— А как же, я за свою десятилетнюю токсикологическую практику многому научилась. Сколько народу откачала, скольким жизнь вернула! И после всего этого стала бы я душить собственную тетку веревкой? Обижаешь, начальник.
— Наверное, ты права. Ты знала, где она хранила золото?
— Те три фиговины, которые тетка тыкала в нос каждому встречному, она держала в картонной коробочке в шифоньере…
— А что, были какие-то еще?
— М-м-м, не знаю, — неуверенно ответила она и потянулась за бутылкой.
— Послушай, — резко остановил я ее доброе начинание. — Ты зачем сюда приехала?
— Хочу, чтобы ты помог нам очиститься от этих грязных подозрений.
— Ты в этом уверена?
— Что за странный вопрос?
— Дело в том, что я могу согласиться. За определенную мзду, естественно.
— Ну вот и отлично.
— Подожди. У меня было несколько случаев, когда мои клиенты в результате проведенного мной расследования впоследствии очень жалели, что обратились ко мне.
— Это как понимать?
— Я докапывался до истины, и истина та для клиента была крайне негативна, а порой просто плачевна.
— Не понимаю.
— Клиент садился за решетку. Не получится ли у нас такого конфуза?
— Однако странные у вас методы, господин Гончаров, — поднимаясь, усмехнулась цветочница. — Хорошенького же мне сыщика случай подарил.
— Отличного! — застенчиво согласился я. — И все же, госпожа Русова, я ничего не понимаю. Почему тебя это должно волновать? Ведь если ты знаешь, что никакого отношения к убийству не имеешь, то и причин для беспокойства не вижу.
— Да, к этому преступлению мы непричастны, но я не желаю иметь дело с человеком, который мне не доверяет. Простите за беспокойство и спасибо за коньяк.
— Ну что вы, что вы, какие пустяки, — сверхвежливо ответил я. — Цветочки-то забрать изволите? — не удержавшись от пакости, едко спросил я уже в передней.
— Не все же такие, как ты, — высокомерно посмотрев на меня снизу вверх, ответила она, выходя. — Мент ты позорный!
— А ты убийца! — радостно заржал я вдогонку. — Куда дела брильянты убиенной тобою тетки? Отравительница! — подумав, добавил я и хотел захлопнуть дверь, но немного опоздал.
Из-за лестничного пролета поднималась норковая шапочка, под которой шла Милка. Бросив дверь открытой, я трусливым зайцем ускакал в кабинет, запрыгнул на диван и замер в позе греческого мыслителя.
— Что, Котик, эта крохотуля осталась недовольна твоими потенциальными возможностями? — даже не раздеваясь, прямо от входа начала язвить Милка. — Ух она какая! Ах ты, мой бедненький, старый хреночек, ну как же мы так осрамились? Как же мне тебя утешить, импотентик ты мой маленький.
— Накаркаешь, дура, сама потом жалеть будешь, — не желая вступать с ней в яростные дебаты, равнодушно ответил я.
— Да куда уж мне, чернавке, против таких шикарных дам, от которых за версту разит дешевыми цветочными духами? Это, случайно, не ее крутой «фольксваген» торчит возле нашего подъезда?
— Наверное, ее, я не спрашивал, она ко мне по делу приходила.
— Не сомневаюсь. И в качестве строгого делового костюма ты накинул халатик, из-под которого торчат твои кривые волосатые ходули и то, что выше. Ты у меня прямо деловых законодатель мод.
— Ну не успел я одеться, думал, кто-то из своих пришел, а вон что получилось.
— То, что ничего не получилось, я уже поняла, а вот зачем ты, свинья китайская, коньяк лопал? Ведь как человека тебя просила.
— Что-то я не слышал, как ты об этом меня просила. Когда я проснулся, тебя уже не было. Так что не делай больно моей душе.
— Иди вымойся, я тебе новую рубашку купила. Все-таки в приличное общество приглашены, а то ходишь как бомж подзаборный.
— Тогда будь любезна, приготовь мне пенную ванну с хвойным ароматом.
— Пусть тебе ее готовит твоя козявка, а мне еще в парикмахерскую успеть нужно. Господи, а это что такое? — немного погодя раздался ее удивленный вскрик. — Костя, откуда эти цветы? Боже мой, да сколько их?!
— Миллион, миллион алых роз, — довольный произведенным эффектом, громко и фальшиво проорал я. — Эта козявка продала свой огромный дом и на все деньги купила мне цветы. Понимать надо. Видишь, как ценят твоего мужа за пределами этих стен?
— Боже мой! Какая прелесть! — Захлебываясь от щенячьего восторга, она подлетела ко мне с огромным пунцовым гладиолусом. — Ты посмотри, что за чудо! Костя, неужели ты их мне купил?
— А кому же еще! — скупо и важно ответил я. — Не соседке же.
— Ой, Кот! Никогда бы не подумала, что ты на такое способен. Дай-ка я тебя поцелую. Но зачем же столько? Цветы сейчас ужасно дорогие. Там их не меньше чем на тысячу.
— Дорогая, для тебя мне ничего не жалко! — проникновенно и чувственно заверил я ее. — Ты же у меня самая лучшая женщина Вселенной.
— Подожди, подожди. — Милкины глаза подозрительно сузились, а нос, как у легавой, учуявшей след, задрожал: — А где ты взял деньги? Отвечай.
— Видишь ли, как тебе объяснить, мне были должны и вот сегодня вернули.
— Ведь врешь. По глазам вижу, что врешь. Неужели и в самом деле цветы тебе принесла эта пигалица?
— А я тебе об этом сразу сказал, да только ты не поверила.
— Кошмар, дожили. Бабы мужикам цветы дарят.
— Да, Людмила, сложная нынче жизнь началась.
В гостях у Милкиной подруги, куда мы явились с целой вязанкой пресловутых гладиолусов, мне совсем не понравилось. Ее мужем оказался необыкновенно чванливый и толстый человек, торгующий не то бананами, не то бататами. Он почему-то гордо и навязчиво называл себя новым русским, при этом с трудом владея великим языком. Ему под стать собралась и остальная публика мужского пола. Круг их интересов был достаточно широк, но немного однообразен. Он варьировался от курса доллара до того, кто завалил Коляна и за что замочили Толяна. С сожалением должен был признать, что бабы, присутствующие на этом светском рауте, были гораздо умней, и если бы не всевидящее око супруги, то с миленькой брюнеткой, хозяйкой и именинницей, было о чем подискутировать. Увы, по понятной причине и этой радости я был лишен.
Единственное, что немного согрело мою душу, так это роскошный стол. Видимо, в отличие от хозяев, повар был настоящий. Поскольку курс доллара меня не интересовал по причине отсутствия в кошельке чванливой валюты, то все чувства и усилия я отдал еде и выпивке.
После обильного ужина, как и положено в лучших домах Лондона, джентльмены уселись за карточный стол. Туда же устремился и я, естественно не собираясь встревать в их долларовые карточные драчки. Подошел просто из любопытства и любви к искусству посмотреть, как проматываются целые состояния. Но и тут я был разочарован. Уставшие от дневного напряжения бизнесменовские мозги вскоре перестали им служить, и игра угасла.
К одиннадцати часам, когда слоняться из угла в угол и пить стало уже невмоготу, я тайно, даже не предупредив супругу, покинул этот Корабль Дураков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36