Мне хотелось бы, чтобы они были не черные, а золотистые, как у мисс Марион Уэд. Вот тогда они были бы красивые! Он сказал, что голубое мне не к лицу. Долой противный цвет! Никогда больше Бет Дэнси не воткнет себе в волосы голубых цветов!
С этими словами она выдернула из косы букетик барвинков, приколотый гребнем, и бросила его себе под ноги.
«Мне подарил их Уилл. Он только что нарвал их, всего какой-нибудь час назад. Что, если бы он их теперь увидел! Ах, не все ли мне равно! Стоит ли об этом думать? Разве я когда-нибудь поощряла его? Никогда! И цветы эти приколола не затем, чтобы понравиться ему, а потому, что мне хотелось украсить себя для того, кого я люблю. Если бы я знала, что ему не нравится голубой цвет, так ведь в старом саду Каменной Балки масса красных цветов. Я могла бы сорвать несколько красных цветочков, когда шла по саду. Какая жалость, что я не знала, какой цвет ему больше по вкусу!»
— Ах, что это? — воскликнула она, выйдя на тропинку и наклонившись над тем местом, где упали цветы; на земле виднелись свежие следы. — Это не его лошадь. Маленькая подкова… Я знаю ее — это лошадь мисс Марион Уэд!
С минуту она стояла нагнувшись и молча разглядывала следы. Она видела, что это свежие следы; кто-то проезжал здесь сегодня… может быть, с час назад.
Отец ее служил лесничим, но тайком был не прочь поохотиться за ланями. Бетси родилась в лесу, выросла под тенью его деревьев. Она хорошо разбиралась в лесных следах, и то, что она прочитала сейчас по этим свежим следам, смутило и взволновало ее.
— Мисс Марион Уэд была здесь! — воскликнула она. — Последнее время я часто видела в лесу эти следы, а два раза встретила и ее само„. Что может ее привлекать на этой глухой тропинке? Зачем она была здесь сегодня утром? Не затем ли, чтобы встретиться с ним?
Она не успела ответить себе на этот вопрос. Едва только у нее вырвалось это восклицание, как невдалеке послышался конский топот: кто-то скакал по дороге.
Может быть, это всадник возвращался обратно?
Нет. Это был простой деревенский парень верхом на своей лошаденке, тот самый, что проезжал здесь час назад и доставил такое разочарование красавице Марион Уэд.
Это был лесоруб Уилл Уэлфорд.
— А, Бет! Это ты? — закричал он, подъехав ближе. — Ведь я только что видел тебя дома, в твоей избушке! Что это тебе понадобилось здесь?
— А отец тут же вернулся, только ты уехал. Он, верно, шел лесом, и вы разминулись.
— Похоже, так оно и было, — отвечал парень, явно подозревая какое-то увиливание. — Да только ты не ответила на мой вопрос. Я спрашиваю тебя: как ты попала сюда, на эту дорогу?
— Я… Ах, ты про меня спрашиваешь, Уилл?
— Ну да. А про кого же еще, как не про тебя, Бет?
— Отец привез из Эксбриджа письмо для мастера Голтспера. Он очень устал с дороги, а так как ты угнал его лошадь, он и послал меня в Каменную Балку.
— В Каменную Балку! Да разве эта дорога ведет в Каменную Балку? До нее отсюда по меньшей мере полмили.
— А я сначала пошла туда. Мастера Голтспера не было дома, а его немой слуга показал мне знаками, что он поехал в эту сторону и скоро вернется. Вот я и пошла ему навстречу. Отец сказал, что письмо очень важное, и велел тут же передать в руки мастеру Голтсперу.
— Так ты его видела, Голтспера?
— Видела, Уилл. Я его встретила под старым буком.
— Ну, и что же ты сделала?
— Отдала письмо. Что же я еще могла сделать?
— То-то же! Кто тебя знает, Бет Дэнси… Очень уж ты любишь бегать по чужим делам, а в особенности для мастера Голтспера! Что, разве я не правду говорю?
— Я бегала по поручению отца. Как же я могла не передать письма, раз он меня за этим послал…
— Ну ладно, ладно! — перебил ее ворчливый поклонник, по-видимому удовлетворенный этим объяснением, которое несколько успокоило его ревнивые подозрения. — А ну-ка, полезай, садись сзади! Подушки-то у меня, правда, нет, да это тебе нипочем. Ведь это ваш мерин, Бет, он тебя знает и как только почувствует хозяйку на своем крупе, так обрадуется, что станет мягче перины! А где же мои цветы, которые я нарвал тебе, чтобы ты воткнула в косы?.. Гляди-ка, вон они валяются на земле!
— Да, правда! — промолвила Бет с притворным удивлением. — Должно быть, они упали, когда я поправляла волосы. Отец так торопил меня, что я кое-как наспех заколола их гребнем. Ох, уж эти мои волосы! Просто мученье! Такие густые, что никак не причешешь. Уж я думаю, не остричься ли мне… Ведь вот пуритане
… Сколько их у нас развелось — все ходят с короткими волосами. А? Как ты думаешь?
— Нет, черт возьми, не смей этого делать! Остричь такие красивые волосы! Да ты только себя изуродуешь! А цветы что жалеть! Нарвем еще — вон сколько их повсюду растет! А ну-ка, влезай поживей! Мне недосуг — надо скорей повидать твоего отца. Прыгай, и едем домой!
Девушка не очень охотно подчинилась этому требованию, или, вернее, приказу, и, взобравшись на круп лошади, обхватила за пояс своего дружка — так, по крайней мере, называл себя влюбленный Уилл, внушавший Бетси скорее страх, чем какие-то иные чувства.
Глава 4. КУЗИНЫ
Очутившись за оградой парка, Марион Уэд осадила лошадь и шагом подъехала к родительскому дому.
Пунцовая краска на ее щеках сменилась бледностью. Даже губы ее побледнели.
Она робко оглядывалась по сторонам, и в глазах ее мелькало какое-то виноватое выражение, как если бы она совершила преступление и боялась, что его откроют. Но кому пришла бы в голову мысль о преступлении при взгляде на это прелестное личико!
Она непринужденно сидела в седле, и ее статная фигура мягко покачивалась на спине иноходца, медленно поднимавшегося в гору по аллее парка.
Сокол сидел у нее на запястье, но перчатка уже не защищала руки, и острые когти, вцепившиеся в нежную кожу, разодрали ее в кровь. Тонкая струйка крови текла по атласной кисти и капала с кончиков пальцев.
Она не чувствовала раны и не замечала крови. Душевные переживания притупили ее чувствительность. Всецело поглощенная своим неосторожным поступком, уже почти раскаиваясь в нем, она не замечала ничего, пока лошадь не остановилась под окнами дома.
Отдав повод конюху, она легко спрыгнула на землю и тихонько направилась к боковому входу, надеясь войти незаметно.
У себя в комнате она могла без стеснения дать волю чувствам, бушевавшим в ее груди.
Но ее надежды не оправдались. Не успела она переступить порог, как чей-то звонкий голос окликнул ее с террасы, в ту же минуту хорошенькая девушка, почти такая же прелестная, как и она сама, выбежала ей навстречу и пошла с нею рядом.
Это была Лора, Лора Лавлейс, ее кузина, о которой она вспоминала в лесу.
— Дай мне моего любимца! — воскликнула Лора, повернувшись к ней и снимая сокола с ее руки. — О Марион! — вскричала она, отшатнувшись при виде крови.
— Что это такое?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
С этими словами она выдернула из косы букетик барвинков, приколотый гребнем, и бросила его себе под ноги.
«Мне подарил их Уилл. Он только что нарвал их, всего какой-нибудь час назад. Что, если бы он их теперь увидел! Ах, не все ли мне равно! Стоит ли об этом думать? Разве я когда-нибудь поощряла его? Никогда! И цветы эти приколола не затем, чтобы понравиться ему, а потому, что мне хотелось украсить себя для того, кого я люблю. Если бы я знала, что ему не нравится голубой цвет, так ведь в старом саду Каменной Балки масса красных цветов. Я могла бы сорвать несколько красных цветочков, когда шла по саду. Какая жалость, что я не знала, какой цвет ему больше по вкусу!»
— Ах, что это? — воскликнула она, выйдя на тропинку и наклонившись над тем местом, где упали цветы; на земле виднелись свежие следы. — Это не его лошадь. Маленькая подкова… Я знаю ее — это лошадь мисс Марион Уэд!
С минуту она стояла нагнувшись и молча разглядывала следы. Она видела, что это свежие следы; кто-то проезжал здесь сегодня… может быть, с час назад.
Отец ее служил лесничим, но тайком был не прочь поохотиться за ланями. Бетси родилась в лесу, выросла под тенью его деревьев. Она хорошо разбиралась в лесных следах, и то, что она прочитала сейчас по этим свежим следам, смутило и взволновало ее.
— Мисс Марион Уэд была здесь! — воскликнула она. — Последнее время я часто видела в лесу эти следы, а два раза встретила и ее само„. Что может ее привлекать на этой глухой тропинке? Зачем она была здесь сегодня утром? Не затем ли, чтобы встретиться с ним?
Она не успела ответить себе на этот вопрос. Едва только у нее вырвалось это восклицание, как невдалеке послышался конский топот: кто-то скакал по дороге.
Может быть, это всадник возвращался обратно?
Нет. Это был простой деревенский парень верхом на своей лошаденке, тот самый, что проезжал здесь час назад и доставил такое разочарование красавице Марион Уэд.
Это был лесоруб Уилл Уэлфорд.
— А, Бет! Это ты? — закричал он, подъехав ближе. — Ведь я только что видел тебя дома, в твоей избушке! Что это тебе понадобилось здесь?
— А отец тут же вернулся, только ты уехал. Он, верно, шел лесом, и вы разминулись.
— Похоже, так оно и было, — отвечал парень, явно подозревая какое-то увиливание. — Да только ты не ответила на мой вопрос. Я спрашиваю тебя: как ты попала сюда, на эту дорогу?
— Я… Ах, ты про меня спрашиваешь, Уилл?
— Ну да. А про кого же еще, как не про тебя, Бет?
— Отец привез из Эксбриджа письмо для мастера Голтспера. Он очень устал с дороги, а так как ты угнал его лошадь, он и послал меня в Каменную Балку.
— В Каменную Балку! Да разве эта дорога ведет в Каменную Балку? До нее отсюда по меньшей мере полмили.
— А я сначала пошла туда. Мастера Голтспера не было дома, а его немой слуга показал мне знаками, что он поехал в эту сторону и скоро вернется. Вот я и пошла ему навстречу. Отец сказал, что письмо очень важное, и велел тут же передать в руки мастеру Голтсперу.
— Так ты его видела, Голтспера?
— Видела, Уилл. Я его встретила под старым буком.
— Ну, и что же ты сделала?
— Отдала письмо. Что же я еще могла сделать?
— То-то же! Кто тебя знает, Бет Дэнси… Очень уж ты любишь бегать по чужим делам, а в особенности для мастера Голтспера! Что, разве я не правду говорю?
— Я бегала по поручению отца. Как же я могла не передать письма, раз он меня за этим послал…
— Ну ладно, ладно! — перебил ее ворчливый поклонник, по-видимому удовлетворенный этим объяснением, которое несколько успокоило его ревнивые подозрения. — А ну-ка, полезай, садись сзади! Подушки-то у меня, правда, нет, да это тебе нипочем. Ведь это ваш мерин, Бет, он тебя знает и как только почувствует хозяйку на своем крупе, так обрадуется, что станет мягче перины! А где же мои цветы, которые я нарвал тебе, чтобы ты воткнула в косы?.. Гляди-ка, вон они валяются на земле!
— Да, правда! — промолвила Бет с притворным удивлением. — Должно быть, они упали, когда я поправляла волосы. Отец так торопил меня, что я кое-как наспех заколола их гребнем. Ох, уж эти мои волосы! Просто мученье! Такие густые, что никак не причешешь. Уж я думаю, не остричься ли мне… Ведь вот пуритане
… Сколько их у нас развелось — все ходят с короткими волосами. А? Как ты думаешь?
— Нет, черт возьми, не смей этого делать! Остричь такие красивые волосы! Да ты только себя изуродуешь! А цветы что жалеть! Нарвем еще — вон сколько их повсюду растет! А ну-ка, влезай поживей! Мне недосуг — надо скорей повидать твоего отца. Прыгай, и едем домой!
Девушка не очень охотно подчинилась этому требованию, или, вернее, приказу, и, взобравшись на круп лошади, обхватила за пояс своего дружка — так, по крайней мере, называл себя влюбленный Уилл, внушавший Бетси скорее страх, чем какие-то иные чувства.
Глава 4. КУЗИНЫ
Очутившись за оградой парка, Марион Уэд осадила лошадь и шагом подъехала к родительскому дому.
Пунцовая краска на ее щеках сменилась бледностью. Даже губы ее побледнели.
Она робко оглядывалась по сторонам, и в глазах ее мелькало какое-то виноватое выражение, как если бы она совершила преступление и боялась, что его откроют. Но кому пришла бы в голову мысль о преступлении при взгляде на это прелестное личико!
Она непринужденно сидела в седле, и ее статная фигура мягко покачивалась на спине иноходца, медленно поднимавшегося в гору по аллее парка.
Сокол сидел у нее на запястье, но перчатка уже не защищала руки, и острые когти, вцепившиеся в нежную кожу, разодрали ее в кровь. Тонкая струйка крови текла по атласной кисти и капала с кончиков пальцев.
Она не чувствовала раны и не замечала крови. Душевные переживания притупили ее чувствительность. Всецело поглощенная своим неосторожным поступком, уже почти раскаиваясь в нем, она не замечала ничего, пока лошадь не остановилась под окнами дома.
Отдав повод конюху, она легко спрыгнула на землю и тихонько направилась к боковому входу, надеясь войти незаметно.
У себя в комнате она могла без стеснения дать волю чувствам, бушевавшим в ее груди.
Но ее надежды не оправдались. Не успела она переступить порог, как чей-то звонкий голос окликнул ее с террасы, в ту же минуту хорошенькая девушка, почти такая же прелестная, как и она сама, выбежала ей навстречу и пошла с нею рядом.
Это была Лора, Лора Лавлейс, ее кузина, о которой она вспоминала в лесу.
— Дай мне моего любимца! — воскликнула Лора, повернувшись к ней и снимая сокола с ее руки. — О Марион! — вскричала она, отшатнувшись при виде крови.
— Что это такое?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106