Бако-джан подался назад, в темноту, и скрылся в неосвещенном проходе пассажа.
А Хамрохон, увидев мужа живым и невредимым, просияла, обрадовалась, глаза ее заблестели, и, воскликнув невольно: «Слава богу, вы живы!» — она без сил опустилась на стул.
Насим-джан, увидев Хамрохон такой взволнованной, без паранджи, не только удивился, а даже испугался, не знал, что и сказать.
— Что случилось? Что с вами? В чем дело? — спрашивал он в изумлении, глядя то на Хамрохон, то на коменданта. Но Хамрохон не в силах была что-то объяснить, только крепко держала Насим-джана за руку и не отрывала глаз от него.
Тут комендант опомнился, встал с места, принес пиалу холодного чая и подал Хамрохон, чтобы она выпила и успокоилась. Хамрохон жадно выпила чай, вздохнула с облегчением и наконец вымолвила:
— Хорошо, что вы не вышли из учреждения, а то вас убили бы...
— Меня убили бы? Кто и почему? — рассмеялся Насим-джан. Хамрохон рассказала о ворвавшемся в дом незнакомце, о его угрозах
и добавила:
— Он был в ярости, и намерения его не вызывают сомнения...
— Интересно,— сказал Насим-джан уже серьезно.— А какой он из себя? Вы запомнили его?
— Я никогда его раньше не видела. Он пожилой, борода с проседью, среднего роста, слегка хромает... По виду не бухарец, скорее похож на степняка... Одет в поношенный черный сатиновый халат, подпоясан платком, на голове бухарская шапка... глаза как у безумного... руки трясутся...
— Кто же это может быть? — сказал комендант.— Что-то я не помню такого человека...
— Если бы это был вор или подосланный убийца, он так прямо не пришел бы в дом...— сказал Насим-джан.— Мне кажется, он хотел мстить за что-то...
Так куда же он пошел? Что еще сказал?
— Не знаю. Он сказал, что я несчастная, обманутая, оскорбленная женщина, и обещал, что я сегодня же избавлюсь от своего развратного мужа, что он убьет вас...
— Об этом происшествии надо сообщить начальнику,— сказал комендант.— Председатель еще не ушел, он пока здесь. Быстро подымитесь к нему, а жена ваша подождет здесь.
— Хорошо,— сказал Насим-джан и вышел через другие двери во двор ЧК. Хамрохон осталась в комендатуре.
— Настали для нас тревожные дни! — сказала она коменданту.— Если этого человека не поймают и не выяснится, в чем дело, опасность будет подстерегать нас всюду.
— Найдем его,— сказал уверенно комендант, крепкий, могучий человек.— Никуда он от нас не скроется.
— Он может ночью спуститься с крыши и убить...
— Наверное, с сегодняшнего дня вокруг вашего дома будет охрана. Наш председатель — человек понимающий...
— А как же мы сейчас пойдем домой?
— Будьте спокойны, вам дадут провожатых, одни не пойдете.
В это время зазвонил телефон, и комендант стал разговаривать с кем-то, но Хамрохон не слышала ни одного слова, она была охвачена беспокойством.
...Ну, хорошо, сегодня их проводят, а завтра? А послезавтра? Разве могут каждый день его сопровождать, прикрепить к нему охрану? Когда поймают преследователя? И поймают ли вообще? Трудно будет его найти. Уж лучше бы Насим-джана на это время послали в какой-то другой город. Но если этот мужчина задумал отомстить, то он отправится вслед за ним. От него не уйдешь! Если решился, то непременно приведет в исполнение свой замысел.
«А вообще,— говорила она сама себе,— может, это я такая невезучая. Со мной постоянно что-то случается...»
Насим-джан вернулся веселый, улыбающийся. С ним был смуглый мужчина в кителе, шароварах и фуражке.
— Вот, знакомьтесь,— сказал Насим-джан,— моя жена — Хамрохон! Первая женщина, которая в
Бухаре вышла на улицу без паранджи...
— О боже! — смутилась Хамрохон.— В самом деле я пришла без паранджи?
— Очень хорошо, поздравляю! — сказал мужчина, протягивая руку Хамрохон.— Моя фамилия Хабибуллин, товарищ вашего мужа по работе. Так, значит, вы испугались угроз какого-то глупца?
— Да,— сказала смущенная Хамрохон.— Но это был не простой глупец...
— Понятно,— сказал спокойно Хабибуллин.— Это, конечно, подстроено врагами. Хотят показать свою силу таким слабым женщинам, как вы. Не волнуйтесь.
— Успокойся,— подтвердил Насим-джан.— Председатель все понял и распорядился как надо. И вот сейчас товарищ Хабибуллин согласился проводить нас домой... Я отказывался, но он...
— Приказ председателя! — сказал Хабибуллин.
Увидев рядом с мужем этого уверенного в себе человека, Хамрохон немного оживилась, на губах ее появилась улыбка.
— Хорошо,— сказала она Насим-джану,— но пусть тогда ваш товарищ зайдет к нам в дом, выпьет с нами пиалу чая.
— Да, да, обязательно! — сказал Насим-джан.— Ты должна нас угостить как следует!
— Ничего не нужно,— отвечал с улыбкой Хабибуллин.— Главное, чтобы вам не пришлось волноваться.
Они попрощались с комендантом и вышли. На улице возле ЧК было безлюдно. Хабибуллин, остановившись около фонаря, достал из кармана пачку папирос, предложил Насим-джану, а когда он отказался, закурил сам, подержал в руке горящую спичку, подождал, пока она догорела до конца, бросил и сказал: «Пошли!» Они направились в сторону торговых рядов, где продавались фаянсовые изделия Шли рядом. Хабибуллин с правой стороны от Насим-джана, а Хамрохон - с левой. Они громко разговаривали и смеялись.
Торговые ряды, куда они направлялись, тянулись до Токи Тельпака, примерно на сто пятьдесят метров, и освещались только одним фонарем посредине. Как только они вошли в темный проход, страх вновь охватил Хамрохон, она задрожала и тесней прижалась к мужу. Едва они приблизились к освещенному фонарем пространству, внезапно сзади них раздался грозный голос:
— Стой, вероломный деспот! Получай свою долю!
Все трое одновременно оглянулись и увидели мужчину, о котором говорила Хамрохон: он целился из револьвера. Никто не успел Шевельнуться, как раздался выстрел и крик Хамрохон. Она упала на землю. Хабибуллин быстро выхватил из кармана револьвер и выстрелил в мужчину. Тот тоже упал.
Насим-джан закричал, как безумный, и склонился над Хамрохон, которая упала навзничь, держась за грудь. Опустившись на колени, он приподнял ее, положил ее голову себе на грудь.
Несчастная была еще жива. Почувствовав рядом с собой мужа, она приоткрыла глаза, слабо улыбнулась:
— Вы живы... милый, слава богу!
— Хамрохон, любимая моя! — кричал Насим-джан на всю улицу.— Из-за меня... Ради меня пожертвовала собой... Подожди... открой глаза!
Хамрохон хотела что-то сказать, но не смогла, закрыла глаза и утихла. Только в уголках ее губ показалась тонкая струйка крови.
— Хамрохон! Хамрохон! — повторял Насим-джан, осыпая поцелуями ее лицо.— Не уходи! Не уходи! Открой глаза! О люди! Помогите! Боже, какое несчастье!
Но Хамрохон уже ничего не слышала, жизнь покинула ее. Исполнилось ее желание: она увидела своего любимого живым, предупредила его, защитила от смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76