Быстрый, но внимательный осмотр всего этого интерьера занял у меня мало времени. Первое, на что я обратил внимание, была контрольная коробка ручного микрофона, висящая рядом с одним из стульчиков с полотняными сиденьями. Вилэнд был человеком недоверчивым, и он, скорее всего, захочет удостовериться, работал ли я. Вполне возможно, что он намеренно поменяет провода в контрольной коробке микрофона таким образом, чтобы даже при выключенном положении микрофон продолжал работать. Это позволит ему узнать, ориентируясь на характер звуков, работаю я или нет, хотя он, конечно, не сможет определить, какой работой занят. Но, видимо, я или недооценил, или переоценил Вилэнда: провода были в полном порядке.
Следующие пять минут или около того я уделил проверке каждого прибора, находящегося в кабине, за исключением моторов: если бы я включил их, любой человек, дежурящий у нижней двери опоры, наверняка почувствовал бы вибрацию.
После этого отвинтил болты, поднял крышку самого большого электрошкафа с элктроцепями и вытащил около двадцати разноцветных проводов из их гнезд. Перепутав все эти провода, я оставил их висеть в полнейшем беспорядке. Прикрепил провод прибора, который притащил сюда, к одному из разноцветных проводов, открыл крышки двух других электрошкафов с электроцепями и предохранителями, выложил большую часть своих инструментов на рабочую полку, прикрепленную под электрошкафами. Таким образом создал впечатление, причем весьма убедительное, что здорово потрудился.
Площадь пола этой стальной кабины была настолько мала, что я не мог вытянуть во всю длину ноги на узком дощатом настиле. Но меня это не смущало. Прошлой ночью я ни на минуту не сомкнул глаз. Кроме того, за последние двенадцать часов мне пришлось пройти через такие испытания, что я действительно смертельно устал.
Я спал. Моими последними впечатлениями перед тем, как отправиться на буровую, были ветер и бушующие волны. На глубине около тридцати метров и более движение волн или вообще не чувствуется, или чувствуется очень слабо, и качание батискафа в воде было ни с чем не сравнимым ощущением, мягким и убаюкивающим. Оно убаюкало меня, и я уснул.
Когда проснулся, часы показывали половину третьего. Для меня это было необычно: как правило, когда требовалось, я мог поставить в уме на нужное время воображаемый будильник и проснуться еще до наступления этого срока. На этот раз я проспал, но меня это едва ли удивило. Чертовски болела голова, воздух в кабине был тяжелым и влажным. В этом оказался виноват сам, так как был невнимательным. Я протянул руку и включил аппарат поглощения углекислого газа. Я включил его на максимум. Через пять минут, когда голова начала проясняться, включил микрофон и попросил, чтобы кто-то открыл задвижку люка у основания опоры. Тот, кого они называли Кибатти, спустился вниз и выпустил меня. Тремя минутами позже я снова поднялся в маленькую стальную комнату.
– Вам не кажется, что вы запоздали? – резко бросил Вилэнд. Он и Ройял – видимо, второй рейс вертолета прошел благополучно – были единственными, кто находился в комнате, если не считать Кибатти, который только что закрыл за мной дверь.
– Разве вы не хотите, чтобы эта проклятая штуковина когда-нибудь смогла передвигаться? Может, мне только показалось, что вы этого хотите? Я нахожусь здесь не ради того, чтобы малость поразвлечься, Вилэнд.
– Нет, вам не показалось. Я хочу этого, – у главы преступной шайки не было намерения враждовать с кем-либо без особой на то причины. Он внимательно посмотрел на меня. – Какого черта вы беситесь?
– Я проработал целых четыре часа в этом узком гробу, у меня затекли руки и ноги, – раздраженно сказал я, – и к тому же еще никто не побеспокоился отрегулировать прибор для очистки воздуха, и я дышал черт знает чем, но теперь прибор, кажется, в порядке.
– Какие у вас успехи?
– Почти никаких, – я инстинктивно поднял руку, прикрывая голову, поскольку увидел, что брови его поползли вверх и лицо потемнело от гнева. – Работы было предостаточно. Смею уверить, я не бездельничал. Проверил все до единого контакты и электроцепи батискафа, но только в последние двадцать минут понял, в чем дело.
– Так… Ну и в чем же дело?
– Ваш умерший друг-инженер Брайсон напортачил с ними, вот в чем дело, – я выжидающе посмотрел на него. – Вы намерены были взять Брайсона с собой или нет, когда отправились бы за своим товаром? Может быть, вы решили отправиться за своим сокровищем в одиночестве?
– Спуститься в батискафе должны были Ройял и я. Мы думали…
– Можете не продолжать. Мне это известно. Не было никакого смысла брать Брайсона с собой. Умерший ничем не мог бы помочь вам, и поэтому он не представлял для вас никакого интереса. Возможно, вы намекнули, что не возьмете его в свою компанию, а возможно, он понял это сам, понял, что оказался лишним и почему оказался лишним, и поэтому подстроил все так, чтобы хоть посмертно насладиться местью. Впрочем, возможно, что он так ненавидел вас что если бы ему пришлось, как говорится, уйти в мир иной, то он прихватил бы с собой и вас. И вы навсегда бы бесследно исчезли из этого мира. Ваш друг приготовил очень умную ловушку, правда, у него не хватило времени довести дело до конца, так как оно приняло роковой оборот для него самого… Именно поэтому моторы и неисправны. Ловушка, подстроенная вашим другом, заключалась в том, что батискаф двигался бы отлично: и вперед и назад, и вверх и вниз, он выполнял бы любые операции, которые требовалось, но все это до той минуты, пока он не опустился бы на глубину, незначительно превышающую девяносто метров. Потом стал бы действовать определенный гидростатический эффект, и это был бы конец. Он отлично проделал свою работу, ваш инженер, – я не слишком передергивал, зная, что они ни черта не смыслят и глубоко невежественны в том деле, за которое взялись.
– И что было бы потом? – цедя сквозь зубы слова, спросил Вилэнд.
– Потом ничего бы не было. Батискаф никогда бы не поднялся из морских глубин и не мог бы преодолеть девяностометровый путь вверх. Через несколько часов сели бы батареи, вышел бы из строя аппарат для очистки воздуха и вы бы умерли от удушья, – я внимательно посмотрел на Вилэнда. – После того, как отказал бы аппарат очистки воздуха, вы могли бы орать до тех пор, пока не потеряли рассудок.
В прошлый раз мне показалось, что загорелые щеки Вилэнда слегка поблекли, на этот раз сомнения на этот счет у меня совершенно отпали: он побледнел и, стараясь скрыть свое волнение, стал вытаскивать из кармана пачку сигарет. Руки его дрожали, и он не мог унять эту дрожь. Ройял, сидевший на краешке стола, только улыбался едва заметной кривой улыбкой и, как ни в чем не бывало, помахивал ногой в воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84