.. Начальник участка, инженер...
Но тут Вадиму стало стыдно.Думает или не думает о нем Наташа, но так она, конечно, о нем не думает... И совсем ни к чему его глупое упрямство. По его вине оборвалась их дружба, ему и надо делать первый шаг.
И Вадим решил пойти к Наташе и все-все ей откровенно высказать. И, главное, прямо сказать ей, что она ему нужна, что без ее дружбы ему плохо...
Да, он пойдет. Сейчас пойдет. Если он не пойдет теперь, когда понял, что должен пойти, он будет просто трус. Нечего откладывать!
Уже в дверях, как всегда, выходя из дома, взглянул на часы.Без четверти пять. Она еще не пришла с работы. Конечно, не пришла. Идти надо через полтора часа. Через час. Она уже будет дома... Всегда приходится ждать!
Он снова подошел к окну. Время тянулось нестерпимо медленно. Попробовал читать, но глаза машинально перебегали от строки к строке, а смысл прочитанного не доходил до сознания...
Ровно через час Вадим постучался в дверь Наташиной комнаты.
— Не заперто! — ответили ему. Вадим узнал голос Нади.
Люба откровенно удивилась появлению Вадима. А Надя так же откровенно обрадовалась, пригласила проходить и пообещала напоить чаем с конфетами.
Вадим как будто и не слышал ее любезного приглашения, спросил с порога:
— Где Наташа? — На работе,— ответила Люба.
А Надя, обиженная невниманием Вадима, добавила нараспев:
— По всей вероятности.
Вадим услышал насмешку в ее словах.И все-таки он увидит ее. Увидит сегодня. Подождать можно и на крыльце.Они поднимались из распадка по узкой, петлявшей между высоких сосен тропинке. Идти рядом не хватало места, и Николай то шел за Наташей, то, стараясь поравняться с ней, оступался в сугроб. Сегодня работы на участке, прерванные с утра опусканием второго ряжа, закончились позднее обычного. И когда они вышли из диспетчерской, Николай решился спросить: можно ли ее проводить?
К вечеру ветер стих, и мороз уже не казался таким злым и колючим. Шли не торопясь. Над гребнем горы висела полная луна, и длинные темные тени, догоняя одна другую, неслышно скользили по синеватому снегу.
Николаю надо было многое, очень многое высказать Наташе. Ему хотелось прямо спросить ее, почему она так грустна и подавлена в последние дни. Надо было, чтобы она поняла, как ему больно видеть ее опечаленной и что он все отдал бы, только б она стала снова оживленной и веселой. Надо же все это высказать ей... И вот они шли и говорили... Говорили, как всегда, о своей работе. Совместная работа — это в конце концов единственное, что их связывало.
Временами Николаю казалось, что и Наташа ждет от него других слов. И она действительно ждала их. Но в этом ожидании было больше тревоги, нежели
радостного нетерпения. Она догадывалась, что у Николая на душе, но готова была принять только его дружбу... Только дружбу, не больше.
Чувство к Вадиму все еще стояло между ними.Николай так добр и внимателен. Вадим тоже был когда-то таким. Но теперь он уже не вернется к ней... А если бы захотел вернуться?.. Нет, что было, прошло... «Наши судьбы — две дороги, перекресток позади...» Николай честнее, душевнее и, наверно, ближе ей. Она рада быть ему другом. Но ему-то этого теперь уже мало...
Ей очень не хотелось огорчать Николая. И, если он откроется в своих чувствах, ей трудно будет отвечать ему... И они шли и говорили о своей работе...
— Николай Николаевич, вы тоже очень тревожились сегодня?
— Наташа! — сказал он.— Неужели вы всегда так и будете звать меня?
Она ответила нерешительно, как бы оправдываясь:
— Я уж так привыкла.
— Могу я вас разозлить,— воскликнул Николай,— чтобы вы назвали меня... ну хоть Колькой!
Наташа рассмеялась.
— Вы-то сможете. Я, наверное, не смогу.
— Я вас очень прошу, Наташа. Когда вы называете меня так по-стариковски, я не могу ни о чем говорить, кроме гидротехники.
— Хорошо,— сказала Наташа.— Я постараюсь вас называть Николаем.
— Это уже чуточку лучше.
— Только чуточку? Может быть, тогда уж товарищем Звягиным?
— Нет, нет! — Николай замахал руками.— Согласен на Николая.
— То-то же! Но вы, Николай, не ответили на мой вопрос. Вы очень тревожились?
- Очень. Особенно после того, как Перевалов сказал, что сам сядет на экскаватор,
— А правильно он поступил?
— Конечно, правильно. А если и неправильно, то все равно каждый на его месте поступил бы так же.
— Каждый? И Калиновский тоже?
— Калиновскому никогда не быть на его месте.
— Да, конечно,— согласилась Наташа.— А почему так рассердился Кузьма Сергеевич?
— Рассердился — не то слово. Он был огорчен, взволнован. Нелегко остаться одному, когда все против тебя... Он привык, чтобы ему верили, а тут все были против. Калиновский не в счет. Его мнение в глазах Кузьмы Сергеевича мало весит. А вот Перевалов и Швидко... Кузьме Сергеевичу было очень тяжело.
— Но Перевалов же поддержал.
— Не поддержал, а согласился. У него не было другого выхода. Он знал, что Кузьма Сергеевич все равно сделает, как решил... Вы говорите: поддержал? Если бы поддержал, не согнал бы экскаваторщика с места, чтобы сесть самому. Значит, не верил или в крайнем случае не очень верил Набатову.
— А вы верили?
— Тоже не верил,— честно признался Николай. Несколько шагов они прошли молча, потом Наташа сказала:
— А все-таки Кузьма Сергеевич оказался прав.
— Я надеялся, что он окажется прав. Но у меня не хватило бы смелости поступить так, как поступил он.
— А поступить, как Перевалов? Сесть в кабину экскаватора?
— Думаю, что хватило бы. Это ведь много легче.
Они поднялись из распадка. Тропка влилась в широкую, гладко укатанную дорогу. Здесь можно было идти рядом.
Наташа сама взяла Николая под руку и сказала:
— Вы очень хороший человек, Николай Николаевич.
После этого Николай уже никак не мог заговорить с нею о том, о чем ему так хотелось говорить.Они вышли на главную улицу поселка. Сегодня здесь было пустынно.
Мороз давал себя знать.Сейчас поворот направо, и второй от угла ее дом. Сейчас она уйдет. Крепко, по-мужски тряхнет его руку, улыбнется с едва заметной лукавинкой и скажет: «До свидания, Коля!» Нет, не скажет она «Коля». Да если бы и сказала! Все равно ведь уйдет...
И Николай решил: как только свернут за угол, он скажет: «Наташа, я проводил вас, теперь проводите меня». И еще полчаса вместе.
Но он не успел ничего сказать.На крыльце общежития, прислонясь к поддерживающему навес столбику, стоял высокий парень в кожаной тужурке.
— Вадим!— прошептала Наташа с изумлением, которое Николаю показалось испугом.
Вадим тоже заметил их.
Заслонясь рукой от бьющего в глаза света уличного фонаря, он пристально всматривался в приближающуюся пару. Потом резким движением спрыгнул с крыльца, секунду-другую постоял неподвижно, как бы решаясь, в какую сторону пойти, резко повернулся лицом к Наташе и Николаю и не спеша, вразвалочку пошел им навстречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Но тут Вадиму стало стыдно.Думает или не думает о нем Наташа, но так она, конечно, о нем не думает... И совсем ни к чему его глупое упрямство. По его вине оборвалась их дружба, ему и надо делать первый шаг.
И Вадим решил пойти к Наташе и все-все ей откровенно высказать. И, главное, прямо сказать ей, что она ему нужна, что без ее дружбы ему плохо...
Да, он пойдет. Сейчас пойдет. Если он не пойдет теперь, когда понял, что должен пойти, он будет просто трус. Нечего откладывать!
Уже в дверях, как всегда, выходя из дома, взглянул на часы.Без четверти пять. Она еще не пришла с работы. Конечно, не пришла. Идти надо через полтора часа. Через час. Она уже будет дома... Всегда приходится ждать!
Он снова подошел к окну. Время тянулось нестерпимо медленно. Попробовал читать, но глаза машинально перебегали от строки к строке, а смысл прочитанного не доходил до сознания...
Ровно через час Вадим постучался в дверь Наташиной комнаты.
— Не заперто! — ответили ему. Вадим узнал голос Нади.
Люба откровенно удивилась появлению Вадима. А Надя так же откровенно обрадовалась, пригласила проходить и пообещала напоить чаем с конфетами.
Вадим как будто и не слышал ее любезного приглашения, спросил с порога:
— Где Наташа? — На работе,— ответила Люба.
А Надя, обиженная невниманием Вадима, добавила нараспев:
— По всей вероятности.
Вадим услышал насмешку в ее словах.И все-таки он увидит ее. Увидит сегодня. Подождать можно и на крыльце.Они поднимались из распадка по узкой, петлявшей между высоких сосен тропинке. Идти рядом не хватало места, и Николай то шел за Наташей, то, стараясь поравняться с ней, оступался в сугроб. Сегодня работы на участке, прерванные с утра опусканием второго ряжа, закончились позднее обычного. И когда они вышли из диспетчерской, Николай решился спросить: можно ли ее проводить?
К вечеру ветер стих, и мороз уже не казался таким злым и колючим. Шли не торопясь. Над гребнем горы висела полная луна, и длинные темные тени, догоняя одна другую, неслышно скользили по синеватому снегу.
Николаю надо было многое, очень многое высказать Наташе. Ему хотелось прямо спросить ее, почему она так грустна и подавлена в последние дни. Надо было, чтобы она поняла, как ему больно видеть ее опечаленной и что он все отдал бы, только б она стала снова оживленной и веселой. Надо же все это высказать ей... И вот они шли и говорили... Говорили, как всегда, о своей работе. Совместная работа — это в конце концов единственное, что их связывало.
Временами Николаю казалось, что и Наташа ждет от него других слов. И она действительно ждала их. Но в этом ожидании было больше тревоги, нежели
радостного нетерпения. Она догадывалась, что у Николая на душе, но готова была принять только его дружбу... Только дружбу, не больше.
Чувство к Вадиму все еще стояло между ними.Николай так добр и внимателен. Вадим тоже был когда-то таким. Но теперь он уже не вернется к ней... А если бы захотел вернуться?.. Нет, что было, прошло... «Наши судьбы — две дороги, перекресток позади...» Николай честнее, душевнее и, наверно, ближе ей. Она рада быть ему другом. Но ему-то этого теперь уже мало...
Ей очень не хотелось огорчать Николая. И, если он откроется в своих чувствах, ей трудно будет отвечать ему... И они шли и говорили о своей работе...
— Николай Николаевич, вы тоже очень тревожились сегодня?
— Наташа! — сказал он.— Неужели вы всегда так и будете звать меня?
Она ответила нерешительно, как бы оправдываясь:
— Я уж так привыкла.
— Могу я вас разозлить,— воскликнул Николай,— чтобы вы назвали меня... ну хоть Колькой!
Наташа рассмеялась.
— Вы-то сможете. Я, наверное, не смогу.
— Я вас очень прошу, Наташа. Когда вы называете меня так по-стариковски, я не могу ни о чем говорить, кроме гидротехники.
— Хорошо,— сказала Наташа.— Я постараюсь вас называть Николаем.
— Это уже чуточку лучше.
— Только чуточку? Может быть, тогда уж товарищем Звягиным?
— Нет, нет! — Николай замахал руками.— Согласен на Николая.
— То-то же! Но вы, Николай, не ответили на мой вопрос. Вы очень тревожились?
- Очень. Особенно после того, как Перевалов сказал, что сам сядет на экскаватор,
— А правильно он поступил?
— Конечно, правильно. А если и неправильно, то все равно каждый на его месте поступил бы так же.
— Каждый? И Калиновский тоже?
— Калиновскому никогда не быть на его месте.
— Да, конечно,— согласилась Наташа.— А почему так рассердился Кузьма Сергеевич?
— Рассердился — не то слово. Он был огорчен, взволнован. Нелегко остаться одному, когда все против тебя... Он привык, чтобы ему верили, а тут все были против. Калиновский не в счет. Его мнение в глазах Кузьмы Сергеевича мало весит. А вот Перевалов и Швидко... Кузьме Сергеевичу было очень тяжело.
— Но Перевалов же поддержал.
— Не поддержал, а согласился. У него не было другого выхода. Он знал, что Кузьма Сергеевич все равно сделает, как решил... Вы говорите: поддержал? Если бы поддержал, не согнал бы экскаваторщика с места, чтобы сесть самому. Значит, не верил или в крайнем случае не очень верил Набатову.
— А вы верили?
— Тоже не верил,— честно признался Николай. Несколько шагов они прошли молча, потом Наташа сказала:
— А все-таки Кузьма Сергеевич оказался прав.
— Я надеялся, что он окажется прав. Но у меня не хватило бы смелости поступить так, как поступил он.
— А поступить, как Перевалов? Сесть в кабину экскаватора?
— Думаю, что хватило бы. Это ведь много легче.
Они поднялись из распадка. Тропка влилась в широкую, гладко укатанную дорогу. Здесь можно было идти рядом.
Наташа сама взяла Николая под руку и сказала:
— Вы очень хороший человек, Николай Николаевич.
После этого Николай уже никак не мог заговорить с нею о том, о чем ему так хотелось говорить.Они вышли на главную улицу поселка. Сегодня здесь было пустынно.
Мороз давал себя знать.Сейчас поворот направо, и второй от угла ее дом. Сейчас она уйдет. Крепко, по-мужски тряхнет его руку, улыбнется с едва заметной лукавинкой и скажет: «До свидания, Коля!» Нет, не скажет она «Коля». Да если бы и сказала! Все равно ведь уйдет...
И Николай решил: как только свернут за угол, он скажет: «Наташа, я проводил вас, теперь проводите меня». И еще полчаса вместе.
Но он не успел ничего сказать.На крыльце общежития, прислонясь к поддерживающему навес столбику, стоял высокий парень в кожаной тужурке.
— Вадим!— прошептала Наташа с изумлением, которое Николаю показалось испугом.
Вадим тоже заметил их.
Заслонясь рукой от бьющего в глаза света уличного фонаря, он пристально всматривался в приближающуюся пару. Потом резким движением спрыгнул с крыльца, секунду-другую постоял неподвижно, как бы решаясь, в какую сторону пойти, резко повернулся лицом к Наташе и Николаю и не спеша, вразвалочку пошел им навстречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85