Он уселся на берегу и, прихлебывая время от времени из бутылки, уставился в быструю воду.
Пленница полностью завладела его мыслями.
Он и до этого похищал и продавал женщин; для его отряда это стало вполне привычным делом. Обычно они пугались настолько, что совсем теряли голову, впадали в истерику и рыдали все время – пока ему наконец не удавалось выгодно сбыть их с рук какому-нибудь дельцу и тем самым вновь обрести мир, да и деньги впридачу.
Но эта пленница казалась совсем иной. Она смотрела на него твердым взглядом и ни разу не заплакала, даже тогда, когда он связал ее и бросил в палатку, предоставив возможность поразмышлять о туманном будущем. Обычно в этот момент женщины сдавались и забывали о чувстве собственного достоинства. Но она не пала духом, а попыталась убежать, что сразу обнаружило в ней характер, вовсе не свойственный изнеженным чужестранкам. Для Малика все они были существами напыщенными и избалованными, от малейшей неожиданности готовыми упасть в обморок, а в случае опасности и совсем теряющими голову. Эта тоже выглядела так, словно выросла в роскоши и неге, но, однако, поведение ее говорило о характере самостоятельном и решительном.
Внешность ее породила проблему совсем иного рода: оказалось, что необычайно трудно отвлечься от образа красивой и привлекательной женщины. Голова начинала кружиться. Всю дорогу до лагеря он крепко сжимал в руках ее нежное гибкое тело и вдыхал аромат ее кожи и волос. Глаза такого цвета, как у нее – большая редкость: серые, без малейшего оттенка голубизны. Словно океан в ненастную погоду. А волосы! Чистое золото, словно вершины минаретов, возвышающиеся над великолепной мечетью на площади Айя-София. Во время скачки пряди их касались его лица, мягкие и свежие, словно трава.
Малик допил остатки раки и со злостью отбросил флягу в сторону. Все эти рассуждения бесполезны и бесцельны. Он прекрасно знает, что нужно делать и что он будет делать. Он забудет ее так же, как забыл многих других, и будет двигаться дальше – к своей цели.
Иначе этой цели не достичь.
* * *
Джеймс Вулкот сидел в кабинете секретаря американского посольства Дэнфорда и удивлялся, как мало изменений произошло здесь за долгие годы. Помощник секретаря, с которым он впервые встретился, когда его кузина Сара исчезла из султанского гарема, теперь стал секретарем посольства. Кирманский ковер заменили на афганский, но и красные занавеси с золотыми кистями, и бюст покойного президента Линкольна остались на своих местах. В тот момент, когда Дэнфорд шумно вошел в кабинет, Джеймс разглядывал один из дипломов в рамке на стене.
Джеймс поднялся и пожал протянутую руку, заметив, что Дэнфорд стал еще более представительным и цветущим, чем когда они виделись в последний раз. Секретарь словно сошел со страниц модного журнала: на нем был длинный сюртук из серого твида, совсем не по здешнему климату, а в руке он держал тросточку с золотым набалдашником.
– Как поживаете, Вулкот? – поинтересовался Дэнфорд, жестом приглашая гостя снова сесть. – Если я не ошибаюсь, в последний раз мы виделись с Вами около полугода тому назад – на приеме в посольстве. Выглядите Вы прекрасно. Надеюсь, дела Ваши идут хорошо? – Дэнфорд сел за стол и взял лист прекрасной плотной белой бумаги.
– Очень хорошо.
– Я именно так и предполагал. Вы становитесь богатым человеком, а я, как видите, все на том же месте, – он вздохнул и взглянул на лист бумаги.
– Ваша жалоба у меня; советник передал ее. В ней говорится, что на сей раз пропала Ваша племянница, – он положил письмо и сложил на столе свои пухлые ручки. – Если я правильно припоминаю, впервые мы с Вами встретились, когда исчезла Ваша кузина Сара. Хотелось бы узнать, Вулкот, как это Вам удается получать столько неприятностей от своих родственниц?
Джеймс внимательно посмотрел на него, а потом подчеркнуто поинтересовался:
– Хотелось бы узнать, как получается, что такая могучая и богатая страна, как Соединенные Штаты, не может обеспечить своим гражданам безопасное пребывание в Турции?
Дэнфорд, вместо того чтобы обидеться на колкость, лишь отмахнулся.
– Ну-ну, Вулкот, не стоит препираться. Мы же оба живем здесь уже много лет. И прекрасно знаем, что здесь за люди. Если султан не казнит какого-нибудь темного крестьянина за то, что тот плюнул на улице, то мятежники нападают на поезда и под прицелом грабят пассажиров. Нам не удастся изменить культуру; мы можем лишь попытаться сохранить нашу собственную и держать открытыми дипломатические каналы, надеясь, что в конце концов султанат падет. А пока мы издали руководство для граждан США, выправляющих визу в империю, в котором подробно объясняем неустойчивый политический климат в этом районе и риск, связанный с пребыванием в стране. К сожалению, больше мы пока ничего сделать не можем.
Джеймс молчал.
Дэнфорд снова взглянул на письмо.
– Ваша племянница путешествовала с наперсницей?
– Да, с дамой средних лет, подругой ее покойной матери. Ее бандиты не тронули.
– Лучше бы Вы взяли в провожатые вооруженного морского пехотинца из казарм в Триполи, – задумчиво произнес Дэнфорд, надувая губы. – А можно повидаться с этой Вашей миссис?
– Думаю, да. Конечно, она страшно потрясена случившимся, но, скорее всего, рада будет помочь.
Дэнфорд кивнул.
– Так что же, ограбили всех пассажиров, а похитили только Вашу племянницу?
– Именно так. Дэнфорд снова кивнул.
– Очень похоже на работу мятежников.
– Моя жена тоже так считает.
– Ваша жена?
– Амелия, собственно, приходится племянницей моей жене – это дочь ее брата. Беатрис полагает, что это дело рук Малик-бея и его товарищей.
– Согласен. В империи есть банды, которые промышляют грабежом, но не похищают женщин на продажу. Они не имеют возможности содержать и перевозить своих пленниц. А у бея очень сильная и разветвленная организация, и в этом происшествии сказывается его рука.
– Так что же можно предпринять?
Дэнфорд поднялся из обитого кожей кресла и, заложив руки за спину, начал ходить по комнате.
– Что касается мятежников, Вулкот, то Соединенные Штаты находятся в очень трудном положении, и я уверен, что Вы и сам понимаете, почему. Наша страна заинтересована в свержении безжалостного диктатора и замене его демократическим режимом. Поэтому мы, конечно, не можем не сочувствовать их целям. Но поскольку они ищут средства для своей борьбы в карманах состоятельных путешественников, многие из которых – британские и американские подданные, мы чувствуем себя обязанными осуждать их методы.
– В данном случае речь идет не просто о грабеже, Дэнфорд. Амелия была похищена.
– Продавать западных женщин в рабство гораздо выгодней, чем грабить путников на дорогах, – пожав плечами, заметил Дэнфорд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Пленница полностью завладела его мыслями.
Он и до этого похищал и продавал женщин; для его отряда это стало вполне привычным делом. Обычно они пугались настолько, что совсем теряли голову, впадали в истерику и рыдали все время – пока ему наконец не удавалось выгодно сбыть их с рук какому-нибудь дельцу и тем самым вновь обрести мир, да и деньги впридачу.
Но эта пленница казалась совсем иной. Она смотрела на него твердым взглядом и ни разу не заплакала, даже тогда, когда он связал ее и бросил в палатку, предоставив возможность поразмышлять о туманном будущем. Обычно в этот момент женщины сдавались и забывали о чувстве собственного достоинства. Но она не пала духом, а попыталась убежать, что сразу обнаружило в ней характер, вовсе не свойственный изнеженным чужестранкам. Для Малика все они были существами напыщенными и избалованными, от малейшей неожиданности готовыми упасть в обморок, а в случае опасности и совсем теряющими голову. Эта тоже выглядела так, словно выросла в роскоши и неге, но, однако, поведение ее говорило о характере самостоятельном и решительном.
Внешность ее породила проблему совсем иного рода: оказалось, что необычайно трудно отвлечься от образа красивой и привлекательной женщины. Голова начинала кружиться. Всю дорогу до лагеря он крепко сжимал в руках ее нежное гибкое тело и вдыхал аромат ее кожи и волос. Глаза такого цвета, как у нее – большая редкость: серые, без малейшего оттенка голубизны. Словно океан в ненастную погоду. А волосы! Чистое золото, словно вершины минаретов, возвышающиеся над великолепной мечетью на площади Айя-София. Во время скачки пряди их касались его лица, мягкие и свежие, словно трава.
Малик допил остатки раки и со злостью отбросил флягу в сторону. Все эти рассуждения бесполезны и бесцельны. Он прекрасно знает, что нужно делать и что он будет делать. Он забудет ее так же, как забыл многих других, и будет двигаться дальше – к своей цели.
Иначе этой цели не достичь.
* * *
Джеймс Вулкот сидел в кабинете секретаря американского посольства Дэнфорда и удивлялся, как мало изменений произошло здесь за долгие годы. Помощник секретаря, с которым он впервые встретился, когда его кузина Сара исчезла из султанского гарема, теперь стал секретарем посольства. Кирманский ковер заменили на афганский, но и красные занавеси с золотыми кистями, и бюст покойного президента Линкольна остались на своих местах. В тот момент, когда Дэнфорд шумно вошел в кабинет, Джеймс разглядывал один из дипломов в рамке на стене.
Джеймс поднялся и пожал протянутую руку, заметив, что Дэнфорд стал еще более представительным и цветущим, чем когда они виделись в последний раз. Секретарь словно сошел со страниц модного журнала: на нем был длинный сюртук из серого твида, совсем не по здешнему климату, а в руке он держал тросточку с золотым набалдашником.
– Как поживаете, Вулкот? – поинтересовался Дэнфорд, жестом приглашая гостя снова сесть. – Если я не ошибаюсь, в последний раз мы виделись с Вами около полугода тому назад – на приеме в посольстве. Выглядите Вы прекрасно. Надеюсь, дела Ваши идут хорошо? – Дэнфорд сел за стол и взял лист прекрасной плотной белой бумаги.
– Очень хорошо.
– Я именно так и предполагал. Вы становитесь богатым человеком, а я, как видите, все на том же месте, – он вздохнул и взглянул на лист бумаги.
– Ваша жалоба у меня; советник передал ее. В ней говорится, что на сей раз пропала Ваша племянница, – он положил письмо и сложил на столе свои пухлые ручки. – Если я правильно припоминаю, впервые мы с Вами встретились, когда исчезла Ваша кузина Сара. Хотелось бы узнать, Вулкот, как это Вам удается получать столько неприятностей от своих родственниц?
Джеймс внимательно посмотрел на него, а потом подчеркнуто поинтересовался:
– Хотелось бы узнать, как получается, что такая могучая и богатая страна, как Соединенные Штаты, не может обеспечить своим гражданам безопасное пребывание в Турции?
Дэнфорд, вместо того чтобы обидеться на колкость, лишь отмахнулся.
– Ну-ну, Вулкот, не стоит препираться. Мы же оба живем здесь уже много лет. И прекрасно знаем, что здесь за люди. Если султан не казнит какого-нибудь темного крестьянина за то, что тот плюнул на улице, то мятежники нападают на поезда и под прицелом грабят пассажиров. Нам не удастся изменить культуру; мы можем лишь попытаться сохранить нашу собственную и держать открытыми дипломатические каналы, надеясь, что в конце концов султанат падет. А пока мы издали руководство для граждан США, выправляющих визу в империю, в котором подробно объясняем неустойчивый политический климат в этом районе и риск, связанный с пребыванием в стране. К сожалению, больше мы пока ничего сделать не можем.
Джеймс молчал.
Дэнфорд снова взглянул на письмо.
– Ваша племянница путешествовала с наперсницей?
– Да, с дамой средних лет, подругой ее покойной матери. Ее бандиты не тронули.
– Лучше бы Вы взяли в провожатые вооруженного морского пехотинца из казарм в Триполи, – задумчиво произнес Дэнфорд, надувая губы. – А можно повидаться с этой Вашей миссис?
– Думаю, да. Конечно, она страшно потрясена случившимся, но, скорее всего, рада будет помочь.
Дэнфорд кивнул.
– Так что же, ограбили всех пассажиров, а похитили только Вашу племянницу?
– Именно так. Дэнфорд снова кивнул.
– Очень похоже на работу мятежников.
– Моя жена тоже так считает.
– Ваша жена?
– Амелия, собственно, приходится племянницей моей жене – это дочь ее брата. Беатрис полагает, что это дело рук Малик-бея и его товарищей.
– Согласен. В империи есть банды, которые промышляют грабежом, но не похищают женщин на продажу. Они не имеют возможности содержать и перевозить своих пленниц. А у бея очень сильная и разветвленная организация, и в этом происшествии сказывается его рука.
– Так что же можно предпринять?
Дэнфорд поднялся из обитого кожей кресла и, заложив руки за спину, начал ходить по комнате.
– Что касается мятежников, Вулкот, то Соединенные Штаты находятся в очень трудном положении, и я уверен, что Вы и сам понимаете, почему. Наша страна заинтересована в свержении безжалостного диктатора и замене его демократическим режимом. Поэтому мы, конечно, не можем не сочувствовать их целям. Но поскольку они ищут средства для своей борьбы в карманах состоятельных путешественников, многие из которых – британские и американские подданные, мы чувствуем себя обязанными осуждать их методы.
– В данном случае речь идет не просто о грабеже, Дэнфорд. Амелия была похищена.
– Продавать западных женщин в рабство гораздо выгодней, чем грабить путников на дорогах, – пожав плечами, заметил Дэнфорд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66