Будем надеяться, что дама кое-чем поделится со мной, хотя при том холодке, который с недавних пор установился между нами, особенно рассчитывать на это не приходится.
Сейчас без четверти шесть. Находясь в нижней части города, я иду несколько преждевременно к площадке перед лифтом. Преждевременно, хотя и преднамеренно, потому что в подобных обстоятельствах нелишне проверить, пока не поздно, не пожаловал ли кто-либо третий в качестве незваного участника встречи.
Оказывается, пожаловал. И не один. Я убеждаюсь в этом лишь после того, как мои шаги звонко прозвучали в галерее. Видимо, за мной следили сначала в машине, а теперь, для пущей интимности, сопровождают пешком. Один шагает под аркадами метрах в десяти позади меня, и шаги его раздаются в полной дисгармонии с моими, что меня, естественно, раздражает. Хоть бы ритм сохранял. Другой тащится по обочине дороги, параллельно галерее, бесшумный и грозный.
Впрочем, насколько я сумел оценить их беглым взглядом, оба довольно устрашающего вида: рослые, широкоплечие — словом, кавалеры под стать дорогой Флоре. На какой-то миг меня обжигает коварная мысль, что, может быть, я обязан таким вниманием именно Флоре. Обидная мысль. Но, как говорит Виолета, стоит только вцепиться в какую-то мысль, и ты уже не в состоянии остановиться, в голову лезут страшные вещи…
Случайное совпадение? Подобный вопрос может прийти в голову только новичку. Нос у меня достаточно натренирован, чтобы учуять прилипалу не с десяти метров, а со значительно большего расстояния. Да и опыт подсказывает мне, что, кто бы их ни подослал, этих молодчиков, о встрече с Флорой надо забыть и как можно скорей ускользнуть в верхнюю часть города.
Как можно скорее — это значит воспользоваться лифтом. Конечно, при условии, если мне удастся вовремя юркнуть в кабину и захлопнуть дверь перед носом у этих молодчиков. Оставаться в лифте с такими спутниками не очень рекомендуется.
Продолжаю двигаться к месту встречи, хотя и без всякой мысли о встрече. Те, что позади, видимо, разгадали мое намерение, потому что жмут на всю железку и уже заметно сократили расстояние. Пора и мне отказаться от лицемерной походки праздного зеваки и жать на газ. Нечему удивляться, что в несколько мгновений наше движение становится похожим на состязание скороходов.
Теперь уже сомневаться не приходится: прилипалы не склонны ограничиться простой слежкой. Быстро взвешиваю обстановку. Первая кассета с негативами в тайнике «вольво». Вторая покоится в крохотной полости каблука одного из моих ботинок. Секрет не такой уж хитрый, но я относительно спокоен, по крайней мере до тех пор, пока ботинки у меня на ногах. Только вот в карманах множество хозяйственной утвари: фотокамера-зажигалка, подзорная труба, отмычка, ампула… Нет, для обыска я совсем не готов.
Конечно, я мог бы миновать лифт и следовать дальше по набережной. Но она мне уже хорошо видна, эта набережная, довольно длинная и безлюдная, чтобы можно было на что-то уповать. Лифт все же предпочтительней, нужно только выиграть время.
И чтобы выиграть время, я вдруг пускаюсь бежать, отрешившись от неуместной стеснительности, и мчусь на всех парах к ожидающему меня лифту. Только эти двое тоже бегут, я уже вполне отчетливо слышу их топот, и нечему удивляться, что так ясно слышу, потому что они через считанные секунды поравняются со мной и прижмут меня с двух сторон — то ли я переоценил свои возможности, то ли недооценил их.
Я напрягаю последние силы, и мне удается достичь лифта с опережением в один метр с небольшим — в сущности, это мизерное опережение, потому что, когда я влетаю в металлический ящик допотопного подъемного устройства и пытаюсь у них перед носом захлопнуть дверь, я чувствую, что они изо всех сил тянут ее в обратную сторону — эти проклятые двери лифтов всегда открываются наружу, — и единственное, что мне приходит в голову, — это внезапно отпустить дверь, после чего, как я и ожидал, двое нахалов летят кувырком назад. Теперь бы мигом нажать на кнопку и скорее вверх, чтобы сказка имела счастливый конец, однако перед тем, как тронуться лифту, должна быть закрыта дверь, и, прежде чем я дотянулся до нее, прилипалы как до команде бросаются вперед, и вот они уже в лифте, рядом со мной.
Оба тяжело дышат, и у обоих тяжелый взгляд — сомнения быть не может, сейчас они рассчитаются со мной за мою проделку. Один из них — мне запомнился его шоколадный костюм в светлую полоску — грубым движением захлопывает дверь и дергает передвижную решетку, а другой нажимает на кнопку. Старая скрипучая машина медленно трогается, и, так как пословица гласит: «Добра ищи, а худо само придет», эти лихие удальцы подступают ко мне с двух сторон, чтобы доказать, что пословицы не лгут.
Стоящий справа замахивается кулачищем, явно желая размозжить мне голову, припечатав ее к стенке, но, на его беду, головы не оказывается на месте — в этот миг она врубается в живот стоящего слева, так что бедняга разбивает лишь собственный кулак. Мне тоже не очень-то везет, так как живот у этого типа тверд, как железобетонный бункер, правда, и голова у меня тоже не из папье-маше, словом, счет получился ничейный, вернее, мог бы быть ничейным, если бы мой хитрющий кулак не саданул его чуть пониже, а в какое именно место, я не стану говорить.
Рухнув на пол, противник корчится от боли, от адской боли, надо полагать, но моя собственная участь не слаще, потому что тот, другой, с разбитым кулаком, так сноровисто пинает меня в отместку под ребро, что я падаю, и на какое-то мгновение мной овладевает чувство, будто вдруг иссяк во вселенной кислород, только малый не желает останавливаться на достигнутом, он склоняется надо мной, чтобы одним ударом расквасить мне физиономию, однако допускает просчет: мне удается острым двузубцем — указательным и средним пальцем — пырнуть ему в глаза, и, чтобы сохранить зрение, он шарахается назад, я же, стараясь хоть как-то пособить ему, изо всех сил дергаю его за ногу, и молодчик падает, попутно проверяя затылком надежность противоположной стенки.
Не без труда я поднимаюсь на ноги — в скромной роли победителя. Однако иной раз победа способна вскружить нам голову: я совсем забыл того, которому нанес недозволенный, с судейской точки зрения, удар, и теперь он сам напоминает о себе неожиданным пинком сзади, и, в силу закона физики о движении тела, я стремительно перемещаюсь вперед, где меня ждет беспощадная твердость металлической стенки; тем временем другой удалец тоже успевает встать на ноги, в итоге я оказываюсь на исходной позиции, одинаково уязвимый с обоих флангов, и дальнейшее развитие событий не сулит мне ничего утешительного.
К счастью, даже самый тихоходный лифт в конце концов достигает места назначения, если только не застрянет где-нибудь между этажами, так что и старинная бернская черепаха вскарабкалась наконец на самый верх, и здесь, на небольшой площади перед кафедральным собором, нас ждут другие пассажиры — два господина и две женщины с детьми;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Сейчас без четверти шесть. Находясь в нижней части города, я иду несколько преждевременно к площадке перед лифтом. Преждевременно, хотя и преднамеренно, потому что в подобных обстоятельствах нелишне проверить, пока не поздно, не пожаловал ли кто-либо третий в качестве незваного участника встречи.
Оказывается, пожаловал. И не один. Я убеждаюсь в этом лишь после того, как мои шаги звонко прозвучали в галерее. Видимо, за мной следили сначала в машине, а теперь, для пущей интимности, сопровождают пешком. Один шагает под аркадами метрах в десяти позади меня, и шаги его раздаются в полной дисгармонии с моими, что меня, естественно, раздражает. Хоть бы ритм сохранял. Другой тащится по обочине дороги, параллельно галерее, бесшумный и грозный.
Впрочем, насколько я сумел оценить их беглым взглядом, оба довольно устрашающего вида: рослые, широкоплечие — словом, кавалеры под стать дорогой Флоре. На какой-то миг меня обжигает коварная мысль, что, может быть, я обязан таким вниманием именно Флоре. Обидная мысль. Но, как говорит Виолета, стоит только вцепиться в какую-то мысль, и ты уже не в состоянии остановиться, в голову лезут страшные вещи…
Случайное совпадение? Подобный вопрос может прийти в голову только новичку. Нос у меня достаточно натренирован, чтобы учуять прилипалу не с десяти метров, а со значительно большего расстояния. Да и опыт подсказывает мне, что, кто бы их ни подослал, этих молодчиков, о встрече с Флорой надо забыть и как можно скорей ускользнуть в верхнюю часть города.
Как можно скорее — это значит воспользоваться лифтом. Конечно, при условии, если мне удастся вовремя юркнуть в кабину и захлопнуть дверь перед носом у этих молодчиков. Оставаться в лифте с такими спутниками не очень рекомендуется.
Продолжаю двигаться к месту встречи, хотя и без всякой мысли о встрече. Те, что позади, видимо, разгадали мое намерение, потому что жмут на всю железку и уже заметно сократили расстояние. Пора и мне отказаться от лицемерной походки праздного зеваки и жать на газ. Нечему удивляться, что в несколько мгновений наше движение становится похожим на состязание скороходов.
Теперь уже сомневаться не приходится: прилипалы не склонны ограничиться простой слежкой. Быстро взвешиваю обстановку. Первая кассета с негативами в тайнике «вольво». Вторая покоится в крохотной полости каблука одного из моих ботинок. Секрет не такой уж хитрый, но я относительно спокоен, по крайней мере до тех пор, пока ботинки у меня на ногах. Только вот в карманах множество хозяйственной утвари: фотокамера-зажигалка, подзорная труба, отмычка, ампула… Нет, для обыска я совсем не готов.
Конечно, я мог бы миновать лифт и следовать дальше по набережной. Но она мне уже хорошо видна, эта набережная, довольно длинная и безлюдная, чтобы можно было на что-то уповать. Лифт все же предпочтительней, нужно только выиграть время.
И чтобы выиграть время, я вдруг пускаюсь бежать, отрешившись от неуместной стеснительности, и мчусь на всех парах к ожидающему меня лифту. Только эти двое тоже бегут, я уже вполне отчетливо слышу их топот, и нечему удивляться, что так ясно слышу, потому что они через считанные секунды поравняются со мной и прижмут меня с двух сторон — то ли я переоценил свои возможности, то ли недооценил их.
Я напрягаю последние силы, и мне удается достичь лифта с опережением в один метр с небольшим — в сущности, это мизерное опережение, потому что, когда я влетаю в металлический ящик допотопного подъемного устройства и пытаюсь у них перед носом захлопнуть дверь, я чувствую, что они изо всех сил тянут ее в обратную сторону — эти проклятые двери лифтов всегда открываются наружу, — и единственное, что мне приходит в голову, — это внезапно отпустить дверь, после чего, как я и ожидал, двое нахалов летят кувырком назад. Теперь бы мигом нажать на кнопку и скорее вверх, чтобы сказка имела счастливый конец, однако перед тем, как тронуться лифту, должна быть закрыта дверь, и, прежде чем я дотянулся до нее, прилипалы как до команде бросаются вперед, и вот они уже в лифте, рядом со мной.
Оба тяжело дышат, и у обоих тяжелый взгляд — сомнения быть не может, сейчас они рассчитаются со мной за мою проделку. Один из них — мне запомнился его шоколадный костюм в светлую полоску — грубым движением захлопывает дверь и дергает передвижную решетку, а другой нажимает на кнопку. Старая скрипучая машина медленно трогается, и, так как пословица гласит: «Добра ищи, а худо само придет», эти лихие удальцы подступают ко мне с двух сторон, чтобы доказать, что пословицы не лгут.
Стоящий справа замахивается кулачищем, явно желая размозжить мне голову, припечатав ее к стенке, но, на его беду, головы не оказывается на месте — в этот миг она врубается в живот стоящего слева, так что бедняга разбивает лишь собственный кулак. Мне тоже не очень-то везет, так как живот у этого типа тверд, как железобетонный бункер, правда, и голова у меня тоже не из папье-маше, словом, счет получился ничейный, вернее, мог бы быть ничейным, если бы мой хитрющий кулак не саданул его чуть пониже, а в какое именно место, я не стану говорить.
Рухнув на пол, противник корчится от боли, от адской боли, надо полагать, но моя собственная участь не слаще, потому что тот, другой, с разбитым кулаком, так сноровисто пинает меня в отместку под ребро, что я падаю, и на какое-то мгновение мной овладевает чувство, будто вдруг иссяк во вселенной кислород, только малый не желает останавливаться на достигнутом, он склоняется надо мной, чтобы одним ударом расквасить мне физиономию, однако допускает просчет: мне удается острым двузубцем — указательным и средним пальцем — пырнуть ему в глаза, и, чтобы сохранить зрение, он шарахается назад, я же, стараясь хоть как-то пособить ему, изо всех сил дергаю его за ногу, и молодчик падает, попутно проверяя затылком надежность противоположной стенки.
Не без труда я поднимаюсь на ноги — в скромной роли победителя. Однако иной раз победа способна вскружить нам голову: я совсем забыл того, которому нанес недозволенный, с судейской точки зрения, удар, и теперь он сам напоминает о себе неожиданным пинком сзади, и, в силу закона физики о движении тела, я стремительно перемещаюсь вперед, где меня ждет беспощадная твердость металлической стенки; тем временем другой удалец тоже успевает встать на ноги, в итоге я оказываюсь на исходной позиции, одинаково уязвимый с обоих флангов, и дальнейшее развитие событий не сулит мне ничего утешительного.
К счастью, даже самый тихоходный лифт в конце концов достигает места назначения, если только не застрянет где-нибудь между этажами, так что и старинная бернская черепаха вскарабкалась наконец на самый верх, и здесь, на небольшой площади перед кафедральным собором, нас ждут другие пассажиры — два господина и две женщины с детьми;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80