Хабибуллин гораздо раньше его стал работать в ЧК, был, как и он, следователь. Председатель не раз говорил, что Хабибуллин слишком безжалостен и жесток с местным населением. Неужели он, член партии, коммунист, изменяет делу революции? Это нужно проверить.
— Где сейчас Хабибуллин? спросил Асо у дежурного.
— Выехал на разбор какого-то ночного происшествия у Конного базара.
Асо встал с места. Он твердо решил сам взяться за расследование этого дела. Пусть потом его бранят, пусть даже накажет председатель — будь что будет. Но сейчас надо воспользоваться отсутствием Хабибуллина и осмотреть его кабинет.
— Где ключ от его кабинета? — спросил Асо.
— У него,— отвечал дежурный,— но у нас есть второй ключ.
— Возьмите этот ключ и идемте со мной. И никому ни слова.
— Хорошо,— сказал дежурный и, взяв из ящичка в столе ключ, поднялся вместе с Асо наверх, в кабинет Хабибуллина.
Все ящики стола были заперты. Но они нашли ключи и открыли их. Асо просмотрел бумаги и не заметил ничего подозрительного. Только в одном деле увидев протокол допроса лекаря Хакима, удивился. Как будто ничего определенного. Но лекарь дал обещание, что будет действовать в согласии с законами революционного правительства. Асо раздумывал над этой бумагой, как вдруг зазвонил телефон. Асо поднял трубку, ответил, изменив голос, по-русски. Его спросили (голос показался ему знакомым), где товарищ Хабибуллин. Асо кашлянул и ответил тихо, что Хабибуллин слушает. Человек спросил: как настроение, как дела? Асо ответил тихо, что дела хороши. Бако-джан... Человек на другом конце провода вдруг заволновался. Что Бако-джан?
Выздоровел, что ли? Асо спокойно, еще покашляв, сказал, что нет, цель достигнута. Все в порядке. Человек успокоился, сказал: «Слава богу...» Асо спросил, откуда говорят. Ответили: из учреждения. Асо почти шепотом сказал, чтоб «они» были спокойны, что ЧК правильно выполняет свою задачу. Человек ответил радостно: «Молодцы!» — и положил трубку.
Теперь у Асо не было никакого сомнения, что Хабибуллин — предатель.
В десять часов прибыл председатель и сразу вызвал к себе Асо.
— Мы уже немолоды. Теперь на эту работу надо привлекать молодых,— сказал учитель Назари Хайдаркулу.
— Солдат должен учить тот, у кого есть военный опыт, кто умеет командовать, кто знает, как добиваться воинской дисциплины...
Они сидели втроем в кабинете Хайдаркула и беседовали. Назари, мужчина средних лет, высокого роста, носил очки, легкую баранью папаху, сшитую по-кавказски; продолговатое загорелое лицо его было тщательно выбрито, ни усов, ни бороды. Товарищ его был в красивой небольшой чалме, борода аккуратно подстрижена.
— Да,— поддержал он своего друга. — Мы уже немолоды, кроме того, отдел народного образования поручил нам организацию учительского института...
Хайдаркул засмеялся.
— Я вас понял,— сказал он,— все, что вы говорите, верно, но задача наша — выбрать из всех важных дел самое важное, самое срочное, самое необходимое и браться именно за него. Учительский институт необходим, возраст ваш не соответствует красноармейскому, и так далее и тому подобное. Однако сейчас самое важное — воспитание бойцов из местного населения. Среди них надо вести работу, разъяснять им идеи и цели революционного правительства. Положение республики вам известно. Необходимо как можно скорее очистить Восточную Бухару от басмачей и от всех эмирских прихвостней. Отряды басмачей вокруг Бухары не дают народу спокойно трудиться. Вот уже весна проходит, а крестьяне не могут выйти на поля. Правительство Бухары в помощь Красной Армии создает отряды из местных людей. Но эти отряды надо обучать, воспитывать. Вы для этого самые подходящие люди. Вы можете не надевать военной формы, заниматься с бойцами не каждый день, хотя бы три-четыре дня в неделю по два часа. Хватит вам времени и на другие ваши дела.
— Хайдаркула не переговоришь! — сказал Назари.— Хорошо, мы возьмемся за это.
Но в сентябре вы нас обоих освободите от этой работы.
— Хорошо,— сказал Хайдаркул и, отдав им заранее приготовленные бумаги, добавил: — Только просьба: приступайте к работе с сегодняшнего дня.
Учителя взяли документы и, попрощавшись с Хайдаркулом, ушли. Он проводил их до дверей и вернулся успокоенный. Это были грамотные, способные учителя, коммунисты. Он знал, что они будут трудиться не за страх, а за совесть, сумеют верно объяснить молодым солдатам их цели и задачи, им можно доверить и агитацию и пропаганду среди местной молодежи. Хайдаркул взял в руки только что полученный номер газеты «Бухоро ахбори», но не успел просмотреть даже первую страницу, как в кабинет вошел мужчина в голубой чалме, длинноносый, с опущенными усами.
— Здравствуйте, Хайдаркул-эфенди,— сказал он, протягивая руку.— Я — шейх Рамазан, из бухарских персов.
— Слушаю вас,— сказал Хайдаркул, откладывая газету.
— Поскольку я работаю в Союзе крестьян,— сказал шейх Рамазан,— то я тесно связан с народом, с крестьянами, хорошо знаю их положение, их заботы и печали...
— Очень хорошо...
— И очень хорошо, и очень плохо! — сказал шейх Рамазан с ударением.— Потому что сердце мое обливается кровью, когда я вижу тяжелое положение крестьянства. Свершилась революция, власть перешла в руки трудящихся, а положение бедняков так и не изменилось.
— Как так? — удивившись, спросил Хайдаркул.
— Будто сами не знаете! — насмешливо ответил шейх.— А сколько бедных крестьян во главе правительства Бухары? Что вы сделали с деревенскими баями? Конфисковали вы их земли? Избавили вы бедняков от байского гнета? Уничтожили вы в кишлаках казиев, мулл и ишанов? Нет! Не притворяйтесь, что вы ничего не знаете!
Хайдаркул видел, что напротив него сидит не рядовой служащий Союза крестьян, а сильный или хитрый человек, предъявляющий претензии к власти. Хайдаркул не раз слышал подобные высказывания «левых» и даже сам в первое время готов был с ними согласиться. Но после бесед с Куйбышевым на эту тему, после долгих размышлений он понял, что все эти ярые «защитники бедных» тянут страну на неверный путь, являются революционерами лишь на словах...
Вот и сейчас. Кто он, этот шейх? От имени кого он действует, чьи претензии высказывает представителю ЦК? Ведь разницы между «левыми» и «правыми» по существу нет, добиваются и те и другие одного и того же — свержения революционного правительства. Надо выслушать этого «представителя»: небесполезно узнать, что они думают.
— Вы, почтенный шейх Рамазан,— сказал очень спокойно Хайдаркул,— человек, несомненно, умный и знающий, из ваших слов я заключаю, что на душе у вас накопилась обида и вы пришли сюда высказать ее. Поэтому лучше не упрекайте меня в том, что я знаю и чего не знаю, а говорите прямо, в чем дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Где сейчас Хабибуллин? спросил Асо у дежурного.
— Выехал на разбор какого-то ночного происшествия у Конного базара.
Асо встал с места. Он твердо решил сам взяться за расследование этого дела. Пусть потом его бранят, пусть даже накажет председатель — будь что будет. Но сейчас надо воспользоваться отсутствием Хабибуллина и осмотреть его кабинет.
— Где ключ от его кабинета? — спросил Асо.
— У него,— отвечал дежурный,— но у нас есть второй ключ.
— Возьмите этот ключ и идемте со мной. И никому ни слова.
— Хорошо,— сказал дежурный и, взяв из ящичка в столе ключ, поднялся вместе с Асо наверх, в кабинет Хабибуллина.
Все ящики стола были заперты. Но они нашли ключи и открыли их. Асо просмотрел бумаги и не заметил ничего подозрительного. Только в одном деле увидев протокол допроса лекаря Хакима, удивился. Как будто ничего определенного. Но лекарь дал обещание, что будет действовать в согласии с законами революционного правительства. Асо раздумывал над этой бумагой, как вдруг зазвонил телефон. Асо поднял трубку, ответил, изменив голос, по-русски. Его спросили (голос показался ему знакомым), где товарищ Хабибуллин. Асо кашлянул и ответил тихо, что Хабибуллин слушает. Человек спросил: как настроение, как дела? Асо ответил тихо, что дела хороши. Бако-джан... Человек на другом конце провода вдруг заволновался. Что Бако-джан?
Выздоровел, что ли? Асо спокойно, еще покашляв, сказал, что нет, цель достигнута. Все в порядке. Человек успокоился, сказал: «Слава богу...» Асо спросил, откуда говорят. Ответили: из учреждения. Асо почти шепотом сказал, чтоб «они» были спокойны, что ЧК правильно выполняет свою задачу. Человек ответил радостно: «Молодцы!» — и положил трубку.
Теперь у Асо не было никакого сомнения, что Хабибуллин — предатель.
В десять часов прибыл председатель и сразу вызвал к себе Асо.
— Мы уже немолоды. Теперь на эту работу надо привлекать молодых,— сказал учитель Назари Хайдаркулу.
— Солдат должен учить тот, у кого есть военный опыт, кто умеет командовать, кто знает, как добиваться воинской дисциплины...
Они сидели втроем в кабинете Хайдаркула и беседовали. Назари, мужчина средних лет, высокого роста, носил очки, легкую баранью папаху, сшитую по-кавказски; продолговатое загорелое лицо его было тщательно выбрито, ни усов, ни бороды. Товарищ его был в красивой небольшой чалме, борода аккуратно подстрижена.
— Да,— поддержал он своего друга. — Мы уже немолоды, кроме того, отдел народного образования поручил нам организацию учительского института...
Хайдаркул засмеялся.
— Я вас понял,— сказал он,— все, что вы говорите, верно, но задача наша — выбрать из всех важных дел самое важное, самое срочное, самое необходимое и браться именно за него. Учительский институт необходим, возраст ваш не соответствует красноармейскому, и так далее и тому подобное. Однако сейчас самое важное — воспитание бойцов из местного населения. Среди них надо вести работу, разъяснять им идеи и цели революционного правительства. Положение республики вам известно. Необходимо как можно скорее очистить Восточную Бухару от басмачей и от всех эмирских прихвостней. Отряды басмачей вокруг Бухары не дают народу спокойно трудиться. Вот уже весна проходит, а крестьяне не могут выйти на поля. Правительство Бухары в помощь Красной Армии создает отряды из местных людей. Но эти отряды надо обучать, воспитывать. Вы для этого самые подходящие люди. Вы можете не надевать военной формы, заниматься с бойцами не каждый день, хотя бы три-четыре дня в неделю по два часа. Хватит вам времени и на другие ваши дела.
— Хайдаркула не переговоришь! — сказал Назари.— Хорошо, мы возьмемся за это.
Но в сентябре вы нас обоих освободите от этой работы.
— Хорошо,— сказал Хайдаркул и, отдав им заранее приготовленные бумаги, добавил: — Только просьба: приступайте к работе с сегодняшнего дня.
Учителя взяли документы и, попрощавшись с Хайдаркулом, ушли. Он проводил их до дверей и вернулся успокоенный. Это были грамотные, способные учителя, коммунисты. Он знал, что они будут трудиться не за страх, а за совесть, сумеют верно объяснить молодым солдатам их цели и задачи, им можно доверить и агитацию и пропаганду среди местной молодежи. Хайдаркул взял в руки только что полученный номер газеты «Бухоро ахбори», но не успел просмотреть даже первую страницу, как в кабинет вошел мужчина в голубой чалме, длинноносый, с опущенными усами.
— Здравствуйте, Хайдаркул-эфенди,— сказал он, протягивая руку.— Я — шейх Рамазан, из бухарских персов.
— Слушаю вас,— сказал Хайдаркул, откладывая газету.
— Поскольку я работаю в Союзе крестьян,— сказал шейх Рамазан,— то я тесно связан с народом, с крестьянами, хорошо знаю их положение, их заботы и печали...
— Очень хорошо...
— И очень хорошо, и очень плохо! — сказал шейх Рамазан с ударением.— Потому что сердце мое обливается кровью, когда я вижу тяжелое положение крестьянства. Свершилась революция, власть перешла в руки трудящихся, а положение бедняков так и не изменилось.
— Как так? — удивившись, спросил Хайдаркул.
— Будто сами не знаете! — насмешливо ответил шейх.— А сколько бедных крестьян во главе правительства Бухары? Что вы сделали с деревенскими баями? Конфисковали вы их земли? Избавили вы бедняков от байского гнета? Уничтожили вы в кишлаках казиев, мулл и ишанов? Нет! Не притворяйтесь, что вы ничего не знаете!
Хайдаркул видел, что напротив него сидит не рядовой служащий Союза крестьян, а сильный или хитрый человек, предъявляющий претензии к власти. Хайдаркул не раз слышал подобные высказывания «левых» и даже сам в первое время готов был с ними согласиться. Но после бесед с Куйбышевым на эту тему, после долгих размышлений он понял, что все эти ярые «защитники бедных» тянут страну на неверный путь, являются революционерами лишь на словах...
Вот и сейчас. Кто он, этот шейх? От имени кого он действует, чьи претензии высказывает представителю ЦК? Ведь разницы между «левыми» и «правыми» по существу нет, добиваются и те и другие одного и того же — свержения революционного правительства. Надо выслушать этого «представителя»: небесполезно узнать, что они думают.
— Вы, почтенный шейх Рамазан,— сказал очень спокойно Хайдаркул,— человек, несомненно, умный и знающий, из ваших слов я заключаю, что на душе у вас накопилась обида и вы пришли сюда высказать ее. Поэтому лучше не упрекайте меня в том, что я знаю и чего не знаю, а говорите прямо, в чем дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76