ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


В тот час улицы и базары еще были полны народу, лавочники только закрывали свои лавки, а мануфактурные ряды возле Токи Тельпак были еще открыты.
И бакалейщики, и торговцы галантереей, и повара, варившие горох в котлах, и сторожа караван-сараев — все, увидев стремительно идущую мимо них женщину с открытым лицом, ошеломленно молчали, некоторые даже делали вид, что ничего не заметили. Ведь если бы такое случилось года два назад, когда власть была в руках эмира, тогда бы все, по одному знаку муллы, кинулись бы на нее и растерзали. Но сейчас все они только удивлялись. Это было знамением свободного времени. И молодежь приветствовала его, радовалась ему. Несколько человек пошли следом за Хамрохон, не могли на нее наглядеться. Женщина без паранджи!
Люди, будто не веря глазам, спрашивали друг друга:
— Видели? А ведь она бухарка, а?
— Неужели она мусульманка?
— Мусульманка?! Но кто бы она ни была, женщина, вышедшая на улицу без паранджи, потеряла всякую веру в бога...
— А вы видели, какая на ней тюбетейка — шитая золотом, а?
— И сама она красивая!
— Теперь таких будет много.
Ведь сейчас свобода!
Служка из квартальной мечети, увидев ее, побежал к имаму:
— Господин, сейчас по улице прошла мусульманка без паранджи, даже без платка!
— Наверное, сумасшедшая?
— Нет, не похожа на сумасшедшую. Идет так гордо, независимо, как будто сама земля должна поклониться ей за это.
— А вы, видно, с удовольствием на нее глядели, а? Нехорошо, почтенный суфи, так вы можете и сами потерять веру!
Сторож Токи Тельпак, покинув свое место, побежал к ближайшему милиционеру и торопливо стал объяснять ему:
— Здесь только что прошла женщина без паранджи!
— Ну и что? — сказал совсем молоденький милиционер.— Пусть идет, а тебе-то что?
— Но ведь она — мусульманка... и даже без головного платка!
— Ну и что? Теперь женщины свободны.
— Но ведь, значит, она потеряла веру!
— А если ты не потерял еще веры, так иди на свое место и сторожи хорошенько, чтобы ничего не случилось. Смотри, если что случится, будешь отвечать не только перед богом, но и перед судом...
Хамрохон не замечала смятения, которое вызвала. Она вся была полна тревоги за Насим-джана. Хоть бы он еще не вышел из своего учреждения, хоть бы еще не встретился со своим врагом! Хоть бы был жив...
Дорога казалась ей такой длинной, путь от дома до ЧК бесконечным. Быстрее, быстрее надо идти, надо успеть предупредить Насим-джана и его товарищей... Если ей встретится тот мужчина, она приставит револьвер к его груди и отведет его в милицию или заставит поднять руки и поведет в ЧК... Но мужчины того не было видно. Где же он? Что ему сделал Насим-джан? Почему этот мужчина хочет мстить ему? С виду он не похож на человека, не помнящего, что говорит... Пожилой человек, бедняк, хромой... Такие люди не станут мстить из ревности, не могут ополчиться из-за женщины... Это не тот человек, что звонил ей,— вряд ли он может звонить по телефону. Нет, нет, то был другой!
Но кто бы ни был этот человек, он хочет убить Насим-джана, его надо найти, обезоружить, арестовать. Иначе не будет жизни для Хамрохон. Он даже не боится, что погибнет сам. Пока он жив, опасность будет всюду подстерегать Насим-джана. Это нужно объяснить всем в ЧК...
Но сейчас главное в том, чтобы опередить его, скорее дойти до ЧК, чтобы он не успел ничего натворить.
Быстрее, быстрее, ни на что не обращая внимания...
А в это время Бако-джан, полный гнева и жажды мести, стоял в переулке пассажа напротив ЧК и ждал. В переулке было темно, никто не видел его. Медленно тянулись минуты, громко, как часы, стучало сердце в груди. Становилось все темней. Горели только два фонаря — у ворот ЧК и возле банка. Да из окна комендатуры падал на улицу свет от лампы. Мысли его путались — виделись ему дочь Халима, жена, назир Низамиддин, все упрекали его, требовали, чтобы он отомстил... Глаза его были прикованы к двери комендатуры: оттуда должен был появиться его враг, бессовестный развратник и негодяй. Бако-джан мог бы выстрелить в него отсюда — и бежать. Но он не хочет этого. Он хочет, чтобы враг его в свой последний час понял, что погибает от руки мстителя, от руки Бако-джана. Пусть он знает, что не остается безнаказанным, что не все позволено ему. Он будет наказан за то, что сделал несчастную Халиму жертвой своей похоти, запятнал честь ее и ее отца. Это можно смыть кровью, только кровью! Пусть потом Бако-джана схватят, даже расстреляют, но он должен отомстить. Человек рождается один раз и умирает тоже один раз. Но умирать надо с незапятнанной честью, с чистой совестью. Халима еще молода, может быть, она еще найдет свое счастье...
Назир-эфенди осведомлен обо всем. Такая у него работа. Комиссар внутренних дел! Конечно, у него много агентов-разведчиков, везде у него есть глаза и руки. Ему обо всем сообщили, он знает даже друзей этого мужчины, но ничего сам сделать не может. Он не хочет из-за Халимы ссориться с ЧК. Ведь у него нет настоящих улик, а Халима запугана и молчит...
И в самом деле, если посмотреть на дело с точки зрения закона, то трудно будет что-то доказать. ЧК — учреждение сильное, все боятся его. Судьям будет легко опровергнуть все притязания, доказать сомнительность дела. И будет еще хуже, получится огласка, позор станет явным. «Назир-эфенди хорошо знает кто и почему дал мне револьвер. Это значит: иди отомсти сам! И не бойся — я с тобой, я твоя защита! Вот молодец! Если я останусь жив и выберусь из этой ямы, всю жизнь свою отдам ему, буду делать все, что он прикажет...»
Размышляя так, Бако-джан пристально глядел в сторону ЧК и вдруг при свете фонаря увидел женщину, которая быстро приближалась к зданию, шла — как будто была не на улице, а у себя во дворе — без головного платка и без паранджи, в золотом шитой тюбетейке на голове и в бархатном лиловом камзоле. Сначала Бако-джан подумал, что это татарка или русская женщина в таджикском платье. Но, всмотревшись, он узнал Хамрохон и понял, что она пришла следом за ним, чтобы предупредить мужа. Эта женщина могла помешать его планам.
Дело принимало плохой оборот.
Бако-джан не знал что делать. И зачем он ворвался в дом Насим-джана, не узнав, дома тот или нет? Зачем сказал этой женщине, что убьет ее мужа? Глупец, глупец! К чему было кричать на беспомощных женщин, пугать их своими угрозами? Вот теперь эта женщина пришла сюда даже без паранджи, сообщит мужу, подымет всех на ноги в ЧК - Как жаль, как жаль!
Бако-джан внимательно следил за женщиной, увидел, как она подошла к окну комендатуры и подала кому-то знак Изнутри кто-то, кажется, это был Насим-джан, открыл ей дверь и впустил в здание. Ну теперь все кончено, пропало! Глупый, наивный Бако-джан, ты испортил все, теперь, если бы даже у тебя было сто голов, не сносить тебе ни одной!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76