Отцовское чувство особенно сильно довелось испытать Юрке на следующее лето, когда он вместе с Юлой и детьми отправился однажды в лес по ягоды. Только они вышли на вырубку к солнышку, как сюда же явилась медведица с двумя медвежатами. Юла сидела на пне, держа у груди ребенка. Завидя медведя, старшие дети в испуге сбежались к матери. Растянувшийся было на траве Юрка встал.
– Уйдем, – тихо сказала Юла мужу.
– Из-за медведя? – спросил тот.
– А то из-за кого же?
– Нет, – решительно возразил Юрка. – Охота ему, пусть греется на солнышке, а я останусь.
– А вдруг набросится?
– У меня нож есть, – сказал Юрка и добавил: – Жаль, топора нет с длинным топорищем.
– Да, сейчас бы топор в самый раз, – молвила Юла.
Словно не замечая людей, медведица медленно приближалась к ним. Чтобы отпугнуть ее, Юрка рявкнул своим зычным голосом. Юла и дети тоже закричали изо всех сил. Медведица зарычала, но продолжала все так же медленно подходить к ним.
– Уйдем отсюда, – повторила Юла.
– Не уйду, – ответил Юрка, на этот раз уже гневно, и, сняв со штанов ремень, принялся обматывать им левую руку от запястья к плечу.
Медведица приближалась. Юрка, обмотав руку ремнем, пошел ей навстречу и вытащил длинный нож, сверкнувший на солнце.
– Не ходи, старик, – молила Юла, и дети снова принялись кричать. Но Юрка шел и шел вперед. Юла отняла от груди ребенка, положила его на мох около пня и встала:
– Пойдешь ты на зверя, пойду и я!
Но прежде чем она догнала Юрку, тот поднял с земли увесистую дубину и издали запустил ею прямо в голову медведице. Это привело зверя в ярость, и, разинув пасть, он бросился на человека. Но тут Юрка забил свой левый кулак глубоко в медвежью глотку и ножом стал наносить удары. Человек и медведица стали кататься по земле. Зверь задыхался, – кулак крепко засел у него в горле. Внезапно нож выпал из Юркиной правой руки. Юла подхватила его и изо всех сил вонзила медведице в бок, где, ей казалось, было сердце. От боли зверь перестал мять Юрку и схватился за рану. При этом он попал лапой на рукоятку ножа и сам себе до отказа всадил лезвие в грудь. Медведица дернулась, лапы ее ослабели, но руку человека ей все-таки удалось вытолкнуть из горла. Затем она оставила Юрку и направилась к детенышам. Обнюхав их и раз-другой лизнув окровавленным языком, медведица снова повернулась к своему врагу. Но, сделав несколько шагов, свалилась на землю и уже не смогла подняться. Детеныши приковыляли к матери и сунули свои морды в ее теплую кровь. В их жизни это было совершенно новым ощущением.
Окровавлен был и человек, потому что, несмотря на ремень, медведица помяла ему левую руку; звериные когти разодрали одежду и кожу на ногах и на ребрах. Самая тяжелая рана оказалась на груди елевой стороны, где вместе с кожей было содрано мясо, местами до самой кости.
Старшие дети подбежали к родителям поглядеть поближе, что случилось.
– Бог постоял за нас, – сказал Юрка, поднимаясь с земли.
– Медведь был один, а нас двое, – рассудила Юла.
– У нас был нож.
– Ay медведя зубы и когти.
– Отец одолел медведя, – говорили промеж собой первенцы-близнецы. Они порассуждали бы еще кое о чем, не менее значительном, но мать поочередно отвела каждого к отцу и заставила помочиться на его раны. Это, по ее мнению, действовало лучше, чем паутина или тысячелистник, и почти столь же целительно, как самогон. Мальчишки преисполнились серьезностью, занявшись лечением, и потом думали, что спасли жизнь отца. Только одно огорчало первенцев: у них не получалось таких длинных струек, как хотела мать, ну никак не получалось.
После того как Юркины раны кое-как перевязали, Юла спросил'а:
– Что делать с медведем и с детенышами?
– Оставим, как есть, – отвечал Юрка. – Свежевать ведь не стоит, все равно шкуру у нас отберут, а медвежат и подавно.
– Как же нам нож достать?
– И нож оставим, увидят тогда, что мы убили.
– Иначе, что ль, не поверят?
– Кто их знает, чему они верят.
– Ты сам ведь ободран.
– Да, в лес ходить – надо большой топор брать. Тут Юла вдруг вспомнила о младенце. Где он? Куда мальчишки подевали его? На это близнецы возразили, что они-де пришли сюда к родителям не зря, а по нужному делу. Ну конечно, они были очень нужны, иначе бог знает, что стало бы с отцом.
А с малюткой ничего тем временем не случилось, он барахтался на солнцепеке возле пня и совал пальцы то в глаза, то в рот. Над ним в вышине синело небо, белели редкие клочья облаков, но он не знал еще, что синее – небо, а белое – облака. Он не знал даже того, что все это существует на самом деле, и поэтому довольствовался своими пальцами, которые так и лезли ему в рот и в глаза.
– Медведь поганый, не дал малышу поесть досыта, – сказала Юла, подымая младенца со мха.
– Зато и досталось зверю поделом, – промолвил Юрка.
– Ну, и тебе тоже попало, – добавила Юла.
– Попало.
– Дойдешь ли домой-то на своих на двоих?
– Вроде бы так.
Обычный этот ответ подействовал на Юлино сердце, как бальзам. «Если муж может еще так разговаривать, значит, ничего страшного нет», – подумала она. И правда, ничего страшного не произошло. Они преспокойно пришли домой, тут же Юрка улегся, и вскоре послышался его сильный храп. Юла же поспешила к леснику сообщить о случившемся. Лесник тотчас передал известие дальше, и уже к вечеру в Самое Пекло нагрянули власти. Они хотели, чтобы их свели на место происшествия. Кроме Юлы, идти было некому, и таким образом вторые полдня пропали у нее ни за что.
В лесу подле убитой матери играли медвежата. Один забрался на мать, другой старался согнать его оттуда. Потом они поменялись местами. Игра была в полном разгаре, ибо хотя мать и до сегодняшнего дня терпеливо сносила их проказы, нынче она своим долготерпением прямо-таки превзошла самое себя. Вот только голод начал пробирать медвежат, а есть было нечего: материнские соски оказались пустыми и необычайно холодными. И вся-то мать была холодна, – такого с нею раньше не случалось.
Время от времени медвежата сталкивались мордами и обнюхивали друг друга, словно хотели убедиться, уже не сами ли они захолодали? Нет, оба они были теплые, только мать оставалась холодной, несмотря на горячее солнце.
Когда пришли люди, медвежата попытались убежать, но люди шли отовсюду; медвежат окружили со всех сторон. Куда денешься, – их поймали. И тут же, у них на глазах, люди, ободрав черную и лохматую мать, превратили ее в гладкую и блестящую. И что удивительней всего – она нисколько не сопротивлялась, даже не шевельнулась. Люди возились и перекликались так, словно ни во что не ставили медведицу. Медвежата не знали, что существует бог, который отвернулся от их матери и от них самих, ибо он держит сторону сильного.
Юла глядела на всю эту возню до тех пор, пока не получила своего ножа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63