Во время войны Маркус был всего лишь зеленым новобранцем и не видел настоящего сражения, но насмотрелся достаточно, чтобы даже теперь при взгляде на грациозные минбарские корабли у него по спине бегали мурашки.
Неважно. Бизнес есть бизнес, а минбарцы были хорошими покупателями. К тому же, капитаны и команды минбарских транспортников принадлежали к касте мастеров, а не к касте воинов, и, несмотря на крайнюю необщительность, обычно были вполне вежливы. Маркус вернулся к своим бумагам и ни о чем другом не думал в течение следующих нескольких часов, пока не позвонил секретарь, сообщив ему о прибытии минбарского капитана.
Маркус остался сидеть за столом. Минбарцы не обменивались рукопожатиями и не требовали, чтобы он вставал. Собственно говоря, когда минбарец вошел в комнату, Маркус даже не оторвал взгляда от экрана монитора, желая закончить подробный отчет.
— Минутку, пожалуйста, — сказал он, набирая еще несколько строк. Потом поднял глаза и увидел перед собой не лицо минбарца, а физиономию своего брата Вильяма, который широко улыбался ему. Секунду его мозг не мог справиться с увиденным, и он застыл в пол–оборота к компьютеру, уставившись на знакомое лицо.
— Ну, может, ты поздороваешься, или так и будешь сидеть здесь и глазеть на меня, как баран на новые ворота?
Маркус встал.
— Вильям, как… — но больше ничего не пришло на ум. Оглянувшись вокруг в поисках каких–нибудь объяснений, он, наконец, заметил в комнате капитана–минбарца, почтительно стоявшего в дверях.
— Кто, что…
— Когда и где, — засмеявшись, закончил за него брат. — Боже, как я рад тебя видеть, Маркус! Прости за то, что так тебя ошарашил. Я этого не хотел. Но, послушай, я все объясню чуть позже. Уверен, тебе сначала надо уладить кое–какие дела.
Вильям повернулся к капитану–минбарцу и, как понял Маркус, заговорил с ним на диалекте касты воинов. Капитан чуть поклонился и подошел поближе. Еще более удивленный Маркус с трудом смог сосредоточиться на деле и поспешил завершить все формальности. Вильям молча наблюдал, радостно улыбаясь, как минбарец заканчивал свои дела с Маркусом. Потом капитан повернулся к Вильяму, и они снова заговорили на воинском диалекте. Тут Маркус сосредоточился и постарался понять, о чем шла речь.
Казалось, его братишка попросил минбарца подождать его на корабле. Минбарец поклонился и вышел. Вильям бросил оценивающий взгляд на царящий в офисе беспорядок: на простенькие металлические стол и кресло, два угловатых стула для посетителей, компьютер, разбитый шкаф для документов и пустые стены.
— Неуютно, и, по крайней мере, грязненько, — дразнясь, сказал Вильям. — Знаешь, если ты просто сменишь одну фотографию на своем столе, то вообще очистишь эту комнату от всего личного.
Маркус до сих пор не пришел в себя и не мог контролировать выражение своего лица, но, каким бы оно ни было, это только заставило брата еще шире улыбнуться.
— Нам нужно о многом поговорить. Есть ли еще какое–нибудь место, несколько более удобное и чуточку более уединенное, чем это, куда мы можем пойти?
Маркус кивнул. Он сказал секретарю, чтобы его не беспокоили в течение нескольких часов, и провел своего брата по лабиринтам коридоров. На все свои вопросы Маркус получал один и тот же ответ: „давай подождем, пока не дойдем до твоей квартиры”, так что большую часть пути они шли молча. Только там он получит возможность узнать, что за странную одежду носит его брат, включая странного вида брошь с полудрагоценным камнем на его правом плече. Ккогда они добрались до квартиры, Маркус решил, что первым делом задаст Вильяму вопрос именно об этом.
— Что ты на себя напялил, — спросил Маркус, как только за ними закрылась дверь, — это что, минбарская одежда?
— Да, в каком–то роде, — ответил Вильям, — Это форма организации, к которой я принадлежу.
— Форма? О боже, Вилли, во что ты на сей раз ввязался?!
Впервые Вильям ненадолго утратил свое добродушие. Он ненавидел, когда его называли Вилли, и это было хорошо известно Маркусу.
— В кое–что очень важное, старший братец, — серьезно сказал он. — Вот почему я прибыл сюда.
Он сел на помятую кушетку и замялся. Маркус присел рядом на подлокотник.
— Ладно, — сказал Маркус, — итак, почему ты здесь? И какого черта ты делаешь на Минбаре? Или, быть может, я должен спросить, что они с тобой сделали?
Вильям снова улыбнулся.
— Неужели ты нисколечко не рад видеть меня?
— Я был бы гораздо счастливее, если бы ты прибыл сюда с какой–нибудь полезной целью, например, наконец, взялся бы за свою часть бремени, помог бы мне в нашем семейном деле.
— Бремя, — повторил Вильям, — интересный выбор слова.
— Ох, я забыл, — огрызнулся Маркус, — Ведь жизнь — это просто круговорот бесконечного веселья. Ведь такова твоя философия. Если можно так называть твою безответственность?
— Ответственность — вот почему я прибыл сюда.
— Да ну? Ответственность за свою семью. Неужели ты наконец–то дожил до этого? С твоей стороны было очень мило присутствовать на похоронах. И на этом твоя ответственность закончилась?
Вильям явно был ошеломлен горячностью Маркуса и, казалось, впервые потерял уверенный вид и не мог найтись с ответом. Он помрачнел, а потом произнес тихим напряженным голосом:
— Я любил маму и отца так же сильно, как и ты.
— Ты выбрал странный способ выразить свои чувства.
— Нет, ты не прав! — Вильям сердито вскочил на ноги. — Они хотели, чтобы мы жили так, как хотим. Ты хотел заниматься семейным бизнесом — прекрасно. Я знаю, что отец был счастлив этим. Но я хотел чего–то большего, и он тоже радовался этому. Как и мама. К тому же она хотела, чтобы отец хоть немного щадил себя, а не загонял себя работой до…
— До смерти? — сказал Маркус, глядя в глаза брату.
— Да, то же, что и ты сейчас делаешь безо всякой причины. Мама не смогла заставить отца работать меньше и не смогла переубедить тебя, хотя, знаю, что пыталась это сделать. Она не хотела, чтобы ты занимался этой работой, раз это делает тебя несчастным. Она не хотела этого даже ради себя. Она пыталась сказать тебе, что нет ничего плохого в том, что ты оставишь это дело после смерти отца. И, я знаю, что отец не хотел, чтобы ты чувствовал себя несчастным из–за этого.
— Можно подумать, что ты знаешь обо всем! — гневно сказал Маркус. — У меня есть дело. Это наследие, наше общее наследие.
— Бог свидетель, что я больше не знаю тебя, — спокойно ответил Вильям, — наследие наших родителей в том, какими они нас вырастили. Думать за себя и быть собой. Ты всегда ненавидел жизнь на добывающей колонии. Ты же хотел путешествовать, может быть, стать пилотом. Я помню, как ты говорил мне про все авантюры, в которые ты бы ввязался, когда вырастешь.
— Ну, я вырос и открыл, что жизнь вовсе не юношеская фантазия, — ответил Маркус, — которая приводит нас к той одежде, что ты носишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78