Она не имела в виду тело. Его глаза чуть сузились, брови сошлись.
– Я молился, – сказал он. – Я принес жертвы. Я решил, что твой Имхотеп не станет возражать, если я назову его Асклепием.
– Или Эшмуном? – спросила она. Александр пожал слегка плечами.
– Я посылал в храм в Сидоне. Жрецы сказали, что против болезни у тебя есть твои боги и твоя сила.
– Есть, – согласилась Мериамон и перевела взгляд с Александра на начатые им работы. – Ты, кажется, забыл про них.
– Нет, – ответил Александр.
– Разве?
Он был спокоен, голос звучал мягко. Не так, как во время разговора с послами из Тира. Но это был голос человека, с которым кто-либо мог спорить.
– Когда я спал ночью, накануне нашего прихода в Тир, я видел сон. Ко мне явился человек. Очень большой, но не такой большой, как я мог бы ожидать. У него была палица и одет он был в львиную шкуру. Конечно, я знал его имя.
«Геракл, – сказал я, – ты мне снишься или это знамение?»
«Если ты знаешь мое имя, ты знаешь и остальное», – отвечал он.
– Это меня рассмешило, – продолжал Александр. – Это было невежливо, но он тоже смеялся вместе со мной.
«Ты знаешь, что тебе надо делать, – сказал он. – Этот город твой; я объявляю тебя моим наследником».
«Даже если мне придется взять его силой?» – спросил я.
«Даже тогда», – подтвердил он.
Александр умолк. Мериамон ничего не говорила.
– Видишь, – сказал Александр, – я тоже вижу сны, вещие сны. Вот что я должен сделать. Когда я это сделаю, я пойду в Египет.
Мериамон могла бы поспорить и с богом, если бы посчитала это нужным.
– Сколько же это будет продолжаться? Сколько дней, Александр? Сколько месяцев будет потрачено зря из-за того, что ты сгоряча дал клятву?
– Я был зол, – ответил он, – но я не лишился разума. Тир достаточно силен, чтобы сломить меня, если я не сделаю этого первым. К тому же Тир служит царю персов.
– Тир не захотел дать тебе то, чего ты хотел.
– Вот именно, – легко согласился Александр, – и он за это заплатит. Даже если бы он и не заслужил хорошей трепки, я не хотел бы иметь его у себя за спиной. Это необходимость, Мериамон, и здравый смысл воина. Даже вопреки воле богов.
– Это задерживает твое прибытие в Египет.
– Не навсегда.
– Но надолго.
Александр отбросил волосы, упавшие ему на лицо. В конце концов он просто мальчишка, хотя и такой блистательный, хотя и такой царственный.
– Я возьму Тир, – сказал он.
– Или Тир возьмет тебя.
– Никто никогда не победит меня, – возразил Александр.
– Никто из людей, – ответила Мериамон, – возможно. Но есть еще боги. И в конце концов есть еще смерть.
Ни одно облачко не закрывало солнце, но оно словно потускнело на мгновение и ветер стал холоднее. Потом Александр рассмеялся, резко и коротко.
– Смерть приходит за каждым. Я буду жить, пока могу, беречь свою честь и держать свое слово. Когда Тир станет моим, я пойду за тобой в Египет.
12
Дни медленно тянулись от зимы к весне. Дамба Александра приближалась к Тиру. Мериамон чувствовала себя совершенно опустошенной: женщина без тени, жрица без богов, волшебница, лишившаяся своей волшебной силы. В душе у нее была только зима, никакой весны, хотя тело ее снова стало здоровым и сильным.
Но все же, как и зима в этой каменистой стране, Мериамон хранила в себе память о весне. Александр не разговаривал с ней, не трогался с места и не занимался ничем, кроме осады неприступного города. Мериамон уже не чахла из-за этого. Она была слишком упряма. Раз уж смерть не захотела забрать ее, она будет держаться за жизнь, будет копить силы и ждать.
Ждал и еще кто-то, и совсем не так спокойно, как она. Мериамон убедилась в этом сама, когда ее позвали в шатер Барсины и немедленно. Ей не хотелось идти. Воспоминания о том, как она очнулась там, смертельно больная и разъяренная до безумия, до сих пор иногда тревожили ее в предрассветной мгле. Пойманная, задыхающаяся, окруженная врагами – не важно, что они хотели ей только добра. Это знала ее голова, а сердце знало только, что они персы, что они поймали и удерживают ее.
И все же, когда пришел посланец, тот же молодой евнух, который первый раз вызвал ее из повозки врачей, еще до прихода в Сидон, Мериамон согласно кивнула головой и пошла за ним. Барсина была врагом только по крови, и Александр по-своему любил ее. Ни одна женщина никогда не станет его неотъемлемой частью. Это давно уже отдано Гефестиону. Но Барсина знала его еще ребенком, она ему нравилась, может быть, он даже считал ее другом.
Шатер Барсины был таким же, как его запомнила Мериамон: полумрак, тени, ароматы персидских снадобий. Там не было света извне, только свет ламп. Там и сям попадались кое-какие новые вещи: резной сундук из кедрового дерева, блестящая позолоченная лампа, ваза с изображением ткущих и прядущих женщин. Это не были персидские вещи; по-видимому, их привезли из Афин. Похожая ваза была у Таис, но на ней женщины танцевали под музыку флейты и барабана.
Барсина сидела в затененной комнате. Пока Мериамон молчала, почти ничего не видя в полумраке после солнечного света и стараясь перевести дух в тяжком воздухе шатра, Барсина поднялась, подошла и обняла ее. Мериамон не ожидала этого. Она замерла, но сделала над собой усилие и ответила на объятие.
Барсина отступила на шаг, продолжая держать руки на плечах Мериамон.
– Ты опять здорова, – сказала она, – но очень худая. Хорошо ли тебя кормят?
– Все говорят это, – рассмеялась Мериамон. – И Александр тоже. Меня кормят хорошо, даже слишком. Можно подумать, что меня откармливают на убой.
Барсина улыбнулась, усадила Мериамон и велела принести ей вино и сладости, как положено. Мериамон пришлось немного выпить и поесть под серьезным взглядом темных глаз. Оказалось, что она голодна: она выпила почти все вино и съела целый пирог и немного от другого, чтобы попробовать.
Во время еды она рассматривала Барсину. Теперь она была красивее, чем запомнилось Мериамон, но это была другая красота: лицо стало круглее, взгляд мягче, тело, которое было прежде по-мальчишески стройным, стало полнее и шире.
Мериамон прекрасно понимала, в чем причина. Она поняла это в тот момент, когда Барсина обняла ее.
– Полагаю, – сказал она, – что тебя можно поздравить.
Барсина потупила взор и провела рукой по выступающему животу.
– Ты все замечаешь, – сказала она.
– Такое трудно не заметить, – ответила Мериамон. Она помолчала: следующий вопрос задать было трудно. – Это его?
Глаза Барсины сверкнули из-под длинных ресниц.
– Ты сомневаешься?
– Я умею считать, – ответила Мериамон. – Ты стройная и мало располнела, но ты носишь ребенка уже с лета, или я ничего не понимаю в этом. Значит, он был зачат на Митилене, если не раньше. Александр знает?
– Да, – ответила Барсина. – Он обещал принять ребенка, даже если будет мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99