Бабушка тяжело дышала в темном углу теплушки. Ясна услышала хрипение: так дышит человек, когда ему не хватает воздуха,— с трудом, раскрыв рот.
— Мама, мама...
— Ничего... не бойся... водички мне...
Женщина-соседка протянула свою бутылку: вода
была теплая, противная. Бабушке стало только хуже. Ненад схватил пустой глиняный кувшин. Один из солдат перенес его через тюки, скорченные ноги спавших, ящики; другой, подхватив под мышки, спустил из вагона на землю. Ненад побежал. Тщетно старался он пробиться к воде. За стоявшими вплотную спинами непрерывно пищала ручка насоса. Ненад стал протискиваться между ног. Вода текла по земле. Огромный сапог опустился Ненаду на ногу. Он вскрикнул. Чья-то рука его оттолкнула; он снова очутился за кольцом людей, окруживших колонку. Тут метрах в пятидесяти, по другую сторону пути Ненад заметил круглый каменный колодец с воротом. Три или четыре человека черпали воду. Он перебежал путь, обойдя поезда. Человек, который в тот момент наполнял свою фляжку, угрюмый, пожилой крестьянин, говорил:
— Оба поезда не успеют пройти. Если болгары дошли туда, а говорят — они уже там, то к ночи будут у моста. А займут мост, одна бомба — и готово дело. Мы не проедем Вране.
— Нас вернут, вот что будет.
— Если б знать, какой тронется раньше,— сказал третий.
— И ты за водой, а? Держи, держи прямо.— Угрюмый крестьянин стал наливать воду в кувшин Ненада.
Вода широкой струей лилась из ведра, переливаясь через горлышко на коченеющие руки Ненада. Со станции доносился сдержанный, монотонный гул голосов, словно жужжание пчелиного роя на солнышке. И вдруг этот гул перешел в поток возбужденных возгласов, который, быстро разрастаясь, заполнил все пространство неба над станцией. Крестьянин опрокинул ведро, схватил свою сумку и кинулся через поле. За ним второй. Ненад испугался: он может остаться один, опоздать. На насыпи около поезда суетились люди, карабкались в вагоны, кричали. Ненад тоже побежал. Но от страха, что не угонится за другими, ноги у него отяжелели, он спотыкался о старые железнодорожные шпалы, валявшиеся около станции; у него перехватило дыхание, он отстал и начал кричать, сам не зная что.
Угрюмый крестьянин обернулся, подождал Ненада, схватил его за руку и потащил за собой. В этой спешке Ненад совсем забыл, что, идя к колодцу, пересек полотно, оставив свой поезд по ту сторону станции. И на бегу, запыхавшись, он затуманенным взором оглядывал длинный ряд стоявших перед ним вагонов, отыскивая свою теплушку. Полураздвинутые двери одной из них показались ему знакомыми. Он вырвался от крестьянина, который и сам, толкаясь среди беженцев, искал свой вагон. Ненад едва доставал до высокого вагона. Он сначала поднял кувшин, потом и сам стал карабкаться, но не на что было поставить ногу. Пока он так мучился, кто-то схватил его за пальтишко и подтянул кверху. Повиснув на мгновение в воздухе, он был неприятно поражен: перед ним расстилались поля, окаймленные синевато-коричневыми горами... Он похолодел — все это было ему незнакомо. Когда он недавно вылезал из вагона, перед ним было станционное здание... Он стал вырываться из рук, которые поставили его на пол в вагоне.
— Я ошибся, ошибся, пожалуйста, спустите меня.
Он попытался соскочить. Поезд уже двигался. Несколько рук удержали его у самого края дверей, мимо которых медленно поплыли телеграфные столбы, деревья, разбитые и почернелые от сажи окна железнодорожного депо; водокачка со своим висячим металлическим хоботом, из которого еще стекала струйкой вода, проползла совсем рядом с теплушкой, и Ненада слегка обрызгало. Он отпрянул и прижался к каким-то вещам, а по лицу его потекли горячие слезы. Он их не вытирал,
не всхлипывал: он страдал от гнетущего чувства заброшенности и одиночества. Чья-то рука коснулась его головы. Мягкая теплота согрела Ненада; он встрепенулся.
— Не плачь. Может быть, ты только ошибся вагоном,— послышался приятный голос, который старался перекричать стук колес.
Ненад поднял глаза: перед ним была молодая женщина в темно-зеленом зимнем пальто, сильно измятом.
— Нет, я перебрался через пути, когда побежал за водой, наш поезд остался по ту сторону станции...
Незнакомая женщина села рядом с ним и взяла за руки. Успокаивая его, сказала, что будет о нем заботиться, пока он не найдет своих. Вон там в сторонке на тюке сидит ее дочка. Он останется с ними.
— Не бойся.— И она ласково сжала ему руку.
— О, я не боюсь, я ни капельки не боюсь за себя... я уже большой... мне жаль, я не знаю...— Он всхлипнул.— Как Ясна будет беспокоиться, если бы вы знали, как Ясна будет беспокоиться! Что она будет делать без меня? А бабушке стало хуже... Теперь Ясна одна с ней.— Он помолчал.— Ах, помогите мне вернуться.
— Да нет же, я уверена, что ты просто ошибся вагоном. Увидишь. Как только остановимся на первой станции, будем их окликать по вагонам и найдем. Не плачь, не плачь, голубчик.
В этом разговоре приняла участие вся теплушка. Мужчины делали разные замечания, женщины крепче прижимали к себе детей. С высоты тюка маленькая девочка широко открытыми, ясными голубыми глазами глядела на заплаканного мальчика, которого ее мать утешала. Сам Ненад ничего не видел. Он ежеминутно ждал, что поезд остановится. Может быть, и вправду он ошибся вагоном. Он так горячо этого желал, что уже начал верить. Каждый раз, когда ему казалось, что поезд замедляет ход, он замирал от напряженного ожидания. Наконец, утомленный слезами и волнением, он затих. Без слез, без мыслей смотрел он на пробегающие мимо все более крутые склоны полей, желтое жнивье, леса, рдеющие осенними листьями, синие горы, которые расступались перед поездом и смыкались за ним или долго ему сопутствовали, потом отставали, сворачивали и исчезали за другими, которые все приближались, превращаясь в узкое ущелье. На какой-то глухой станции поезд остановился, но не успел Ненад понять это, как он снова двинулся. Местность была пустынная. За все время пути Ненад не увидел ни одного человека, ни даже скотины.
Время сначала шло медленно, потом все быстрее. Женщины уже развязывали узелки с едой, когда теснина начала раздвигаться. Скоро она осталась позади. Волнистые поля, темно-зеленые и светло-зеленые, а то и совсем желтые, все время плавно поднимались вверх и вдали переходили в покрытые лесом зеленовато-сизые холмы, за которыми, уже на. самом горизонте, в дымке прекрасного осеннего дня виднелись прозрачные фиолетовые вершины далеких гор. В густой зелени мелькали белые кубики разбросанных крестьянских домиков.
Вдруг поезд резко затормозил. Всех качнуло вперед, один из стоявших мужчин едва удержался на ногах, маленькая белокурая девочка скатилась с тюка на колени матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
— Мама, мама...
— Ничего... не бойся... водички мне...
Женщина-соседка протянула свою бутылку: вода
была теплая, противная. Бабушке стало только хуже. Ненад схватил пустой глиняный кувшин. Один из солдат перенес его через тюки, скорченные ноги спавших, ящики; другой, подхватив под мышки, спустил из вагона на землю. Ненад побежал. Тщетно старался он пробиться к воде. За стоявшими вплотную спинами непрерывно пищала ручка насоса. Ненад стал протискиваться между ног. Вода текла по земле. Огромный сапог опустился Ненаду на ногу. Он вскрикнул. Чья-то рука его оттолкнула; он снова очутился за кольцом людей, окруживших колонку. Тут метрах в пятидесяти, по другую сторону пути Ненад заметил круглый каменный колодец с воротом. Три или четыре человека черпали воду. Он перебежал путь, обойдя поезда. Человек, который в тот момент наполнял свою фляжку, угрюмый, пожилой крестьянин, говорил:
— Оба поезда не успеют пройти. Если болгары дошли туда, а говорят — они уже там, то к ночи будут у моста. А займут мост, одна бомба — и готово дело. Мы не проедем Вране.
— Нас вернут, вот что будет.
— Если б знать, какой тронется раньше,— сказал третий.
— И ты за водой, а? Держи, держи прямо.— Угрюмый крестьянин стал наливать воду в кувшин Ненада.
Вода широкой струей лилась из ведра, переливаясь через горлышко на коченеющие руки Ненада. Со станции доносился сдержанный, монотонный гул голосов, словно жужжание пчелиного роя на солнышке. И вдруг этот гул перешел в поток возбужденных возгласов, который, быстро разрастаясь, заполнил все пространство неба над станцией. Крестьянин опрокинул ведро, схватил свою сумку и кинулся через поле. За ним второй. Ненад испугался: он может остаться один, опоздать. На насыпи около поезда суетились люди, карабкались в вагоны, кричали. Ненад тоже побежал. Но от страха, что не угонится за другими, ноги у него отяжелели, он спотыкался о старые железнодорожные шпалы, валявшиеся около станции; у него перехватило дыхание, он отстал и начал кричать, сам не зная что.
Угрюмый крестьянин обернулся, подождал Ненада, схватил его за руку и потащил за собой. В этой спешке Ненад совсем забыл, что, идя к колодцу, пересек полотно, оставив свой поезд по ту сторону станции. И на бегу, запыхавшись, он затуманенным взором оглядывал длинный ряд стоявших перед ним вагонов, отыскивая свою теплушку. Полураздвинутые двери одной из них показались ему знакомыми. Он вырвался от крестьянина, который и сам, толкаясь среди беженцев, искал свой вагон. Ненад едва доставал до высокого вагона. Он сначала поднял кувшин, потом и сам стал карабкаться, но не на что было поставить ногу. Пока он так мучился, кто-то схватил его за пальтишко и подтянул кверху. Повиснув на мгновение в воздухе, он был неприятно поражен: перед ним расстилались поля, окаймленные синевато-коричневыми горами... Он похолодел — все это было ему незнакомо. Когда он недавно вылезал из вагона, перед ним было станционное здание... Он стал вырываться из рук, которые поставили его на пол в вагоне.
— Я ошибся, ошибся, пожалуйста, спустите меня.
Он попытался соскочить. Поезд уже двигался. Несколько рук удержали его у самого края дверей, мимо которых медленно поплыли телеграфные столбы, деревья, разбитые и почернелые от сажи окна железнодорожного депо; водокачка со своим висячим металлическим хоботом, из которого еще стекала струйкой вода, проползла совсем рядом с теплушкой, и Ненада слегка обрызгало. Он отпрянул и прижался к каким-то вещам, а по лицу его потекли горячие слезы. Он их не вытирал,
не всхлипывал: он страдал от гнетущего чувства заброшенности и одиночества. Чья-то рука коснулась его головы. Мягкая теплота согрела Ненада; он встрепенулся.
— Не плачь. Может быть, ты только ошибся вагоном,— послышался приятный голос, который старался перекричать стук колес.
Ненад поднял глаза: перед ним была молодая женщина в темно-зеленом зимнем пальто, сильно измятом.
— Нет, я перебрался через пути, когда побежал за водой, наш поезд остался по ту сторону станции...
Незнакомая женщина села рядом с ним и взяла за руки. Успокаивая его, сказала, что будет о нем заботиться, пока он не найдет своих. Вон там в сторонке на тюке сидит ее дочка. Он останется с ними.
— Не бойся.— И она ласково сжала ему руку.
— О, я не боюсь, я ни капельки не боюсь за себя... я уже большой... мне жаль, я не знаю...— Он всхлипнул.— Как Ясна будет беспокоиться, если бы вы знали, как Ясна будет беспокоиться! Что она будет делать без меня? А бабушке стало хуже... Теперь Ясна одна с ней.— Он помолчал.— Ах, помогите мне вернуться.
— Да нет же, я уверена, что ты просто ошибся вагоном. Увидишь. Как только остановимся на первой станции, будем их окликать по вагонам и найдем. Не плачь, не плачь, голубчик.
В этом разговоре приняла участие вся теплушка. Мужчины делали разные замечания, женщины крепче прижимали к себе детей. С высоты тюка маленькая девочка широко открытыми, ясными голубыми глазами глядела на заплаканного мальчика, которого ее мать утешала. Сам Ненад ничего не видел. Он ежеминутно ждал, что поезд остановится. Может быть, и вправду он ошибся вагоном. Он так горячо этого желал, что уже начал верить. Каждый раз, когда ему казалось, что поезд замедляет ход, он замирал от напряженного ожидания. Наконец, утомленный слезами и волнением, он затих. Без слез, без мыслей смотрел он на пробегающие мимо все более крутые склоны полей, желтое жнивье, леса, рдеющие осенними листьями, синие горы, которые расступались перед поездом и смыкались за ним или долго ему сопутствовали, потом отставали, сворачивали и исчезали за другими, которые все приближались, превращаясь в узкое ущелье. На какой-то глухой станции поезд остановился, но не успел Ненад понять это, как он снова двинулся. Местность была пустынная. За все время пути Ненад не увидел ни одного человека, ни даже скотины.
Время сначала шло медленно, потом все быстрее. Женщины уже развязывали узелки с едой, когда теснина начала раздвигаться. Скоро она осталась позади. Волнистые поля, темно-зеленые и светло-зеленые, а то и совсем желтые, все время плавно поднимались вверх и вдали переходили в покрытые лесом зеленовато-сизые холмы, за которыми, уже на. самом горизонте, в дымке прекрасного осеннего дня виднелись прозрачные фиолетовые вершины далеких гор. В густой зелени мелькали белые кубики разбросанных крестьянских домиков.
Вдруг поезд резко затормозил. Всех качнуло вперед, один из стоявших мужчин едва удержался на ногах, маленькая белокурая девочка скатилась с тюка на колени матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138