— Вы, господин полковник, напрасно вмешиваетесь в наш спор. Есть такая поговорка: «Где нет третьего, двое помирятся». Если вы перестанете вмешиваться, мы быстро поймем друг друга. Но если вы будете продолжать вмешательство... Тогда начнется большая драка. Это — первое. Во-вторых, вы только что сказали: «Судьба боль-
шевиков решена. . . Советская власть вырвана с корнем». А мы слышали, что большевики заняли Оренбург. Из Москвы в Туркестан идут составы с помощью. В Ташкент, говорят, прибудет сам Ленин. Да, да... Так говорят. .. Не знаю, правда это или неправда! Кто-то звонко выкрикнул:
— Правда!
Толпа бурно зааплодировала.
Горюнов вынул из кармана какую-то бумажку и обратился к Дружкину:
— Товарищ министр... Извините, я называю вас «товарищем». Потому что мы единомышленники, действительно состоим в одной партии. Поэтому у меня моральное право называть вас товарищем.
Дружкин, не сдержавшись, накинулся на хромого:
— Ты оставь свое красноречие. .. Скажи, чего ты хочешь!
— Хорошо, скажу. — Горюнов, хромая, подошел к Дружкину вплотную и, глядя в упор в его горящие ненавистью глаза, продолжал: — Сегодня в два часа в клубе железнодорожников состоится собрание. Мы тоже туда пойдем. Просим вас: от имени правительства ответьте на эти наши требования!
Горюнов протянул бумагу Дружкину. Тот, не взяв бумагу, отвернулся и пробормотал:
— Собрания не будет!
— Почему?
— Об этом только что сказал господин полковник. С сегодняшнего дня собрания и митинги запрещаются!
— Кто запрещает? Я вмешался в спор:
— Мы запрещаем! Сейчас же приступайте к работе! Даю вам полчаса. Если за это время вы не вернетесь на рабочие места, мы закроем типографию!
Толпа взорвалась, как бочка с порохом.
Я повернулся и, не сказав больше ни слова, вышел.
Мы предвидели, что возле клуба железнодорожников начнется большое волнение. Тем не менее решили не отступать от своего намерения и, если понадобится, строго покарать бунтовщиков. В половине второго я тоже направился к вокзалу. Наши солдаты уже оцепили клуб. На со-
седних перекрестках стояли джигиты Ораз-сердара, милиционеры. На площади перед вокзалом толпились рабочие.
Комендант сообщил мне, что Зимин с Дружкиным ожидают меня в здании клуба. Я прошел к ним. На Зимине буквально лица не было. Он находился в крайней стадии растерянности. Заговорил дрожащим голосом:
— Вот увидите, начнутся беспорядки. Разве можно что-нибудь объяснить этим дикарям!
Противно было видеть Зимина в таком состоянии. Глава правительства. Войска в твоем распоряжении. Все карательные органы тебе подвластны. А ты дрожишь! Нет, нельзя было спокойно глядеть на него. Все же я заговорил шутливым тоном, стараясь не показать своего отношения к нему:
— Во время шторма одного пассажира корабля спросили: «Какое ваше последнее желание?» Он ответил: «Благополучно добраться до берега...» Другой спросил его: «Ну, а дальше? Что еще делать будешь?» Пассажир тяжело вздохнул и сказал: «Больше никогда не сяду на корабль!..»
Дружкин громко захохотал. Но Зимин продолжал молчать. Я закурил и добавил:
— Не волнуйтесь, господин премьер-министр... Жизнь — то же море. Вернее, бушующий океан. А вы — один из капитанов в этом океане. Скажите сами: может ли быть капитаном тот, кто никогда не видел шторма?
Зимин встал и ответил вопросом на вопрос:
— А сколько может быть капитанов на одном корабле, господин полковник?
Я сразу понял, в чей огород камешек. Зимин хотел сказать: «Если я капитан, тогда почему отменяются мои приказы?» Он, как видно, считал себя заправским капитаном, и невдомек ему было, что он только гость на капитанском мостике.
Я усмехнулся.
— На корабле, разумеется, должен быть один капитан. Но капитаны бывают разные. Пожилые и молодые... Опытные и неопытные... Даже и такие, что ни разу в жизни не видели шторма, а повстречались с ним в первый же день. Значит, и за капитанами надо присматривать!
Прибежал помощник Дружкина с таким видом, точно за ним гонятся, и доложил заикаясь:
— Господин полковник! Они хотят провести митинг прямо на площади, перед вокзалом. Уже сооружают трибуну.
В последнее время погода начала портиться, небо часто заволакивали тяжелые тучи. Сегодня тоже стоял туман, но дождя не было, да и особого холода тоже. Под открытым небом было ничуть не хуже, чем в помещении.
Зимин подошел к окну, выглянул на улицу и, как бы советуясь, повернулся ко мне:
— Что делать дальше, господин полковник?
— Разогнать! — ответил я. — Сейчас же разогнать!
— А если не разойдутся? — Силой разогнать! Вмешался Дружкин:
— Может быть, пригласим руководителей профсоюзов? Поговорим, и они сами мирно разойдутся?
Я не стал возражать:
— Приглашайте. Но увидите: они не придут, потребуют, чтобы вы сами пришли к ним.
Так и получилось. Спустя несколько минут помощник Дружкина возвратился и сообщил, что рабочие ждут Зимина.
Зимин испуганно замахал руками:
— Нет, нет! Я к ним не пойду. С чем мне идти? С тем, что мой приказ отменен? Оправдываться? Нет!
Я понял — пора переходить к решительным действиям. Приказал Дружкину и коменданту:
— Немедленно разгоняйте! Если не разойдутся, откройте огонь!
Мы остались вдвоем. Зимин все еще стоял у окна, засунув руки в карманы и глядя на улицу. Я решил сыграть на его самолюбии. Подошел к нему и, дымя папиросой, сказал:
— Я вижу, господин премьер-министр, вам хочется стать полноправным капитаном. Так?
Зимин вынул руки из карманов, повернулся ко мне и тихо, с виноватым видом ответил:
— Нет, господин полковник, вы ошибаетесь. Поверьте, я окончательно потерял руководящую нить. Не знаю, как быть. Все выходит наоборот. Куда ни ступлю — впереди пропасть. И перед вами я виноват, и народу ненавистен. Что же мне делать?
— Будьте тверды! Действуйте смелее! Перед вами — очень коварный враг. Стоит ослабить вожжи, и вы сами не заметите, как станете жертвой неумолимого рока!
— Я тоже боюсь этого, господин полковник. Ведь кто сегодня подымает шум? Наши же люди. Члены нашей партии...
С улицы донеслись неистовые крики, и тут же раздалось несколько выстрелов. Я вышел из дома. Ко мне подбежал комендант, доложил, что митинг начался. Я приказал своим солдатам, стоявшим возле клуба, сосредоточиться, а сам направился к толпе. Навстречу мне попался Дружкин, он был в полной растерянности.
— Не расходятся, господин полковник. Мы дали залп в воздух. Что же делать?
— Не надо стрелять в воздух... Если стреляете, цельтесь прямо перед собой!
Мы подошли к вокзалу. Толпа оказалась гораздо больше, чем мы предполагали, люди сидели на крышах соседних домов и даже на деревьях.
Знамен и транспарантов было множество. Привокзальная площадь вся была в красном.
Я, признаться, не ожидал, что мне придется предстать перед таким скопищем людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105