Даже Бобби Льюиса охватило возбуждение. Его прыщавое лицо разрумянилось сегодня больше обычного. Он, как и все остальные, в конце концов потерял отвращение к насилию. Когда-то Майра возлагала на Льюиса большие надежды, поскольку он казался ей почти нормальным человеком. Говард как-то упомянул, что он женат, и у него есть маленькая дочка. Он говорил очень мягко, и в его словах прослеживался смысл – если допустить, что можно говорить осмысленно в контексте «братства». Вначале Майра даже воспылала к нему страстью, несмотря на прыщи и прочее. В его характере проглядывала ласковость, но не сегодня. Сегодня он веселился столь же грубо, как и остальные.
«Они ведут себя так, словно смотрят футбол», – пронеслось в мозгу Майры. Однако члены «братства» смотрели не футбол, они смотрели на самих себя, бьющих других людей, и упивались собой. В действительности единственный настоящий удар, достигший цели, был нанесен Кейном, стоявшим спиной к камере. Этот удар свалил гиганта-бритоголового. А затем ее Говард, ее непостижимый Говард, ее кипящий внутренней яростью, но всегда трусливый брат ударил ногой лежачего. Пнул его дважды. Перед камерой, стоя к ней лицом. Вот с чего все заварилось – с действий Говарда, или, вернее, их с Кейном совместного нападения на громилу-бритоголового, давшего всем остальным смелость кинуться в драку и позволившего воспринимать свои слабосильные пинки и тычки за мощные удары.
Майра изучила запись даже лучше самих героев репортажа, просматривая ее столь же часто, как и они, но без личной заинтересованности. Правда не принималась членами «братства» в расчет, они видели то, что им хотелось видеть; то, что отвечало их новому восприятию самих себя. Они в своих собственных глазах мгновенно превратились из разношерстной кучки недовольных, пытавшейся организовывать жалкие пикеты, в боеспособную группу, громко заявившую о себе. «Они воображают себя ударным отрядом еврейства, – осознала Майра. – Этакими современными «Давидами», сокрушающими «голиафов» неонацизма!»
Кейн в конце концов выключил телевизор под разочарованные стоны остальных. Они могли любоваться на себя всю ночь.
– Говард хочет представить вниманию разработанный им стратегический план действий. Верно, Говард?
– Все верно, – сказал Говард, чуть дольше помедлив с ответом, чем следовало, чтобы он прозвучал убедительно. Ему нравилось лицезреть себя на экране не меньше остальных. Возможно, Кейн не любил пленку, потому что его лицо единственное – в кадр не попало.
Когда Говард поднялся и начал одну из своих многословных речей, Харт прошептал что-то на ухо Солину.
– Кончай говорильню, – заявил Солин. – Мы хотим смотреть пленку.
– Ну... – растерянно выдохнул Говард.
На губах Бородина взорвался огромный розовый пузырь жевательной резинки.
– Включай телек. Твоя трепотня всем надоела, – добавил Солин. Харт рядом с ним одобрительно кивнул.
Майра увидела, что с лица Говарда совершенно сошла краска. Он постоянно опасался подобного бунта. Его терпели в роли вождя «Сионского братства», потому что оно было его детищем, и еще потому, что ни у кого из остальных членов не хватало мозгов или силы отнять у него лидерство. Харт втихую мечтал о захвате власти, но сегодня он в первый раз привлек на свою сторону союзника, вместе с которым открыто противопоставил себя Говарду.
– Я... Я счастлив, нам следует обсудить дальнейшие действия «братства», но, разумеется, мы можем обсудить их позже, если это общее желание...
– Сядь, Говард. – Солин шагнул к телевизору, чтобы вставить кассету в видеомагнитофон.
– Вернись на свое место, – негромко произнес Кейн. Он говорил спокойно, словно добродушный учитель со строптивым учеником, но в его тоне можно было безошибочно распознать угрозу. Солин развернулся, как ужаленный. Его и без того красная шея покраснела еще больше.
– Ты с кем это говоришь?
– Сядь и слушай своего вождя, – сказал Кейн. – Садись, когда тебе говорят.
У Винера вырвался нервный смешок. Бобби Льюис наблюдал за столкновением с открытым ртом.
Майре показалось, Солин сейчас лопнет от злости, забрызгав всех табачной слюной. С пылающим лицом он подошел к Кейну, который все также спокойно сидел, зажал ему ногами колени и пихнул в лицо свой необъятный таз.
– Смотри, в какую беду завел тебя твой поганый рот, сосун, – угрожающе прорычал он с грязной ухмылкой, не предвещавшей ничего хорошего.
– Друзья, не надо... – промямлил Говард. Его слова зависли в напряженной атмосфере.
– Он тебя сюда привел, и, похоже, ему придется тебя выручать. – Солин упер пах Кейну в лицо. – Что ты теперь скажешь, сосун? Не хочешь использовать свою поганую пасть по прямому назначению?
Резкий удар предплечья Кейна снизу вверх едва не оторвал Солина от пола и согнул его почти пополам. Со смертельно побледневшим лицом Солин отшатнулся, страшно хрипя и зажимая пах обеими руками. Кейн по-прежнему спокойно сидел в кресле. Солин медленно обвел взглядом товарищей, как бы ища поддержки или утешения. На его лице сквозь боль проступило выражение горькой обиды, словно Кейн его обманул, и он ждал, что кто-нибудь за него вступится. Но все в комнате потрясенно застыли, не в силах пошевельнуться. Его подстрекатель – Харт – был ошарашен не меньше остальных.
– Теперь сядь, – все так же негромко проговорил Кейн. – Мы и так уже потеряли из-за тебя достаточно времени.
Паралич, наконец, отпустил легкие Солина, и он прохрипел, упав на колени:
– Я с тобой не закончил, сука.
– Думаю, мы должны исключить его из наших рядов, – сказал Кейн, глядя на Говарда. – Он слишком глуп, чтобы когда-нибудь чему-нибудь научиться, и слишком злобен для дрессировки. Ты согласен?
Говард, казалось, не понял, чего от него хотят, и, как недавно Солин, обвел взглядом товарищей, словно ища ответ на их лицах.
Кейн стремительно поднялся и нанес Солину сильнейший удар ногой в грудь, от которого тот грохнулся спиной об пол, беззвучно ловя ртом воздух. Кейн схватил его за лодыжки и выволок в прихожую.
– Он вышел из игры, – сказал Кейн, вернувшись в гостиную и закрывая за собой дверь.
Члены «братства» сидели как громом пораженные. Только Бородин внезапно ожил, вскочил на ноги и башней навис над Кейном. Майра внутренне сжалась от страха за новенького. Хотя жестокость Кейна и на нее подействовала ошеломляюще, она невольно почувствована восхищение перед легкостью и решительностью, с какими он разделался с Солиным. Но с Бородиным ему, конечно, не справиться, подумала девушка.
– Мы не говорили, что хотим избавиться от него, – сказал Бородин.
– Так решил наш вождь, – парировал Кейн, казавшийся странно спокойным перед богатырской фигурой Бородина.
– Но мы этого не говорили, – повторил Бородин, выделив голосом «мы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91