— Все. Попал Кроха. Конкретно попал.
Закурлыкала трубка Язги.
— Я. Слушаю тебя.
Советник разом понизил голос. Выразительно посмотрел на Смольного. Смольный в свою очередь на Эдуарда Александровича.
— Ну, чего стоишь-то? Иди, свободен.
— Понял... Спасибо.
Бочком продюсер отступил к двери, просочился наружу, почти бесшумно, словно в замочную скважину пролез. Исчез, испарился и был тут же забыт.
— Да ты чего, братан? — тревожно переспросил Язга, и Смольный сразу понял, что начались проблемы. — И все подняли? И ничего? Засада, братан...
Вообще-то Смольный и не ожидал, что обойдется совсем без проблем, но, судя по тону советника, на этот раз проблема назревала серьезная.
— Что? — спросил он, когда Язга отключил трубку.
— Люди Крохи слились. Совсем.
— Как слились? — переспросил Смольный.
— Реально. В туман слились. Наши менты по всем их хавирам известным прошли. Все там подняли — пусто. Вообще ни души.
— Засада, — повторил Смольный формулировку советника. — Куда они делись-то? У Крохи почти полторы сотни стволов. Столько людей не спрячешь.
— Может, они за город свалили? — предположил
Язга. — Утром еще? У Крохи с ушами все в порядке, и рубит он конкретно. Уже понял, наверное, что объявлять его будут. К войне готовится.
— Если он к войне готовится, почему бычок его до сих пор по Москве топчется? — Смольный уже не скрывал раздражения. Слишком молод он еще был, чувства прятать пока не научился. — Или, ты думаешь, он сюда сам поехал с такими бабками, а «папа» даже не узнал, где его сын делся? Да Кроха за него любого зубами порвет. Любой отец реально порвет. Что же это выходит? — Смольный задумался, побарабанил пальцами по столу. — Что выходит-то? Выходит, что в пролете мы, Язга. Чисто в пролете.
— Да не нервничай ты так, — успокоил его советник. — Нам-то не все равно? Ну, слились они. И что? Все равно Крохе против нас реально не потянуть. У нас две с половиной сотни пехотинцев под ружьем. А еще бычка его в стойло поставим, и полный расклад у нас на руках будет. Увидишь, Кроха один на разбор приедет, лишь бы малого не грохнули.
— Это верно. Это верно. А наш человек от Крохи не объявлялся?
— Нет пока. Молчит. Но обещался позвонить, как только случай удобный вывалится, — сообщил Язга.
— Если до шести звонка от него не будет, сам ему звони, — приказал Смольный. — Пусть объяснит, что за хрень такая творится.
— Ладно, — кивнул советник. — Пацаны готовы. Стволы на месте. Все на мази.
Смольный посмотрел на рюмку, на стоящую тут же бутылку водки, но пить не стал. Одна рюмка — куда ни шло. Больше нельзя. Ему еще разговор сегодня предстоит.
Дом Челнок выбрал хороший, на отшибе. С трех сторон поле, лес вдалеке. С четвертой, правда, дорога, но ведь деревня, в каждом дворе по собаке — караул. Сунься кто, лай такой поднимется — святые на небе уши ладонями зажмут.
Степану дом не понравился. Телевизора в нем не было, видака не было, музыки не было, даже радио — и того не было. Из чтива только подписка «Науки и жизни» за 1983 год. Плита под газовый баллон. Без баллона, естественно. Горячей воды нет, ванны нет, туалет во дворе, за раскисшим огородом. Пошел. А чего делать-то, коли приспичило?
На очке сидишь, как гордый орел на кавказской вершине. Крылья растопырил — в задницу дует северный ветер, что только с собой не уносит. Ощущения — привет вам, белые медведи. Щели между досками — дом в полный профиль видать и еще полдеревни в придачу. Внизу хлюпает, как в колодце, даже оторопь берет поначалу. Аж замираешь испуганно, глаза, как у филина, осмыслить пытаешься, а не оторвалось ли чего ненароком? При этом следи, как бы еще на кроссовки с непривычки не... того самого. Вместо туалетной бумаги — рваные страницы то ли «Науки», то ли «Жизни». А перед рожей — жирная карандашная надпись поперек двери: «Костя и Вася. Нижний Тагил. ДМБ-91». При чем тут Нижний Тагил? Что они тут делали, эти Вася с Костей? Как они в этой будке вдвоем поместились? Тут таракану и тому на задних лапах стоять придется, если не хочет дверь башкой открывать.
Степан справил нужду, застегнул штаны и побрел через огород к дому. Собственно, и огорода как такового тоже не было. Так, намек на грядки. Целина непаханая.
— Ну, ты и надыбал хату, — буркнул Степан Челноку, пытаясь обтереть кроссовки тряпкой. — По-страшнее не было, что ль? Я там по дороге одну сгоревшую видел. Надо было в ней поселиться.
Тот только усмехнулся, поправил висящий на плече «АКМу».
— Не гони волну, братан. Нормальная хата. Даль-няк — фигня. Завтра на нормальный сходишь. Главное, чтобы было чем на него сесть.
— Порадовал, - поморщился Степан. Кроссовки упорно не хотели отмываться и даже наоборот — приобрели конкретный поносный колер.
— А ты думал? Война, братан.
Светлана вышла из комнаты, вздохнула, но промолчала. Выходя замуж за Кроху, она понимала, чем благоверный занимается, какие дела ведет. И отдавала себе отчет в том, что однажды наступит день, когда им придется перейти на осадное положение, забиться в какую-нибудь дыру вроде этой и сидеть, не высовывая носа, может, неделю, может, месяц, а может, и остаток жизни. Странно, но она не чувствовала раздражения из-за отсутствия бытовых удобств.
— Степ, — позвала Светлана, — пойдем поговорим.
— Да ладно, — отмахнулся он. — Я с Челноком поговорил уже, — и пошел в дом.
И одному-то остаться негде. В каждой комнате по бойцу, да на чердаке двое — дорогу пасут.
— Во, жизнь, блин... — пробормотал себе под нос Степан. — Романтика... — В этот момент у него в кармане завибрировал мобильник. Хорошо, что он сразу догнал взять Модель с вибрацией. Степан про-
шел в. дальнюю от двери комнату, достал из кармана трубку, спросил, прикрывая губы ладонью: — Алло?
— Степан? Это Ирина... — Шепот нервный. Собранный, но Нервный.
— Я узнал, Ир, — Степан чуть не подпрыгнул от радости. — Слушай, у меня отец листок порвал, ну, тот, на котором ты номер записала. Я волновался... А почему ты шепотом говоришь? Ты не одна, что ли?
— Степан, — голос девушки сбился на секунду, пошел клочьями, рваной скороговоркой. — Подожди минуту. Скажи, твой папа может мне помочь?
— Не знаю. Прямо сейчас — не знаю. У него проблемы возникли. А что случилось? — насторожился Степан.
— Понимаешь, тут какие-то люди у подъезда. Человек пять, на иномарке приехали. И, по-моему, у них оружие. А только что кто-то поднимался на площадку, в дверь звонил... Потом с замком возились.
Степан почувствовал, как по его спине побежали мурашки. Размером с крокодила. И такие же холодные.
— Степан... Степан, ты слушаешь?
— Я слушаю, Ира. Слушаю. Погоди... Я что-нибудь придумаю.
— Степан... — Она помолчала, потом призналась: — Мне страшно.
Прозвучало это очень отчаянно и безнадежно. Еще бы ей не было страшно. Любой бы на ее месте испугался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Закурлыкала трубка Язги.
— Я. Слушаю тебя.
Советник разом понизил голос. Выразительно посмотрел на Смольного. Смольный в свою очередь на Эдуарда Александровича.
— Ну, чего стоишь-то? Иди, свободен.
— Понял... Спасибо.
Бочком продюсер отступил к двери, просочился наружу, почти бесшумно, словно в замочную скважину пролез. Исчез, испарился и был тут же забыт.
— Да ты чего, братан? — тревожно переспросил Язга, и Смольный сразу понял, что начались проблемы. — И все подняли? И ничего? Засада, братан...
Вообще-то Смольный и не ожидал, что обойдется совсем без проблем, но, судя по тону советника, на этот раз проблема назревала серьезная.
— Что? — спросил он, когда Язга отключил трубку.
— Люди Крохи слились. Совсем.
— Как слились? — переспросил Смольный.
— Реально. В туман слились. Наши менты по всем их хавирам известным прошли. Все там подняли — пусто. Вообще ни души.
— Засада, — повторил Смольный формулировку советника. — Куда они делись-то? У Крохи почти полторы сотни стволов. Столько людей не спрячешь.
— Может, они за город свалили? — предположил
Язга. — Утром еще? У Крохи с ушами все в порядке, и рубит он конкретно. Уже понял, наверное, что объявлять его будут. К войне готовится.
— Если он к войне готовится, почему бычок его до сих пор по Москве топчется? — Смольный уже не скрывал раздражения. Слишком молод он еще был, чувства прятать пока не научился. — Или, ты думаешь, он сюда сам поехал с такими бабками, а «папа» даже не узнал, где его сын делся? Да Кроха за него любого зубами порвет. Любой отец реально порвет. Что же это выходит? — Смольный задумался, побарабанил пальцами по столу. — Что выходит-то? Выходит, что в пролете мы, Язга. Чисто в пролете.
— Да не нервничай ты так, — успокоил его советник. — Нам-то не все равно? Ну, слились они. И что? Все равно Крохе против нас реально не потянуть. У нас две с половиной сотни пехотинцев под ружьем. А еще бычка его в стойло поставим, и полный расклад у нас на руках будет. Увидишь, Кроха один на разбор приедет, лишь бы малого не грохнули.
— Это верно. Это верно. А наш человек от Крохи не объявлялся?
— Нет пока. Молчит. Но обещался позвонить, как только случай удобный вывалится, — сообщил Язга.
— Если до шести звонка от него не будет, сам ему звони, — приказал Смольный. — Пусть объяснит, что за хрень такая творится.
— Ладно, — кивнул советник. — Пацаны готовы. Стволы на месте. Все на мази.
Смольный посмотрел на рюмку, на стоящую тут же бутылку водки, но пить не стал. Одна рюмка — куда ни шло. Больше нельзя. Ему еще разговор сегодня предстоит.
Дом Челнок выбрал хороший, на отшибе. С трех сторон поле, лес вдалеке. С четвертой, правда, дорога, но ведь деревня, в каждом дворе по собаке — караул. Сунься кто, лай такой поднимется — святые на небе уши ладонями зажмут.
Степану дом не понравился. Телевизора в нем не было, видака не было, музыки не было, даже радио — и того не было. Из чтива только подписка «Науки и жизни» за 1983 год. Плита под газовый баллон. Без баллона, естественно. Горячей воды нет, ванны нет, туалет во дворе, за раскисшим огородом. Пошел. А чего делать-то, коли приспичило?
На очке сидишь, как гордый орел на кавказской вершине. Крылья растопырил — в задницу дует северный ветер, что только с собой не уносит. Ощущения — привет вам, белые медведи. Щели между досками — дом в полный профиль видать и еще полдеревни в придачу. Внизу хлюпает, как в колодце, даже оторопь берет поначалу. Аж замираешь испуганно, глаза, как у филина, осмыслить пытаешься, а не оторвалось ли чего ненароком? При этом следи, как бы еще на кроссовки с непривычки не... того самого. Вместо туалетной бумаги — рваные страницы то ли «Науки», то ли «Жизни». А перед рожей — жирная карандашная надпись поперек двери: «Костя и Вася. Нижний Тагил. ДМБ-91». При чем тут Нижний Тагил? Что они тут делали, эти Вася с Костей? Как они в этой будке вдвоем поместились? Тут таракану и тому на задних лапах стоять придется, если не хочет дверь башкой открывать.
Степан справил нужду, застегнул штаны и побрел через огород к дому. Собственно, и огорода как такового тоже не было. Так, намек на грядки. Целина непаханая.
— Ну, ты и надыбал хату, — буркнул Степан Челноку, пытаясь обтереть кроссовки тряпкой. — По-страшнее не было, что ль? Я там по дороге одну сгоревшую видел. Надо было в ней поселиться.
Тот только усмехнулся, поправил висящий на плече «АКМу».
— Не гони волну, братан. Нормальная хата. Даль-няк — фигня. Завтра на нормальный сходишь. Главное, чтобы было чем на него сесть.
— Порадовал, - поморщился Степан. Кроссовки упорно не хотели отмываться и даже наоборот — приобрели конкретный поносный колер.
— А ты думал? Война, братан.
Светлана вышла из комнаты, вздохнула, но промолчала. Выходя замуж за Кроху, она понимала, чем благоверный занимается, какие дела ведет. И отдавала себе отчет в том, что однажды наступит день, когда им придется перейти на осадное положение, забиться в какую-нибудь дыру вроде этой и сидеть, не высовывая носа, может, неделю, может, месяц, а может, и остаток жизни. Странно, но она не чувствовала раздражения из-за отсутствия бытовых удобств.
— Степ, — позвала Светлана, — пойдем поговорим.
— Да ладно, — отмахнулся он. — Я с Челноком поговорил уже, — и пошел в дом.
И одному-то остаться негде. В каждой комнате по бойцу, да на чердаке двое — дорогу пасут.
— Во, жизнь, блин... — пробормотал себе под нос Степан. — Романтика... — В этот момент у него в кармане завибрировал мобильник. Хорошо, что он сразу догнал взять Модель с вибрацией. Степан про-
шел в. дальнюю от двери комнату, достал из кармана трубку, спросил, прикрывая губы ладонью: — Алло?
— Степан? Это Ирина... — Шепот нервный. Собранный, но Нервный.
— Я узнал, Ир, — Степан чуть не подпрыгнул от радости. — Слушай, у меня отец листок порвал, ну, тот, на котором ты номер записала. Я волновался... А почему ты шепотом говоришь? Ты не одна, что ли?
— Степан, — голос девушки сбился на секунду, пошел клочьями, рваной скороговоркой. — Подожди минуту. Скажи, твой папа может мне помочь?
— Не знаю. Прямо сейчас — не знаю. У него проблемы возникли. А что случилось? — насторожился Степан.
— Понимаешь, тут какие-то люди у подъезда. Человек пять, на иномарке приехали. И, по-моему, у них оружие. А только что кто-то поднимался на площадку, в дверь звонил... Потом с замком возились.
Степан почувствовал, как по его спине побежали мурашки. Размером с крокодила. И такие же холодные.
— Степан... Степан, ты слушаешь?
— Я слушаю, Ира. Слушаю. Погоди... Я что-нибудь придумаю.
— Степан... — Она помолчала, потом призналась: — Мне страшно.
Прозвучало это очень отчаянно и безнадежно. Еще бы ей не было страшно. Любой бы на ее месте испугался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83