если б им командовал я. Я бы кружил вокруг вас, как акула вокруг кита, и продырявил бы вас еще до того, как вы успели бы переложить штурвал.
Лич злобно передернул плечами.
— Может, так, а может, нет. Какая разница и какое отношение это имеет к делу?
— Да, — буркнул Эллис. — Послушаем, что ты споешь нам сейчас…
— А ну, повежливей, или я за себя не ручаюсь, — резко оборвал его де Берни.
Лич ударил кулаком по столу.
— Какого дьявола! — проорал он. — Мы что, собрались здесь, чтоб перегрызть друг другу глотки или толковать о деле? Еще раз тебя спрашиваю, Чарли, какое отношение это имеет к нашему делу?
— Я начал с этого только потому, что хотел вам доказать: случись бой — вам крышка. Не считаться с силой кораблей и команды противника — чистое безумие. Нам предстоит иметь дело с мощными, хорошо вооруженными фрегатами. Если не ударим в грязь лицом — наших двух кораблей хватит вполне. Но, прежде чем ввязываться в бой, нужно привести их в порядок. В этой игре слишком высокие ставки, и, не имея на руках козырей, нечего ее затевать.
— Ты же сказал, их будет не больше двух с половиной сотен?
— Да, и семьдесят отменных пушек против шестидесяти наших. И днища у них выскоблены до блеска, не то что наши…
Лич несколько поостыл, но все еще продолжал хорохориться.
— К чему ты клонишь, черт возьми! Зачем искать лишние хлопоты?
— Я их не ищу. Они есть, и надо сделать все, чтоб их не было.
— Не было?
— Да, не было. Прежде чем вступать в бой, приведи-ка в порядок днище «Черного Лебедя».
— Привести в порядок? — стушевался Лич и, нахмурясь, переспросил: — Зачем?
— Только так, в противном случае тебе каюк.
Бандри согласно кивнул и собрался было что-то сказать, но Лич мигом заткнул ему рот.
— Тысяча чертей! Ты что, вздумал меня учить — меня, капитана?
— Если откажешься делать то, что я говорю, значит, до капитана тебе еще далеко.
— Заткнись! На «Черном Лебеде», даже на таком, как сейчас, я хоть завтра готов встретиться с твоими испанцами, пусть их будет трое. Если ты не дурак, должен понимать, у нас на счету каждый день.
— Времени у нас с избытком! Еще целый месяц впереди. Его как раз хватит, чтобы очистить и просмолить твое днище.
Переубедить Лича оказалось делом не из легких: чувствуя свою неправоту, он, как последний глупец, заупрямился еще пуще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49