Сейчас покрытая опавшей листвой поляна была пуста. Я побежала дальше. Временами я останавливалась, прислушиваясь, нет ли за мной погони, но никаких следов преследования я не обнаружила.
Низкорослый человек, испугавшийся ярости разбушевавшегося косматого чудовища, тоже убежал. Я его не боялась. Я больше опасалась, что меня станет преследовать само чудовище. Однако, считала я, если это и произойдет, то очень не скоро. Я даже сомневалась, что оно заметило мое бегство из хижины. Я рассчитывала, что оно не оставит свою жертву, пока не наестся до отвала, а потом, скорее всего, уляжется спать. И все же мне хотелось уйти от одинокого лесного дома как можно дальше, поэтому я бежала по ночному лесу насколько хватало сил.
Один раз я наткнулась на слина, пожирающего убитого им молодого табука — изящное, тонконогое, похожее на антилопу животное с небольшим рогом на лбу. Заметив мое приближение, слин поднял голову и, оскалив усеянную мелкими острыми зубами пасть, грозно зашипел. Я вскрикнула и поскорее бросилась наутек от опасного места. Проводив меня недовольным рычанием, слин вернулся к прерванной трапезе. Я бежала и все время слышала подозрительные ночные шорохи и звуки, которые меня только подгоняли. Я испугалась даже небольшого стада бегущих молодых табуков.
Я старалась держаться одного направления, опасаясь, что, сбившись с пути, начну бродить по кругу. Мне помогало ориентироваться, что в этих местах с преобладающими северными ветрами ветви высоких деревьев гуще растут с южной, подветренной стороны. Замечая это, я двигалась на юг. Я надеялась выйти к реке и по берегу добраться до Лауриса.
Я начала успокаиваться и тут на краю небольшой поляны в залитых лунным светом ветвях низкорослого дерева, ярдах в пятидесяти от себя заметила две пары горящих глаз притаившихся в засаде лесных пантер. Я обмерла. В такое время суток, я знала, они и выходят на охоту. Я сделала вид, будто не замечаю их присутствия, и с замирающим сердцем стала обходить поляну стороной. Они видели меня и знали, что я тоже их увидела. Каждый из нас давал понять другому, что знает о его присутствии, но не имеет по отношению к нему враждебных намерений. Я, разумеется, таких намерений точно не имела. Лесная пантера — опасное сильное животное и не любит, когда ему мешают во время охоты. Оставалось надеяться, что не я являюсь выбранной ими жертвой.
Я осторожно двигалась вдоль поляны, непрерывно наблюдая за животными. Они несколько секунд выжидали и затем скрылись среди деревьев. Я боялась поверить в такую удачу. Со связанными за спиной руками я чувствовала себя совершенно беспомощной.
Луны скрылись за тучами, и вскоре мне на плечи упали первые капли дождя, а через минуту небеса разверзлись, и на землю хлынули потоки холодного северного ливня. Дождь лил как из ведра. Стоя под его ледяными, хлещущими в лицо струями, я запрокинула голову и весело рассмеялась. На душе у меня было легко и радостно. Дождь смоет мои следы. Теперь я могла убежать от косматого чудовища! После такого ливня мой след не возьмет даже слин — самый лучший горианский охотник! Спрятавшись под густыми ветвями, я с радостью наблюдала, как дождь хлещет по жадно впитывающей его струи земле.
Часа через два ливень перестал, и я выбралась из-под ветвей и снова двинулась в путь. Теперь я уже не опасалась преследования, но меня заботило, как добраться до Лауриса.
Я несколько раз пыталась стащить ремни, связывающие мне руки, или перетереть их о ствол дерева, но мне не удалось от них освободиться. Горианцы умеют связать невольнице руки. После часа, потраченного мной на бесполезные усилия, руки у меня были связаны так же прочно, как прежде.
Я решила, что лучше не терять времени и идти дальше.
Я чувствовала себя уязвимой и беспомощной. Я была словно безрукое слабое животное, лишенное к тому же обостренного обоняния и тонкого слуха, помогающих ему уловить присутствие хищника. Не было у меня и свойственной каждому лесному существу ловкости и быстроты.
Меня мучил голод. Начался рассвет.
Незадолго до полудня я вышла к небольшому ручью, который мог оказаться притоком Лаурии.
Лежа на берегу, я напилась из ручья и затем вошла в воду, чувствуя, как его холодные струи приятно освежают мое тело и онемевшие, затекшие руки.
Ручей оказался неглубоким, по колено, и я пошла по дну вниз по течению. Я старалась окончательно скрыть свои следы, чтобы меня не настигло ни косматое чудовище, ни хищные звери.
Так я шла около часа, иногда останавливаясь отдохнуть на пологом берегу. Вскоре ручей влился в небольшую речушку, и я уже не сомневалась, что она несет свои воды в Лаурию.
Я пошла по берегу, все время спрашивая себя, следует ли мне возвращаться в Лаурис? Там меня накормят, но там же непременно я снова стану рабыней. Не лучше ли мне попытаться отыскать в лесу жилище какого-нибудь дровосека или охотника? В услужении у него могла бы находиться девушка-рабыня, которая, возможно, не отказалась бы мне помочь. Она бы развязала мне руки и дала поесть. С другой стороны, думала я, эта девушка, возможно, не захотела бы показывать меня своему хозяину, поскольку я, несомненно, была красивее ее. Я опасалась, что в таком случае девчонка может просто убить меня или просто попытаться продать меня другим охотникам или женщинам-пантерам, а те, чего доброго, снова приведут меня к низкорослому человеку с его косматым чудовищем и обменяют на сотню наконечников для стрел.
Я не знала, что мне делать. Я была в отчаянии. Меня возмущала сама мысль о том, что лесные разбойницы продали меня за сотню наконечников для стрел. Воспоминание об этом приводило меня в бешенство. С тем, что я буду выставлена на продажу, я уже смирилась. Но стоимость моя будет измеряться несколькими золотыми монетами, а не сотней каких-то дурацких наконечников!
Я была так возмущена, что даже не заметила человека, прятавшегося на берегу ручья за высоким густым кустарником. Я лишь внезапно почувствовала у себя на шее затягивающуюся кожаную петлю. Это произошло так неожиданно, что я не успела ничего сообразить. Прятавшийся мужчина рывком подтащил меня к себе. Вконец обессилевшая, задыхающаяся, я не имела никакой возможности вырваться, а связанные за спиной руки лишали меня даже самой крохотной надежды на освобождение. Петля сжимала горло все сильнее, в глазах у меня потемнело, и я без сил опустилась на землю, потеряв сознание.
Очнулась я, лежа на груди у мужчины. На мне была надета его туника, слишком широкая для девушки. Мне было тепло. Рукава туники были подвернуты. Руки у меня уже не стягивал за спиной жесткий кожаный ремень. На запястьях были металлические наручники, гораздо более прочные и надежные, чем кожа. Кроме того, мое тело на уровне груди опоясывал несколько раз кожаный ремень, плотно прижимавший мои руки к бокам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Низкорослый человек, испугавшийся ярости разбушевавшегося косматого чудовища, тоже убежал. Я его не боялась. Я больше опасалась, что меня станет преследовать само чудовище. Однако, считала я, если это и произойдет, то очень не скоро. Я даже сомневалась, что оно заметило мое бегство из хижины. Я рассчитывала, что оно не оставит свою жертву, пока не наестся до отвала, а потом, скорее всего, уляжется спать. И все же мне хотелось уйти от одинокого лесного дома как можно дальше, поэтому я бежала по ночному лесу насколько хватало сил.
Один раз я наткнулась на слина, пожирающего убитого им молодого табука — изящное, тонконогое, похожее на антилопу животное с небольшим рогом на лбу. Заметив мое приближение, слин поднял голову и, оскалив усеянную мелкими острыми зубами пасть, грозно зашипел. Я вскрикнула и поскорее бросилась наутек от опасного места. Проводив меня недовольным рычанием, слин вернулся к прерванной трапезе. Я бежала и все время слышала подозрительные ночные шорохи и звуки, которые меня только подгоняли. Я испугалась даже небольшого стада бегущих молодых табуков.
Я старалась держаться одного направления, опасаясь, что, сбившись с пути, начну бродить по кругу. Мне помогало ориентироваться, что в этих местах с преобладающими северными ветрами ветви высоких деревьев гуще растут с южной, подветренной стороны. Замечая это, я двигалась на юг. Я надеялась выйти к реке и по берегу добраться до Лауриса.
Я начала успокаиваться и тут на краю небольшой поляны в залитых лунным светом ветвях низкорослого дерева, ярдах в пятидесяти от себя заметила две пары горящих глаз притаившихся в засаде лесных пантер. Я обмерла. В такое время суток, я знала, они и выходят на охоту. Я сделала вид, будто не замечаю их присутствия, и с замирающим сердцем стала обходить поляну стороной. Они видели меня и знали, что я тоже их увидела. Каждый из нас давал понять другому, что знает о его присутствии, но не имеет по отношению к нему враждебных намерений. Я, разумеется, таких намерений точно не имела. Лесная пантера — опасное сильное животное и не любит, когда ему мешают во время охоты. Оставалось надеяться, что не я являюсь выбранной ими жертвой.
Я осторожно двигалась вдоль поляны, непрерывно наблюдая за животными. Они несколько секунд выжидали и затем скрылись среди деревьев. Я боялась поверить в такую удачу. Со связанными за спиной руками я чувствовала себя совершенно беспомощной.
Луны скрылись за тучами, и вскоре мне на плечи упали первые капли дождя, а через минуту небеса разверзлись, и на землю хлынули потоки холодного северного ливня. Дождь лил как из ведра. Стоя под его ледяными, хлещущими в лицо струями, я запрокинула голову и весело рассмеялась. На душе у меня было легко и радостно. Дождь смоет мои следы. Теперь я могла убежать от косматого чудовища! После такого ливня мой след не возьмет даже слин — самый лучший горианский охотник! Спрятавшись под густыми ветвями, я с радостью наблюдала, как дождь хлещет по жадно впитывающей его струи земле.
Часа через два ливень перестал, и я выбралась из-под ветвей и снова двинулась в путь. Теперь я уже не опасалась преследования, но меня заботило, как добраться до Лауриса.
Я несколько раз пыталась стащить ремни, связывающие мне руки, или перетереть их о ствол дерева, но мне не удалось от них освободиться. Горианцы умеют связать невольнице руки. После часа, потраченного мной на бесполезные усилия, руки у меня были связаны так же прочно, как прежде.
Я решила, что лучше не терять времени и идти дальше.
Я чувствовала себя уязвимой и беспомощной. Я была словно безрукое слабое животное, лишенное к тому же обостренного обоняния и тонкого слуха, помогающих ему уловить присутствие хищника. Не было у меня и свойственной каждому лесному существу ловкости и быстроты.
Меня мучил голод. Начался рассвет.
Незадолго до полудня я вышла к небольшому ручью, который мог оказаться притоком Лаурии.
Лежа на берегу, я напилась из ручья и затем вошла в воду, чувствуя, как его холодные струи приятно освежают мое тело и онемевшие, затекшие руки.
Ручей оказался неглубоким, по колено, и я пошла по дну вниз по течению. Я старалась окончательно скрыть свои следы, чтобы меня не настигло ни косматое чудовище, ни хищные звери.
Так я шла около часа, иногда останавливаясь отдохнуть на пологом берегу. Вскоре ручей влился в небольшую речушку, и я уже не сомневалась, что она несет свои воды в Лаурию.
Я пошла по берегу, все время спрашивая себя, следует ли мне возвращаться в Лаурис? Там меня накормят, но там же непременно я снова стану рабыней. Не лучше ли мне попытаться отыскать в лесу жилище какого-нибудь дровосека или охотника? В услужении у него могла бы находиться девушка-рабыня, которая, возможно, не отказалась бы мне помочь. Она бы развязала мне руки и дала поесть. С другой стороны, думала я, эта девушка, возможно, не захотела бы показывать меня своему хозяину, поскольку я, несомненно, была красивее ее. Я опасалась, что в таком случае девчонка может просто убить меня или просто попытаться продать меня другим охотникам или женщинам-пантерам, а те, чего доброго, снова приведут меня к низкорослому человеку с его косматым чудовищем и обменяют на сотню наконечников для стрел.
Я не знала, что мне делать. Я была в отчаянии. Меня возмущала сама мысль о том, что лесные разбойницы продали меня за сотню наконечников для стрел. Воспоминание об этом приводило меня в бешенство. С тем, что я буду выставлена на продажу, я уже смирилась. Но стоимость моя будет измеряться несколькими золотыми монетами, а не сотней каких-то дурацких наконечников!
Я была так возмущена, что даже не заметила человека, прятавшегося на берегу ручья за высоким густым кустарником. Я лишь внезапно почувствовала у себя на шее затягивающуюся кожаную петлю. Это произошло так неожиданно, что я не успела ничего сообразить. Прятавшийся мужчина рывком подтащил меня к себе. Вконец обессилевшая, задыхающаяся, я не имела никакой возможности вырваться, а связанные за спиной руки лишали меня даже самой крохотной надежды на освобождение. Петля сжимала горло все сильнее, в глазах у меня потемнело, и я без сил опустилась на землю, потеряв сознание.
Очнулась я, лежа на груди у мужчины. На мне была надета его туника, слишком широкая для девушки. Мне было тепло. Рукава туники были подвернуты. Руки у меня уже не стягивал за спиной жесткий кожаный ремень. На запястьях были металлические наручники, гораздо более прочные и надежные, чем кожа. Кроме того, мое тело на уровне груди опоясывал несколько раз кожаный ремень, плотно прижимавший мои руки к бокам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117