Я не отвечаю. Они приходят снова. Я жду, что вот-вот кто-нибудь из них ворвется.
Сны о Редже становятся ярче, переживания сильнее. Я слабею, а Редж, похоже, набирает силы. Не буду больше закрывать глаза. Во сне он четче, чем наяву. Я вижу его в Джозефе. Человек, похожий на того, кто был когда-то моим. Нельзя больше любить. Никогда больше не буду любить. Мне отчаянно хочется сбежать по ступеням на первый этаж, выдвинуть на кухне ящик для ножей, схватить нож, пробежать по траве к дому Критча и колоть Джозефа, резать его, пока он не умрет, резать его снова и снова.
Почему во мне все время бушуют плотские страсти? Можно убить Джозефа, но как мне убить Реджа? Если я покончу с собой, останусь ли я навсегда прикована к Реджу цепями брака? Сон. Муж и жена. Мы держимся за руки, он тащит меня за собой к вечным мукам, всю избитую, тащит, как тряпичную куклу. Следы этого сна я нахожу наяву.
Слова свободно лились из-под пера Клаудии, но тут в дверь постучали. Она прислушалась: не показалось ли? Снова постучали. Клаудия вздохнула и поднесла кончик ручки к бумаге, но мысль пропала. Только стук в ушах. Громкий стук.
Терпеть его не было сил, и Клаудия нехотя поднялась. Стук становился все более требовательным, он подгонял, заставлял живее спускаться по ступеням. Кто же это такой?
Клаудия открыла дверь, на пороге стоял симпатичный молодой человек в военной форме. Он прижимал к груди блокнот и заметно нервничал.
– День добрый, – сказал он.
– Здравствуйте.
– Матрос первой статьи Несбитт, мэм.
За его спиной сверкал залив. Вдоль всего берега был воздвигнут забор из фанеры, очевидно, для того, чтобы любопытные не лезли на пляж и не увидели, не дай бог, чего лишнего. Над холмами на западе по-прежнему кружили вертолеты, они устанавливали гигантские металлические диски, на которых то и дело что-то вспыхивало. Интересно, зачем они? Спутниковые антенны для передачи сигнала с места событий для прессы?
– Мы обходим дома, проверяем, здоровы ли жители. – Несбитт заглянул в блокнот. – Вас зовут Клаудия Кайл?
– Да. – Ее поразило, насколько юным выглядел этот солдатик, лет восемнадцать-девятнадцать, не больше, совсем ребенок. – Ко мне кто-то уже приходил.
Несбитт оглянулся, у дома Критча хлопнула дверца. Заработал мотор, и вниз по дороге промчался автомобиль. За рулем женщина. Жена Джозефа. Машину слегка мотало из стороны в сторону. Солдат собрался было помчаться за ней следом, он поднял руку и открыл рот, чтобы крикнуть, но передумал. Несбитт снова повернулся к Клаудии, щеки его горели от смущения.
– Ничего, с ней я еще поговорю, – сказал он и облизнул губы. Улыбка у него была неуверенная, мальчишеская.
– Поговорите.
Несбитт взглянул на грудь Клаудии и поднял голову.
– Как ваше самочувствие? – спросил он и покраснел еще больше.
Клаудия закрыла глаза, ноги подкашивались от слабости, она нахмурилась.
– Самое главное, мэм, как у вас с дыханием?
– С дыханием? – Клаудия открыла глаза, мир стал как будто немного ярче. Лицо у молодого человека было таким чистеньким, таким взволнованным. Она посмотрела на его губы. Не слишком полные, но и не слишком тонкие. Ей страшно захотелось его поцеловать. Прильнуть к этому юнцу и тем спастись. Только и всего. Просто поцеловать его. Ну, может, еще прижать к груди. Погладить теплую голову, теплые волосы. Поцеловать и, не чувствуя времени, не двигаясь, глядеть ему в лицо. Позабыть все свои беды.
– Ну да.
Она глубоко вдохнула, потом выдохнула.
Несбитт еще раз быстро взглянул на ее грудь. Результат его удовлетворил, он кивнул, поставил галочку в своем блокноте и написал какую-то цифру рядом с галочкой.
– Благодарю вас, мэм. Простите, что побеспокоил. Если понадобится помощь, звоните по этому номеру. – Он протянул ей. – Бумажку можно наклеить на телефонный аппарат. Да, в доме, кроме вас, кто-нибудь еще есть?
– Никого. – Клаудия взяла бумажку и равнодушно посмотрела на номер. – У меня нет телефона. – Она заметила, что солдат читает надпись у нее на рукаве.
Несбитт посмотрел ей прямо в глаза, но ничем не выдал осуждения за то, что она сотворила с ночной рубашкой. – Мне нужно наклеить это на вашу дверь. – Он достал из своих бумаг еще один листок, на этот раз зеленый и побольше размером. На нем были нарисованы три зеленые волны. Несбитт отклеил от задней стороны белую бумажку и прилепил знак на стекло в двери Клаудии.
– Спасибо, – сказала она.
– Да что вы. – Солдат улыбнулся и приложил пальцы к фуражке. – Значит, в доме больше никого нет?
Клаудия молча смотрела на него. Ей вспомнилась цитата, неизвестно откуда: «Мой дом никогда не пустует, и сердце всегда переполнено».
– Нет, – наконец ответила она.
Молодой человек снова кивнул, улыбка у него была честная и открытая, казалось, он знает Клаудию намного лучше, чем она думает, и намного лучше, чем можно было бы ожидать, к ней относится. Несбитт повернулся и пошел к дому Критча. Клаудия посмотрела на большую зеленую наклейку, покусала нижнюю губу и захлопнула дверь. Руки дрожали.
Клаудия вернулась наверх в мастерскую, села за стол и начала писать:
Я снова вернулась. Ходила вниз. В мою дверь постучал солдат. Мы поговорили, он оставил мне наклейку, и я прилепляю ее сюда. Это номер телефона на случай беды. Меня спасет тот, кому я позвоню. Солдат стоял прямо передо мной всего минуту назад. Теперь он ушел, но все еще занимает место в моей голове. Оптическое эхо. Я вижу, как он протягивает наклейку, как улыбается мне. Он ушел из моей жизни, но остался со мной. Я стояла с ним лицом к лицу, и теперь он со мной. Все, кого я когда-либо видела, остались со мной. Словно затем, чтобы я не сошла с выбранного пути. Из них, их жизней, их забот, состоит и моя жизнь. Моя жизнь. Что значит эта жизнь, если я одна?
Над головой раздается тихий стук. В нем то появляется, то пропадает ритм. Птица стучит клювом по крыше. Скорее всего, ворона, словно я уже запечатана в гробу, и темные создания подбираются ко мне, крадутся, ползают и летают. Я превращу себя в пыль. Я не стану гнить им на радость.
Почему, ну почему я такая?
Не успел Несбитт поднять руку, чтобы постучать в дверь дома Критча, как дверь распахнулась, на пороге стояла старушка.
– Да? – сказала она и улыбнулась, на маленьком личике и розовых деснах играли солнечные блики. Старушка прищурилась, чтобы получше разглядеть гостя, и ободряюще погладила его по руке.
– Ну, рассказывай, с чем пришел, голубок.
– Это дом Критча? – спросил Несбитт.
Женщина выглядела немножко чудной, от ее прикосновения по руке разлилось приятное тепло, глаза старушки, казалось, смотрели прямо ему в душу, даже сердце забилось чаще под ее нежным взглядом. Такое с ним случалось только, когда он был влюблен.
– Да, только сам-то Критч помер давно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123