— Что? Подожди, пожалуйста. — Он прошел в крохотную кухоньку, где у него на столе стояла стереосистема, и убавил звук. — Извини.
— Я купила для твоей мастерской цветок.
— Правда? — Он взял горшок из ее рук. — Спасибо.
— Это трилистник, — сказала она. — Мне кажется, он сюда очень подходит.
— Да, мне тоже так кажется. Я очень тебе благодарен.
— Только не забывай поливать, смотри, чтобы он не засох. — Она посмотрела на потолок. Два люка были уже установлены. Он был прав, комната выглядела совсем по-другому.
— Ты, я смотрю, хорошо поработал.
— Сегодня Камерон придет и поможет мне все закончить.
Она огляделась вокруг. В конце концов, эта квартира принадлежит ей, так что ей тоже интересно знать, что здесь про исходит. У двух стен стояли картины. Напротив окна — мольберт с чистым холстом. Посредине комнаты — огромный рабочий стол, уже заваленный кистями, красками, тряпками, карандашами, мелками.
— Устраиваешься основательно. Ну, не буду тебе мешать. Но тут одна из картин просто притянула ее к себе — это были дикие наперстянки на жемчужном фоне.
— Они растут вдоль дорог в Ирландии, — сказал Сет, — в графстве Клэр.
— Какая красота! Я никогда не видела наперстянку, растущую вдоль дорог в Ирландии, а вот теперь кажется, что видела.
— Постой здесь, просто стой и не двигайся, — сказал он, бросаясь к рабочему столу. — Всего десять минут. Нет, вру, двадцать самое большее.
— Извини, что ты имеешь в виду?
Он сгреб мелки и передвинул мольберт.
— Не смотри на меня. Смотри на картину с наперстянками.
— У меня совсем нет времени…
— Да-да. Подбородок немножко вправо. Расслабься. Только дай мне поймать это мгновение.
Его глаза смотрели на нее так напряженно, как-то даже одержимо, что ее сердце начинало биться быстрее каждый раз, когда он бросал взгляд на ее лицо. Сама не понимая, почему она позволяет собой командовать, Дрю замерла и смотрела на цветы. Как бы они украсили ее спальню.
— Сколько стоит эта картина?
Он проворчал что-то себе под нос и продолжал работать.
— Не поворачивай голову, можешь только перевести взгляд. А теперь смотри на меня. Какое у тебя лицо!
— Я, конечно, очень польщена, что оно тебя так заинтересовало, но мне пора открывать магазин.
— Еще пару минут.
— Хочешь узнать мое мнение о людях, которые не понимают слова «нет»?
— Не сейчас. — Займи ее, пусть продолжает говорить, думал он. — Так ты действительно хочешь эту картину с наперстянкой?
— Это зависит от того, сколько ты за нее запросишь.
— А ты довольна цинична.
— Цинизм — не такое уж дурное качество.
Ему хотелось сделать не только этюд. Он должен написать портрет. А еще — гладить ее по этим шелковым, густым, черным волосам.
— Давай договоримся так: ты позируешь — и картина твоя.
— Я ведь только что это сделала.
— Нет, я хочу написать твой портрет маслом. И акварелью. И в пастельных тонах. И в постели.
Он много думал о ней в эти дни. Достаточно, чтобы понять: она привыкла, что все всегда пытаются обратить на себя ее внимание. Поэтому он решил подождать, пока она сделает первый шаг. И она его сделала, подарив Сету цветок.
— Но у меня же магазин.
— Выдели для меня час утром, до открытия магазина, и часа четыре по воскресеньям.
Она нахмурилась. Вообще-то это не так уж и много. А картина — просто восхитительная!
— А сколько времени это займет?
— Ну, этого я тебе сказать не могу. Это все же искусство, а не бухгалтерия.
Она подошла к мольберту, чтобы посмотреть, что он там нарисовал. Она ожидала увидеть просто набросок, но увидела тщательно выписанные черты лица, все было на месте — и тени, и изгиб губ. Это было просто потрясающе!
Она сама себе понравилась. Правда, выглядела она несколько замкнутой и очень, очень серьезной.
— Я тут не очень-то приветлива.
— Согласись, что ты и не была настроена на дружеский лад.
— Да, с тобой не поспоришь. Не поспоришь и с тем, что ты очень талантлив. — Она вздохнула. — У меня нет платья с широкой длинной юбкой и без рукавов.
Он усмехнулся:
— Мы что-нибудь придумаем.
— Завтра я могу попозировать час — с полвосьмого до полдевятого.
— Хорошо.
Он взял картину с наперстянкой и протянул ей.
— А ты — доверчивый.
— Доверчивость — не самая плохая черта характера. Когда картина оказалась у нее в руках, он неожиданно взял ее за плечи и приобнял, как в прошлый раз. И тут дверь открылась.
— Ну что же ты никогда не стучишься? — проворчал Сет, когда в комнату вошел Камерон.
— Привет, Дрю. Не обращайте на меня внимания, целуйтесь. — Он заметил рисунок, и его лицо расплылось от радости. — Пятьдесят долларов мои! Я поспорил с Филлипом, что Сет уговорит тебя позировать еще до конца этой недели.
— Правда?
— Не обижайся. Мой брат, конечно, частенько бывает несносным, но он совсем не глуп. Если уж наш Рембрандт захочет кого-то нарисовать, он непременно этого добьется.
— Про то, что он бывает несносным, я уже и сама узнала. А насчет того, глуп он или умен, это еще надо посмотреть. Завтра в семь тридцать, — сказала она Сету, выходя из комнаты. — Утра, конечно, не перепутай!
Когда люки были установлены, Сет отправился с Камероном на верфь, чтобы, как он и обещал, отработать часы, которые тот потратил, помогая ему в мастерской.
Когда-то он думал, что всю жизнь будет этим заниматься — вместе с братьями строить деревянные лодки и яхты. Да и в самом деле, одни из лучших его воспоминаний были связаны с этим старым кирпичным зданием. На стенах, в простых рамках, висели его эскизы лодок, построенных Куиннами за много лет. По ним можно было видеть, какого прогресса достигла компания, да и сам художник. Он знал — Обри рассказала ему об этом, — что пару лет назад на верфь заходил какой-то коллекционер и предлагал братьям купить у них пятьдесят его рисунков за двести пятьдесят тысяч долларов. Ему наотрез отказали.
В их семье деньги никогда не были главным, хотя первые два года после смерти Рея им пришлось тяжело. Самым главным для них было всегда держаться вместе. Как они обещали Рею Куинну.
— Ну что, так и будешь стоять? — спросил Сета Камерон. — Или все-таки поработаешь?
Сет заставил себя вернуться к реальности. Он заметил Обри, которая шлифовала внутреннюю отделку лодки. Этан стоял у токарного станка, обтачивая мачту, а его верная собака Нигель лежала у его ног.
— Корпус этой лодки надо просмолить и заделать щели, — сказал ему Камерон. Да, работка не из легких, подумал Сет.
— А ты чем займешься?
— Я буду наслаждаться процветанием моей маленькой империи. — Это означало, что он займется обшивкой кубрика.
Сет приступил к работе. Он мог бы справиться и с обшивкой, с некоторым раздражением подумал Сет, когда до него донесся визг шлифовального станка Обри.
— Эй! — закричала она, заметив его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36