Видя, что он молчит, я продолжал тем же решительным тоном:
- Если мне суждено погибнуть от вашей руки, помните, что у меня есть друзья, которые заинтересуются обстоятельствами моей смерти и начнут расследовать их. Если я убью вас, защищаясь, суд меня оправдает. Если же вы убьете меня, ваш поступок расценят иначе. Это будет преднамеренное убийство!
Последнее слово я произнес особенно многозначительно. На лице скваттера отразилось некоторое волнение, и мне даже показалось, что он задрожал и слегка побледнел. Дрогнувшим голосом он ответил:
- Преднамеренное убийство? Нет, нет! Я же тебя предостерег. У тебя еще есть время спасти свою шкуру. Убирайся с моей вырубки, и я тебя не трону.
- Я не уйду отсюда до тех пор, пока вы не признаете моих прав на этот участок.
- В таком случае, ты отсюда живым не уйдешь.
- Значит, вы решили стать убийцей?
Я снова подчеркнул последнее слово и увидел, что оно произвело необычайное впечатление. Испугался ли он последствий или в его душе еще тлела искра человечности, а может быть - что, впрочем, было мало вероятно, - он устыдился своего недостойного поведения? Трудно сказать, почему, но после моих слов скваттер, казалось, немного присмирел.
- Убийца! - повторил он после небольшого раздумья. - Нет, нет, я не убийца! И без того уже плохо, когда тебя обвиняют в преступлении, в котором ты не повинен. Я не собираюсь совершать убийство, но теперь я тебе уже не позволю уйти отсюда. Минуту назад я этого хотел, но ты сам потерял шанс на спасение, назвав меня трусом. Нет, ты должен умереть. Готовься к смерти. Я тебе покажу труса!
- Конечно, трус!
- В чем же моя трусость?
- В вашем ничем не оправданном нападении на меня, особенно поскольку оно дает вам возможность стрелять первому. А что, если я сейчас сам застрелю вас? Вы видите револьвер в моей кобуре? Прежде чем вы вскинете свое ружье к плечу и прицелитесь в меня, я успею всадить в вас все шесть пуль. Если бы я так сделал, как бы вы это назвали? Не трусостью и не преднамеренным убийством?
Глава XXIII
ДУЭЛЬ БЕЗ СЕКУНДАНТОВ
Говоря это, я видел, как выражение лица моего великана-противника постепенно менялось. Казалось, в мозгу его созревало новое решение, вытеснявшее ранее намеченный план действий. Неужели я сумел пробудить его честь? Именно к этому я и стремился и теперь продолжал разговор в том же духе, ибо только это могло подействовать на человека такого склада.
- Вы не отваживаетесь действовать открыто? - насмешливо сказал я. - Вы хотите подло убить меня, а для этого нужно, чтобы ваш выстрел был первым.
- Это ложь! - крикнул гигант, выпрямившись во весь рост с такой величественной осанкой, какой я от него не ожидал. - Я не собираюсь убивать исподтишка, и первый выстрел мне вовсе не нужен. Не такой уж Хик Холт плохой стрелок, чтобы опасаться тебя и твоей хлопушки. И не так он дорожит жизнью, чтобы бояться ею рискнуть! Хоть ты и надутый индюк, но в подлости ты меня обвинить не сможешь! Однако ты, кажется, парень, не трус, поэтому я, пожалуй, сделаю по-другому.
- Как? - воскликнул я, пораженный этими словами и полагая, что они означают конец нашего столкновения. - Значит, вы хотите поступить по справедливости?
- Я хочу честно биться с тобой!
- Ого, дуэль?
- Дуэль, если это так по-вашему называется, мистер.
- Я согласен. Но ведь у нас нет секундантов?
- А ты думаешь, что два человека не способны честно драться без секундантов? Видишь пень у изгороди?
- Вижу.
- Так вот, мистер, становись перед ним или позади него, как тебе больше нравится. Здесь, у сарая, тоже есть пень - это будет мое место. Между ними ярдов двадцать. Годится тебе такое расстояние?
- Такое или другое - мне все равно, - ответил я машинально, все еще охваченный изумлением, не лишенным некоторой доли восхищения.
- Ну, так слезай с лошади и забирай с собой ружье. Мое при мне, как видишь. Думаю, что больше одного раза стрелять мне не придется, но, если бы я промахнулся, берегись: я заряжаю ружье быстро! И помни, мистер: один из нас не уйдет отсюда живым.
- А кто же подаст нам сигнал для первого выстрела?
- Это я уже обдумал. Не беспокойся.
- Как же вы это устроите?
- А вот как: у меня есть дома кусок оленины. Я принесу его сюда и брошу вон там, на середине поляны. Видишь стервятников на тех сухих деревьях?
Я кивнул головой.
- Ну так вот: нам не долго придется ждать, пока какой-нибудь из них бросится вниз на это мясо. Как только первая птица коснется его, это и будет сигналом. Так будет по-честному?
- Конечно, - все еще машинально отвечал я, так как именно честность его предложения не давала мне опомниться от изумления.
Этот человек не только изумлял - он просто обезоруживал меня, и его неожиданно изменившееся поведение совсем укротило мой гнев. Не задумываясь о возможных последствиях, я уже чувствовал, что совсем не склонен драться. Может быть, еще не поздно остановить эту бессмысленную дуэль? Такова была моя мысль, и, подавив свою гордость, я высказал ее вслух. Однако в ответ на такое миролюбивое предложение я услышал:
- Опоздал, мистер. Теперь уж это не выйдет!
- Но почему же? - настаивал я, сознавая с сожалением всю бесполезность этой попытки.
- Ты меня разозлил, и теперь, черт возьми, ты будешь драться со мной.
- Но, право же...
- Брось эту болтовню, а то, клянусь светопреставлением, я буду считать тебя трусом. Да я и раньше знал, что ты запросишь пощады!
- Довольно! - крикнул я, уязвленный этой насмешкой. - Я готов. Начнем!
Скваттер вошел в хижину и сейчас же вернулся, неся в руках кусок оленины.
- Ступай на место, - скомандовал он, - и помни: не стрелять, пока первая птица не слетит на землю. После этого можешь палить.
- Постойте, - сказал я, - надо сделать еще кое-что. Вы поступаете благородно, чего я, признаюсь, не ожидал, и этим заслуживаете право на жизнь. А ведь она окажется в опасности, если мне не повезет. Вас сочтут убийцей, а этого не должно быть.
- Что ты там еще выдумываешь? - буркнул мой противник, очевидно не поняв меня.
Не отвечая на его вопрос, я вынул записную книжку, открыл чистый листок и написал на нем: "Я был убит в честном поединке". Потом поставил число и подпись и, вырвав листок, протянул его скваттеру. С минуту он рассматривал написанное с озадаченным видом, потом, судя по его мрачной улыбке, я понял, что ему стало ясно мое намерение.
- Ты, пожалуй, прав, - протянул он, помолчав, - об этом я не подумал. Полагаю, что и мое имя на этой бумажке будет не лишним. Если подливка годна для гусыни, она подойдет и для гуся. Дай-ка мне карандаш. Я не больно учен, но подписаться, пожалуй, сумею. Ну-ка!
Положив бумажку на пень, он медленно нацарапал свое имя под моим, потом поднял листок и молча указал пальцем на подпись. После этого он снова положил документ на прежнее место и пригвоздил его ножом к пню с такой силой, что рукоятка задрожала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
- Если мне суждено погибнуть от вашей руки, помните, что у меня есть друзья, которые заинтересуются обстоятельствами моей смерти и начнут расследовать их. Если я убью вас, защищаясь, суд меня оправдает. Если же вы убьете меня, ваш поступок расценят иначе. Это будет преднамеренное убийство!
Последнее слово я произнес особенно многозначительно. На лице скваттера отразилось некоторое волнение, и мне даже показалось, что он задрожал и слегка побледнел. Дрогнувшим голосом он ответил:
- Преднамеренное убийство? Нет, нет! Я же тебя предостерег. У тебя еще есть время спасти свою шкуру. Убирайся с моей вырубки, и я тебя не трону.
- Я не уйду отсюда до тех пор, пока вы не признаете моих прав на этот участок.
- В таком случае, ты отсюда живым не уйдешь.
- Значит, вы решили стать убийцей?
Я снова подчеркнул последнее слово и увидел, что оно произвело необычайное впечатление. Испугался ли он последствий или в его душе еще тлела искра человечности, а может быть - что, впрочем, было мало вероятно, - он устыдился своего недостойного поведения? Трудно сказать, почему, но после моих слов скваттер, казалось, немного присмирел.
- Убийца! - повторил он после небольшого раздумья. - Нет, нет, я не убийца! И без того уже плохо, когда тебя обвиняют в преступлении, в котором ты не повинен. Я не собираюсь совершать убийство, но теперь я тебе уже не позволю уйти отсюда. Минуту назад я этого хотел, но ты сам потерял шанс на спасение, назвав меня трусом. Нет, ты должен умереть. Готовься к смерти. Я тебе покажу труса!
- Конечно, трус!
- В чем же моя трусость?
- В вашем ничем не оправданном нападении на меня, особенно поскольку оно дает вам возможность стрелять первому. А что, если я сейчас сам застрелю вас? Вы видите револьвер в моей кобуре? Прежде чем вы вскинете свое ружье к плечу и прицелитесь в меня, я успею всадить в вас все шесть пуль. Если бы я так сделал, как бы вы это назвали? Не трусостью и не преднамеренным убийством?
Глава XXIII
ДУЭЛЬ БЕЗ СЕКУНДАНТОВ
Говоря это, я видел, как выражение лица моего великана-противника постепенно менялось. Казалось, в мозгу его созревало новое решение, вытеснявшее ранее намеченный план действий. Неужели я сумел пробудить его честь? Именно к этому я и стремился и теперь продолжал разговор в том же духе, ибо только это могло подействовать на человека такого склада.
- Вы не отваживаетесь действовать открыто? - насмешливо сказал я. - Вы хотите подло убить меня, а для этого нужно, чтобы ваш выстрел был первым.
- Это ложь! - крикнул гигант, выпрямившись во весь рост с такой величественной осанкой, какой я от него не ожидал. - Я не собираюсь убивать исподтишка, и первый выстрел мне вовсе не нужен. Не такой уж Хик Холт плохой стрелок, чтобы опасаться тебя и твоей хлопушки. И не так он дорожит жизнью, чтобы бояться ею рискнуть! Хоть ты и надутый индюк, но в подлости ты меня обвинить не сможешь! Однако ты, кажется, парень, не трус, поэтому я, пожалуй, сделаю по-другому.
- Как? - воскликнул я, пораженный этими словами и полагая, что они означают конец нашего столкновения. - Значит, вы хотите поступить по справедливости?
- Я хочу честно биться с тобой!
- Ого, дуэль?
- Дуэль, если это так по-вашему называется, мистер.
- Я согласен. Но ведь у нас нет секундантов?
- А ты думаешь, что два человека не способны честно драться без секундантов? Видишь пень у изгороди?
- Вижу.
- Так вот, мистер, становись перед ним или позади него, как тебе больше нравится. Здесь, у сарая, тоже есть пень - это будет мое место. Между ними ярдов двадцать. Годится тебе такое расстояние?
- Такое или другое - мне все равно, - ответил я машинально, все еще охваченный изумлением, не лишенным некоторой доли восхищения.
- Ну, так слезай с лошади и забирай с собой ружье. Мое при мне, как видишь. Думаю, что больше одного раза стрелять мне не придется, но, если бы я промахнулся, берегись: я заряжаю ружье быстро! И помни, мистер: один из нас не уйдет отсюда живым.
- А кто же подаст нам сигнал для первого выстрела?
- Это я уже обдумал. Не беспокойся.
- Как же вы это устроите?
- А вот как: у меня есть дома кусок оленины. Я принесу его сюда и брошу вон там, на середине поляны. Видишь стервятников на тех сухих деревьях?
Я кивнул головой.
- Ну так вот: нам не долго придется ждать, пока какой-нибудь из них бросится вниз на это мясо. Как только первая птица коснется его, это и будет сигналом. Так будет по-честному?
- Конечно, - все еще машинально отвечал я, так как именно честность его предложения не давала мне опомниться от изумления.
Этот человек не только изумлял - он просто обезоруживал меня, и его неожиданно изменившееся поведение совсем укротило мой гнев. Не задумываясь о возможных последствиях, я уже чувствовал, что совсем не склонен драться. Может быть, еще не поздно остановить эту бессмысленную дуэль? Такова была моя мысль, и, подавив свою гордость, я высказал ее вслух. Однако в ответ на такое миролюбивое предложение я услышал:
- Опоздал, мистер. Теперь уж это не выйдет!
- Но почему же? - настаивал я, сознавая с сожалением всю бесполезность этой попытки.
- Ты меня разозлил, и теперь, черт возьми, ты будешь драться со мной.
- Но, право же...
- Брось эту болтовню, а то, клянусь светопреставлением, я буду считать тебя трусом. Да я и раньше знал, что ты запросишь пощады!
- Довольно! - крикнул я, уязвленный этой насмешкой. - Я готов. Начнем!
Скваттер вошел в хижину и сейчас же вернулся, неся в руках кусок оленины.
- Ступай на место, - скомандовал он, - и помни: не стрелять, пока первая птица не слетит на землю. После этого можешь палить.
- Постойте, - сказал я, - надо сделать еще кое-что. Вы поступаете благородно, чего я, признаюсь, не ожидал, и этим заслуживаете право на жизнь. А ведь она окажется в опасности, если мне не повезет. Вас сочтут убийцей, а этого не должно быть.
- Что ты там еще выдумываешь? - буркнул мой противник, очевидно не поняв меня.
Не отвечая на его вопрос, я вынул записную книжку, открыл чистый листок и написал на нем: "Я был убит в честном поединке". Потом поставил число и подпись и, вырвав листок, протянул его скваттеру. С минуту он рассматривал написанное с озадаченным видом, потом, судя по его мрачной улыбке, я понял, что ему стало ясно мое намерение.
- Ты, пожалуй, прав, - протянул он, помолчав, - об этом я не подумал. Полагаю, что и мое имя на этой бумажке будет не лишним. Если подливка годна для гусыни, она подойдет и для гуся. Дай-ка мне карандаш. Я не больно учен, но подписаться, пожалуй, сумею. Ну-ка!
Положив бумажку на пень, он медленно нацарапал свое имя под моим, потом поднял листок и молча указал пальцем на подпись. После этого он снова положил документ на прежнее место и пригвоздил его ножом к пню с такой силой, что рукоятка задрожала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81