– Вот дело и сделано.
– Я же извинился…
– Я не про свет. Я про найденные бумаги.
Иннес посмотрел вниз и действительно увидел бумаги среди осколков лампы.
– Ну, этого следовало ожидать! – воскликнул Иннес, обрадовавшийся тому, что оправдал доверие. – Я имею в виду, лампа прямо под рукой. Секунда – и все спрятано.
Джек поднял бумаги, поднес к свету и стал их изучать.
На одном листке был напечатан список участников парламента религий. Другой листок содержал написанные от руки заметки.
– Все в порядке? – спросил Престо, вернувшись.
– В полном, – ответил Иннес, безуспешно пытаясь разобрать текст записки через плечо Джека.
– Почему вы стоите в темноте?
– Я уронил лампу. Нечаянно сбил ее на пол.
– У этого человека в холле клеймо на внутренней стороне левой руки: кружок, пронзенный тремя линиями. А что это вы там раздобыли? – спросил Престо, подойдя поближе.
– Ответ, который искали. Увы, ценой жизни Брахмана.
– Я хочу узнать ваше мнение о моем друге Джеке, – осторожно начал Дойл.
Ходящая Одиноко долго смотрела на него. Потом кивнула.
– Он очень болен.
– Можно мне узнать, в чем дело?
Женщина понимала озабоченность этого человека состоянием своего друга и не хотела расстраивать его без нужды. А потому ответила с оглядкой, тщательно подбирая слова:
– Я вижу в нем болезнь. Это как инородное тело или… тень здесь. – Она указала на свой левый бок. – В нем она очень сильна.
Они сидели перед камином в апартаментах Дойла в «Палмер-хаузе». Индианка устроилась, скрестив ноги, на полу, поближе к огню, Дойл – в кресле, смакуя бренди. Выбившийся из сил Лайонел Штерн прилег и заснул. На столике между ними стоял ларец с книгой Зогар.
– Вы говорите как доктор, мисс Уильямс, – заметил Дойл.
– Меня обучал мой дед, он имел могучий дар целителя. Но наше врачевание сильно отличается от вашего.
– В каком смысле?
– Мы считаем, что болезнь приходит извне и входит в тело; она может прятаться там долгое время и расти, прежде чем даст о себе знать.
– Каким образом? Я сам доктор, – промолвил Дойл, неподдельно заинтересованный и решивший, что, рассказав побольше о себе, сможет заручиться ответным доверием. – Точнее сказать, меня обучали на доктора. Правда, по моему разумению, врачевание действительно требует некоего особого внутреннего таланта, каковым сам я, увы, похвастаться не вправе. На поприще медицины я работал старательно и добросовестно, но все-таки эта стезя не для меня.
– Значит, вместо этого вы стали писать книги.
– Нужно же чем-то зарабатывать на хлеб. А вы, значит, среди своих считаетесь лекарем?
И снова Ходящая Одиноко ответила не сразу, хотя, в целом не доверяя белым, к этому белому человеку почему-то отнеслась иначе. Разумеется, он, как и все они, понятия не имел относительно сущности ее умений, но отнесся к ее словам с непривычным уважением. Кроме того, он, опять же в отличие от большинства белых, обладая несомненными силами, похоже, не испытывал потребности ими похваляться. Интересно, много ли таких людей в его стране? До сего случая англичан ей встречать не доводилось.
– Да, – прозвучал наконец ответ.
– И что, болезнь моего друга видна так ясно?
– Более того, его жизни угрожает опасность.
Дойл выпрямился в кресле: ее слова он воспринял вполне серьезно.
– Стало быть, это физический недуг.
– Сейчас болезнью поражен его дух, но однажды проникнет в его тело. Скоро.
– А можно его исцелить, пока этого не произошло?
– Трудно сказать: мне нужно получше к нему присмотреться.
– Но все-таки это возможно?
– Мне не хотелось бы говорить сейчас.
– А каким способом можно излечить такую болезнь?
– Убрав ее из больного.
– Но как это делается?
– У нас принято, чтобы лекарь изгонял недуг из тела больного, принимая его в свое тело.
– Создается впечатление, что это может представлять опасность для самого лекаря.
– Да.
Дойл внимательно смотрел на нее – серьезная, искренняя, доброжелательная женщина. Невольно вспомнились хвастливые, самодовольные разглагольствования Рузвельта, считавшего индейцев тормозом на пути прогресса. Его даже передернуло при мысли о тех дурацких клише, по которым судят другие народы, хотя и сам он, наверное, бывал в плену стереотипов. Но взглянуть хоть на эту Мэри – да, она совсем другая, и внешне и внутренне, но это не основание, чтобы бояться ее или презирать. И он, несмотря на полученное им традиционное медицинское образование, искренне поверил, что она обладает силой исцелять.
– А что нужно делать с болезнью дальше, после того как она изгнана из больного?
– Я посылаю ее куда-нибудь в воздух, воду или землю. Иногда в огонь. Это зависит от того, какая болезнь.
Дойл припомнил рассказы Джека про энагуа в Бразилии.
– А травы, корни и все такое – они используются у вас, чтобы составлять снадобья?
– Да, – сказала она, удивившись, что он знает это. – Иногда.
– А что вызывает болезнь такого типа, раз мы признаем, что она приходит извне?
– Когда мир вокруг нездоров, он порождает больше болезней. Они выходят из мира и входят в людей.
– А как становится больным мир?
– Люди сделали его таким, – простодушно ответила она. – Когда болезнь входит в них, она лишь возвращается туда, откуда пришла.
– Выходит, до появления человека мир был здоровым?
– Я бы сказала так: он пребывал в равновесии.
– Выходит, если человек заболевает, – доверительно глядя на нее, продолжил свои расспросы Дойл, – это лишь отражение того, что уже находится у него внутри?
– В большинстве случаев это так.
– Мисс Уильяме, я прошу сказать мне откровенно: есть ли шанс вылечить моего друга?
– Трудно сказать. Начать с того, что я не знаю, хочет ли этого он сам.
– Как это?
– Иногда человек настолько сживается с болезнью, что она кажется ему реальнее его самого.
– Это то, что случилось с моим другом?
– Думаю, что да.
– Значит, его нельзя исцелить. Никто не может.
– Нет, если эта привязанность так сильна. Нельзя, пока он сам не решит, чего он хочет. А он слишком любит смерть.
«А ведь она, несомненно, видит его насквозь, – констатировал Дойл, допивая свой бренди. – Да, пожалуй, Джека можно диагностировать как безумца с точки зрения канонов любой медицины. Остается лишь посмотреть, способна ли хоть какая-то медицина вернуть ему здоровье».
Резкий стук в дверь заставил их встрепенуться. Артур осторожно приоткрыл ее.
– Послушайте, Дойл, нам нужно поговорить, – заявил с порога Пепперман, судя по смертоносному выхлопу, основательно принявший на грудь.
– Прошу прощения, майор, придется подождать до утра…
Но не успел Дойл отреагировать, как Пепперман вставил гигантский сапог в щель, отжал дверь пошире и шагнул внутрь, где обнаружил Ходящую Одиноко у камина и Лайонела Штерна на кушетке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123